– Я упрекнула его в бесцеремонном вторжении в мой дом, так как он посмел развалиться на моей кушетке, не удостаивая меня даже взглядом. А так как у меня в коттедже только одна примерочная, то я попросила его подождать возле дома. Вот и все.

Марк громко расхохотался.

– Значит, он явился сюда за возмездием!

– Вас, я вижу, это веселит, – с обидой в голосе сказала Клэр. – Ну а если он заявится вновь?

– Не заявится, – отрезал решительным тоном Марк, и она в упор посмотрела на него.

– Откуда вам это известно?

– С таким ликом, как у него сейчас, я бы долго не рискнул показываться где-нибудь.

Клэр получше всмотрелась в лицо Марка и заметила на его скуле свежую ссадину. У нее расширились глаза, и она выдохнула:

– Значит, вы подрались! Я слышала какие-то звуки, доносившиеся снаружи. Ох, Марк! – Ее пальцы с нежностью коснулись его лица. – Ведь вы могли получить серьезное увечье, и все это из-за меня!

– Ничего подобного, – весело откликнулся Марк. – Я – тертый, грубый моряк, а Палмер – хорошо откормленный обыватель, опасный только для вас. – Он взял ее пальцы и приложил к своим губам. – Ведь я тот самый жестокий, тяжелый на руку старпом, каким вы увидели меня на пристани.

– Да, мне так показалось, но теперь я знаю, что вы не такой. Вы – выходец из старинной, уважаемой семьи. У вас отличный, со вкусом обставленный дом, а ваша дочь просто вас обожает. Как, впрочем, и Септимус Томас.

Марк широко улыбнулся.

– Значит, я уже в силу этого не могу быть негодяем, – сказал он, и широкая улыбка исчезла с лица. – Я намерен умножить состояние семьи любыми средствами. У меня есть планы, от которых я не отступлюсь.

– Понимаю, – сказала Клэр, прижимая к лицу холодное полотенце. Припухлость на губах стала менее заметной – И у меня есть свои собственные планы, и никто не вправе мне здесь что-либо диктовать.

Марк почувствовал горькую нотку в ее голосе.

– Значит, – осторожно сказал он, – в ту ночь, когда мы встретились, вы протестовали своим побегом против такого диктата?

– Да, отчасти.

– Вы сожалеете о том, что произошло?

– Нет, ни в малейшей степени, – ответила она, и Марк, поглядев на нее, увидел у нее на лице выражение, которого прежде не замечал: смесь цинизма и удовлетворенности. – Того, чего у меня нет, нельзя и отнять.

Марк покачал головой.

– Не могу сказать, что я понимаю вас, но давайте больше не затрагивать деликатных тем в разговорах. Если вы себя чувствуете довольно сносно, то я могу идти?

– Да, благодарю вас, – сказала Клэр, чувствуя, как все в ней противится такой мысли. Она не хотела, чтобы он уходил, хотя он должен был это сказать. Сделав над собой усилие, она улыбнулась. – Не забудьте, что Сара, несомненно, поинтересуется, откуда у вас кровоподтеки на лице.

Марк тоже улыбнулся.

– Кровоподтеки на лице моряка никого не удивят. Это издержки профессии.

Он смотрел, не отрываясь, в ее большие блестящие глаза. Ему показалось, что он глядит в морскую глубину в лунную ночь, и видит лишь верхние, обманчивые слои, под которыми таятся другие, способные в один момент вызвать дикую, отчаянную круговерть. Эта девушка похожа на море, – подумал он, – с одной стороны, исполнена достоинства, рассудительная молодая женщина, а с другой – безудержное, страстное создание, которое явилось перед ним там, в амбаре. Сердце у него сладко вздрогнуло, и он погрузился в волны нежности, которую прежде никогда не испытывал ни к одной женщине. Она вызвала у него сладостное воспоминание о том ярком экстазе, который он испытал только однажды в ту грозную ночь.

Наклонившись, он спросил:

– Клэр, вы дадите мне одно обещание?

– Конечно, любое.

– Запирайте дверь, когда выходите из дома, а также на ночь. Ведь только по чистой случайности я заметил стоявшую возле дома карету и очень удивился, почему внутри темно. Вы здесь живете в полном одиночестве. Прошу вас не рисковать, моя дорогая.

– Вы считаете, что Джордж Палмер может…

– Нет, нет. Он сюда не сунет носа. Ему долго придется лежать в постели с заплывшими черно-синими глазами. Мне кажется, он даже не знает, кто его проучил, и теперь будет гораздо осторожнее. Вы послушаетесь меня, не правда ли?

– Обещаю. Я не желаю, чтобы вы вновь оказались в таком положении.

– Я думаю скорее о вашем положении, а не о своем – уж я как-нибудь сумею постоять за себя, – ответил он и, подчиняясь пронзившему его порыву, наклонился и поцеловал ее в губы.

Он вдруг с поразительной отчетливостью вспомнил ту ночь, теплоту ее губ и нежность тела. Он нагнулся и прижал ее к груди. Клэр обняла его за шею, и их губы соединились в страстном поцелуе. Время, казалось, все стерло, словно ничего не произошло за период между той ночью и нынешним моментом. Наступило продолжение их страстной плотской любви, прошлое соединялось с настоящим.

Одеяла, накрывавшие тело Клэр, оказались на полу вместе с рубашкой и бриджами Марка. Она уже не ощущала холода – все ее тело горело от желания, она совершенно растворилась в мире, где единственной реальностью было тело Марка. Чувственная природа Джорджа Хэркорта вновь прорвалась в ней, и она упивалась любовной силой Марка, его заботой о ее наслаждении даже в тот момент, когда страсть в нем достигала наивысшей точки. Нежная сила Марка наполняла Клэр ощущением счастья и наилучшим образом вытесняла пережитый кошмар.

Все ее безотчетные томления с того времени, как она убежала от Филипа Рейна, были утолены ласками Марка Конрада.

Ей больше никто не был нужен, ну а ему? Когда они лежали неподвижно в объятиях друг друга, сознание постепенно возвращало Клэр в реальный мир – к его планам, от которых он не намеревался отступаться. Она нежно прикоснулась к его щеке и улыбнулась, видя близко от себя его голубые глаза. В них сквозило удивление, словно он никак не мог понять, почему вдруг очутился у нее в кровати.

– Хотя твоя голова лежит на моей подушке, дорогой Марк… – мягко сказала Клэр.

Удивление в его голубых глазах пропало, и они затянулись светлой дымкой. Он печально улыбнулся.

– Я ведь принял решение никогда больше этого не делать. Зачем ты позволила?

– Так значит, во всем виновата я? – рассмеялась Клэр. – Может, ты еще скажешь, что я тебя соблазнила, как Ева Адама?

На лице Марка вдруг появилось тревожное выражение.

– Ева! Боже мой, что же я делаю!

Клэр бросила на него любопытный взгляд.

– Моя дорогая, я никогда ни за что в мире тебя не обидел бы, но ты настолько притягиваешь меня, что я не могу устоять и вижу, что и ты не в силах противиться мне.

Клэр села в кровати, и ее легкие пальчики пробежали по его сильной загорелой спине.

– Не нужно упрекать себя, Марк. Я не ищу никакой личной выгоды. Ты ведь мне целиком доверяешь, не так ли?

– Да, дорогая, – сказал, повернувшись к ней, Марк. Он взял ее пальцы и приложил к губам. – Я с радостью могу доверить тебе свою жизнь.

– В таком случае, тебе нечего опасаться Я знаю о твоих планах и желаю тебе удачи. Пусть все они осуществятся.

Марк вопросительно поднял брови:

– Ты знаешь о моих планах?

– Весьма смутно, – призналась Клэр. – Но я уверена, что если ты намерен их осуществить, то непременно в этом преуспеешь. Как же иначе сможешь ты восстановить семейное состояние?

Марк медленно одевался и, затягивая ремень на брюках, бросил на нее любящий взгляд. Обнаженная Клэр сидела на кровати со спутанными курчавыми волосами. Щеки ее раскраснелись, широко раскрытые глаза блестели. Марк неотрывно смотрел на нее и улыбался, и от этой улыбки сердце у Клэр затрепетало.

– Твое изображение нужно вырезать из дерева и установить на носу моего судна. Даю тебе честное слово, моя сладкая Клэр.

Он, повернувшись, вышел из спальни. Клэр услыхала, как тихо затворилась за ним дверь, и Марк вышел из коттеджа.