В Стокгольме же начался скандал. За смерть Синклера шведские «ястребы» пообещали убить Бестужева. Посол в одночасье деньги для взяток отдал на хранение голландскому послу, все расписки и счета взяточников, а также секретные бумаги сжег и в посольстве укрепился, ожидая смерти. Но король усилил охрану посольства и погрома не допустил. Конечно, это сюжет для «Трех мушкетеров», но смотрите последствия парламентаризма. Король Швеции за мир, часть парламента куплена русскими, часть французами, часть англичанами. В то время не стеснялись, никто не придумывал словосочетаний типа «Движение Демократическая Россия», а говорили прямо: русская партия, французская партия, английская партия. Иностранные государства спокойно и нагло преследовали свои интересы в шведском, так сказать, парламенте.

А в Польше в это время русские министры продолжают тратить «денежные суммы», пытаясь «пристойным способом» утихомирить расходившихся демократов. Страницы истории, посвященные этому периоду, напоминают бухгалтерские книги: «Теще коронного гетмана 1500 и 20 000, дочери его — 1300, литовскому гетману — 800, жене его — 2500, примасу — 3166 (ежегодно), духовнику его – 100, сеймовому маршалу на сейме 1738 года – 1000, депутатам – 33 000 и т.д.»

А ведь это соседние с Россией страны, Россия хорошо знала, что там творится и вследствие чего.

Да и в последующие времена при словах «цивилизованная демократия» российский император с тоской вытаскивал кошелек. Россия продала Аляску, однако посол США всю сумму в Россию не привез и на вопросы заинтересованных лиц: «Где деньги?» – начал застенчиво мяться, пока царь не сказал: «Я знаю где». США ведь цивилизованная демократия, ну как там осуществишь такую сделку, не «смазав» конгресс и сенат?

Так что опыта у России по «демократическим преобразованиям» было полно, но она не захотела им воспользоваться, мудраки всегда оставались в меньшинстве.

А случаев было предостаточно. Между прочим, декабристы выбрали самый плохой. И хотя действовали они решительно (под руководством Пестеля был, например, вынесен смертный приговор всем членам дома Романовых, так что большевики, по сути, только привели его в исполнение), но достичь успеха не могли – слишком много в этот момент было законных наследников на престол, было из кого выбрать императора.

Самыми удобными для преобразований России в парламентскую республику были случаи, когда пресекались династии и дворяне становились перед вопросом: «Кого избрать царем?» И действительно, в такие моменты у мудраков возникали мысли о парламенте.

В 1613 году на престол был избран первый царь из династии Романовых – Михаил. Ему было всего 17 лет, и это прощает его собственную попытку создать над собой нечто вроде боярского парламента. Церковь эту попытку юного мудрака пресекла.

19 января 1730 года в возрасте 14 лет умирает российский император Петр II – внук Петра I и сын казненного Петром I сына Алексея. По линии Петра I на престол ставить было некого. Дочери Петра I Елизавете 21 год, но она слыла по-девичьи легкомысленной и ветреной. Верховный тайный совет России на таком ответственном посту ее пока не представлял. Внуку Петра I от дочери Анны было 2 года – ставить его императором было страшно, ребенку умереть в те времена ничего не стоило.

Остановились на племяннице Петра I, дочери его родного брата Ивана ~ Анне, герцогине курляндской. Ей было 37 лет, ее знали как умную и рассудительную женщину, и она довольно хорошо знала российский двор, так как часто посещала его.

Но Верховному тайному совету захотелось большего, и он готовит тайно конституцию страны – Кондиции, – которую Анна должна была тайно подписать перед вступлением на престол. В этой конституции о правах народа еще не говорится, в ней идет речь только о правах 8 членов тайного совета и пункты об ограничении самодержавия. Анна спокойно эти пункты подписывает, вступает на престол, но тайну отнюдь не блюдет. Узнав о происках Верховного тайного совета, российское дворянство вскипает. Большинство из них не бежит к тайному совету и не требует расширения представительства, всеобщего равного и тайного дворянского права избирать и быть избранным и т.д. (хотя были и такие). Большинство бежит к императрице со словами: «Не хотим, чтоб государыне предписывались законы... Государыня, мы верные подданные Вашего Величества; мы верно служили прежним великим государям и сложим свои головы на службе Вашего Величества; но мы не можем терпеть, чтобы Вас притесняли. Прикажите, государыня, и мы принесем к Вашим ногам головы Ваших злодеев». Анна спокойно разорвала подписанные Кондиции, и инцидент с мудраками был исчерпан, Верховный тайный совет упразднен.

А ведь могли и после Беловежской Пущи прибежать к Горбачеву офицеры со словами: «Прикажи, и мы принесем к твоим ногам головы Ельцина, Кравчука и Шушкевича». Ясно, что Горбачев не тот человек, но разве офицеры те?

Само собой разумеется – если русские слились в одну семью, им безразлично, кто из братьев и сестер какой национальности. Они братья и сестры – это главное, а остальное не имеет значения. Действительно, женщина могла иметь мужей разных национальностей и от каждого – детей. По матери они родные, и никакая добрая и разумная мать не допустит их вражды или сволочного разделения.

Не допускала разделения ни в государственном, ни в личном плане, по национальностям и Россия. Заметьте, даже понятие «Родина» у русских неразрывно связано с понятием «мать». Надо думать, это первая и самая главная причина исключительной национальной терпимости России, исключительного безразличия русских к национальностям вообще и к своей собственной в частности. Невозможно было построить то государство, что построили великороссы, и при этом заложить в его основу национальные различия.

Был и еще момент, который обусловливал единство всех национальностей. На протяжении многих веков Россия хронически испытывала недостаток в людях. Известно, какие опустошения среди русского населения делали предки наших еще недавних братьев, а теперь суверенных соседей. Хоронить не успевали, приходилось трупы топить в реке, что для набожных русских невероятно. Ведь Дмитрий Донской после победы не побежал радостный в Москву, а стоял «на костях» на Куликовом поле, пока всех не предал земле. Несколько позже, когда новый хан Орды Тохтамыш обманом взял и сжег Москву, Дмитрий приказал подобрать и похоронить убитых. За это он платил по рублю за погребение 80 трупов, издержав на это 300 рублей. То есть только незахороненных трупов, трупов, у которых не осталось ни родственников, ни знакомых, Тохтамыш оставил в Москве 24 000 за один набег. А сколько похоронили родственники? А сколько он увел с собой?

Если к началу шестнадцатого века в германских княжествах и в Италии жило уже по 11 миллионов человек, во Франции 15 миллионов, то к концу семнадцатого века население России составляло всего 4,8 миллиона человек, да плюс 0,8 миллиона в присоединившейся Левобережной Украине. А у Речи Посполитой и без Украины на тот момент население составляло 11,5 миллиона.

Людей катастрофически не хватало. Их зазывали в Россию практически на протяжении всей ее истории, применяя порой комические способы.

Например, после упоминавшегося уже взятия Данцига пленных французов вывезли в Россию в лагерь для военнопленных. Война кончилась, пленных предстояло организованно доставить в балтийские порты и вернуть французской короне. Но императрица Анна Иоанновна, упреждая это, посылает в лагерь знающего французский флотского капитана Полянского с тайным приказом коменданту помочь пленным бежать из лагеря, «...понеже из них есть мастеровые люди, и буде они будут уходить, то тот их побег к лучшему нашему интересу воспоследует, чего ради не токмо б их от того удерживать, но еще по крайней возможности в том им способствовать и к тому приговаривать...». Императрица считала, если они побегут во Францию неорганизованно, то многие из них по дороге останутся в России, да и знающий французский Полянский должен был послужить агитатором в деле прибавления населения России.