Там, где нет начальников и закона, нет и наказаний. Русские при встречавшихся неприятностях наказывали виновных слегка телесно. Окружавшие туземцы приговаривали: «Хорошенько, он стоит того: такой он и есть, не слушается стариков». Следственно, в глазах их побои за проступок не приносят бесчестия роду или семье. Между собой у них не случается ни драк, ни бранных ссор. Бранных слов и в их словаре не существует. Обида платится смертью обидчика или кровью в потомстве, если роды не помирятся каким-либо соглашением.
Характер туземцев ложно оценивается по их первоначальным поступкам с чужестранцами. Добродетели их и пороки никак не могут быть сравниваемы с пороками и добродетелями просвещенных народов, христиан. Дикарь, как человек, сотворенный по образу и подобию Божию, – добр; дикарь, как человек падший, – зол. Но и добродетели его и злоба младенческие. Кто привязал его к себе ласковым обращением, открыл или показал употребление какой-нибудь вещи, полезной для домашнего быта, согрел, одел, накормил вовремя, при нужде, того он никогда не забудет, но не рассыплется в благодарностях, не скажет приветственных слов, потому что взаимная помощь считается у них делом обыкновенным.
Мы некоторым образом сами виноваты, что в настоящее время туземцы народа канг-юлит кажутся нам своекорыстными и неблагодарными: в первые годы, желая привязать их к себе, мы делали подарки без разбора заслуг, а между тем сами не умели приобрести их уважения. Они очень скоро сметили, что мы не дорожим нашими вещами, и оттого быстро возросла ценность на туземные произведения. Заметя, что русские не гнушаются их дражайшими половинами и не будучи от природы ревнивы, они тотчас начали извлекать из этого свои выгоды[39]. Заметя, что русские любят вкусно поесть и красиво одеться, они начали доставлять им рыбу, яйца, ягоды, птиц, мясо, всякую одежду и, получая за все это плату европейскими товарами, поставили редут в некоторого рода зависимость от себя. Не имея случая испытать их умственных способностей при систематическом учении, надо отдать справедливость, что они сметливы, переимчивы, положительны в соображениях, зорки и одарены свежей памятью.
Гостеприимством славятся необразованные народы; эта добродетель составляет самую отличительную черту характера народа канг-юлит. Между ними нет бедных – зажиточные имущество свое употребляют на общую пользу: делая обороты, получая прибытки, они все честолюбие свое заключают в раздаче собранного на празднествах в честь умерших. Не один, не двое, но целое жило, истратя свои запасы каким бы то ни было образом, на игрушках, вечеринках, продажей, наконец, не успев запасти, переселяется на ближайшее жило в уверенности, что пока там что есть, с ним поделятся соседи. Отсюда обыкновение приносить небольшие подарки тем, которые посещают их в первый раз.
Народ, имеющий во главе нравственного своего учения помощь ближнему, не завистлив, не жаден к прибытку, не жесток сердцем. И точно, такие качества мы замечаем в общности характера тех племен народа канг-юлит, которые проживают по южному прибрежью залива Нортона, Квихпака и Кускоквима.
Составляя небольшие племена, разнящиеся наречием, дух народа боязлив и вследствие этого скрытен и мстителен: не имея смелости стать против врага грудью, тактика их основана на нападении врасплох. Страсти, волнующие туземца этих племен, как бы он ни старался их скрыть, всегда выкажут его лицо и движения, – что одно доказывает его невоинственность.
Туземцы приморья, составляя класс исключительно торговцев, хитрее, оборотливее своих соплеменников, проживающих по Квихпаку, но обоюдные их сношения основаны на честности, и нет примеров, чтоб один обманул другого. Между туземцами воровство презрительно, но стянуть что-нибудь у русского и не быть пойманным становилось в удальство.
Доверчивость также составляет принадлежность их характера. При заселении редута, полагая наши рубахи столь же теплыми, как свои парки, они охотно менялись ими со служителями. Отрядные начальники партий, имея при себе часы и компас, выдавали эти инструменты за духов и от туземцев считаемы были за шаманов[40]. Наконец, беспрекословное принятие христианской религии что же выражает, как не чистоту нравов и народную доверчивость! Мы приняли их от купели, и на нашей совести лежит обязанность утвердить их в духе истины.
Несмотря на единоплеменность народа канг-юлит, занимающего остров Кадьяк, Чугацкий залив и все прибрежье Берингова моря и Ледовитого океана, в домашнем их быту есть весьма много особенного, и замечательно то, что племя чем южнее, тем было найдено развращеннее в нравах, искуснее в рукоделиях, приверженнее и совершеннее в идолопоклонстве.
Приморским туземцам неизвестна полигамия. В этом отношении у них нет ничего подобного ни на кадьякских ахнучиков, ни на коекчучей камчадальских. При браках я не заметил, чтоб были какие обряды, условия, купля или сватанье. Все зависит от отца и матери, которые из любви к своим детям не согласятся отдать своей дочери, не узнав о ее склонности. Состояния мужа и жены разделены: чаще муж без жены не решится ничего продать, особенно из съестных припасов, состоящих вполне в ее ведении. При разводах, которые, впрочем, весьма редки, дети остаются при матери. С мужчиной, от которого отошли две или три жены, не согласится жить четвертая: такой находится в посмеянии или презрении за худой нрав или преждевременное истощение. Брак с кровными не в обычае. Хорошие торговцы или ловкие промышленники содержат по две и по три жены, но из них всегда первая считается старшей. Иные мужчины берут себе на воспитание в жены сироток лет с семи; спят с ними, но полное дело любви оставляется до времени, показанного на то природою. Как потребность природы, нарушение целомудрия девушки не вменяется ей в бесчестие, но обыкновенно такое дело оканчивается соединением любящих. За нарушение супружеского долга туземцы между собой взыскательны.
Аляскинские алеуты на байдарах
Из книги: Н. W. Elliott. An Arctic province, 1886 г.
Мне не удавалось видеть драк, ссор или браней между мужем и женой: такое обращение считается предосудительным. Говорят, случается, что муж втихомолку щипнет жену; та, если к нему столько привыкла, что не захочет отойти, – смолчит, если вздумает – отойдет, но никогда не покажет или не доверит другой своих размолвок и печалей.
Где и кому не нравится чужое? Так здесь и между квихпагмютами мужчины завлекают чужих жен, но на ином основании: не красота, но досужество женщины считается обаянием. Соблазнитель переманивает чужую жену к себе на то же ложе, но так как от такого поступка легко могла бы возгореться вражда, требующая крови, то искони существует обычай надевать при таких случаях на себя и любезную собольи парки. Оставленный муж, догнав беглецов и увидя обоих в собольих парках, убеждается, что похититель столько богат, что в состоянии одевать жену всегда в соболя, и дело остается оконченным без ссоры.
Туземки приморья неплодородны: я не видал ни одной, у которой было бы четверо детей; по большей части один или двое. Причину этого следует приписать сколько образу домашней их жизни, столько и усиленному поклонению богине любви в первых годах юности. Редкая туземка в двадцать пять лет не старуха.
Дети воспитываются на совершенной свободе: нет вещи, которую пожелал бы малютка и отец или мать не постарались бы ему доставить. Кормят грудью до трех или четырех лет; с возрастом мальчик обучается стрелять из лука, сначала в куликов, потом в выхухоль и, наконец, в оленей; приучается ездить в байдарке, делать нарты, ставить сети на макляков и нерп. Девочка плетет из оленьих жил сети, удит рыбу, собирает ягоды, шьет одежду и помогает матери в хозяйственных работах.
При родинах, при первоначальной стрижке головы мальчику, при дозволении ему надеть впервые лапки, – род лыж, – или сесть в байдарку, при прокалывании дыр под нижней губой – лет 15 и 16 – в обычае отцу и матери делать на своем жиле различные угощения. По бедности многое проходит и так, но прокалывание губ откладывается иногда до того времени, пока сам молодой человек промыслит что-либо и, сделав угощение из собственной добычи, тем докажет, что он точно мужчина. Окончательно мужем признается только тот, кто промыслил несколько волков, поймал столько оленей, что из передних их челюстей имеет пояс для подарка своей невесте; приобрел много белуг, макляков, выдр, бобров и все это роздал, так что сам остался в одной худой парке: общее уважение туземцев сопутствует ему на всю жизнь. Со всем тем таких мужей по всему приморью я знал только одного.
