Приоткрыв дверь кухни, Клэр осторожно выглянула. Сеп, с торчащей из кармана бутылкой, глядел на нее, широко улыбаясь.

– С ним теперь все в порядке, мисс, а теперь, если у вас найдется кружка или лучше три, то я приготовлю забористый пунш. Ничего нет лучше, чтобы вызвать пожар в крови. – Сеп отправился на кухню готовить пунш.

Клэр поставила на стол две эмалированные кружки.

– Нет, только не для меня. У меня голова кружится от спиртного. Я лучше выпью горячего чая. – Клэр улыбнулась. – Я рада, что вы тоже догадались переодеться. Этот ветер пронизывал до костей, как нож.

– Мне приходилось испытывать кое-что и похуже, мисс, но тогда я был молодым парнем, – покосился он на нее. – Не стану отрицать, что сегодня мои старые кости вдоволь порадуются своей теплой постели.

Из кружек, наполненных темно-коричневой жидкостью, поднимался легкий пар. Сеп отнес их в гостиную. Клэр, достав с полки маленький глиняный чайничек, заварила для себя чай.

Она начала пить его маленькими глотками, прислушиваясь к голосам мужчин за стеной. Ей не хотелось присоединяться к их компании. Вскоре голоса прекратились, и Сеп вновь вошел в кухню с двумя кружками в руках и кучей мокрой одежды.

– Все произошло, как планировали, мисс. Он теперь спит, словно младенец. Завтра он будет сиять, как пятак, – сказал он и принялся развешивать над плитой мокрую одежду капитана.

– Септимус Томас, морская вода, часом, не повредила вас в уме? Вы полагаете, что ваш приятель проведет эту ночь в моем доме? – Она встала и посмотрела на его удивленное лицо. – Он находится не в плавании, а я не безымянная девушка в таверне в иностранном порту. Что подумают люди, узнав, что капитан Конрад провел здесь ночь?

Сеп почесал заросший подбородок.

– А я не подумал об этом, мисс.

– Тогда думайте сейчас, Сеп. В таком случае я никогда бы не предложила свой коттедж. Это было глупо с моей стороны, а вот теперь вы говорите, что он спит без задних ног. – Она бросила отчаянный взгляд на развешанную одежду. – Он должен одеться и уйти. Вы меня понимаете, Септимус? Ведь это может погубить мою репутацию!

– Ах, мисс, вы, конечно, правы. Но у меня в голове был лишь капитан Марк. Давайте подумаем, – он наморщил лоб, размышляя над случившимся. – У меня есть куртка и штаны. Но куртка ему будет мала, а штаны, напротив, велики.

– Где он живет? Не могли бы вы принести его одежду?

Морщины на лбу у него расправились.

– Отличная идея. Это здесь, недалеко, но откроет ли мне дверь его гаргона, домашняя прислуга?

– Септимус, ради Бога, объясните, почему же нет?

– Посредине ночи? Вы знаете, как пугливы эти недоверчивые женщины?

– Нужно попытаться. Она ведь знает вас, Септимус!

– Знает-то знает, но она не очень любит старых моряков. Вполне вероятно, она подумает, что я пьян, и вызовет полицию.

– Но если она занимается хозяйством моряка, – возразила раздраженно Клэр, – то почему же она столь щепетильна?

– На ферме все уже давно легли спать, – сказал Сеп. – Все лампы погашены. – Он зевнул, словно слово «спать» напомнило ему о собственной усталости.

– Вот что я скажу вам, мисс. Я очень рано встаю, еще до зари. Старая привычка с тех пор, как боцман поднимал нас с койки ни свет ни заря. К этому времени одежда капитана Марка высохнет. И я приду и выпровожу его отсюда до того, как запоют ранние птахи. Ну, что скажете? Поблизости не будет ни души.

– Вы уверены, что проснетесь так рано? Ну, а если проспите?

– Никогда такого не случалось, мисс. Мы встаем еще до петухов.

– Хорошо, Сеп, – сказала она, тяжело вздохнув. – Это самый лучший выход, но если вы меня подведете, то я… как это вы говорите; – высеку вас на глазах всего флота.

– Я не подведу вас, мисс, – заверил он, широко улыбнувшись.

Клэр проводила его до выхода и тихо закрыла за ним дверь.

Теперь ей предстояло пройти мимо кушетки, на которой спал этот человек, чтобы добраться до спальни. В камине упало полено. Она затаила дыхание, но Конрад даже не шевельнулся. Полено задымило – нужно было опять вернуть его в жаровню. Медленно, на цыпочках приблизилась она к камину, потянулась за щипцами. Бесшумно она переместила полено и поставила на место каминные щипцы. В комнате было тихо-тихо, только порывы успокаивающегося ветра за окном нарушали мертвую тишину.

Клэр бросила взгляд на завернувшегося в одеяло человека. Свет от камина играл, переливаясь, на его растрепанных черных волосах. Нижняя часть лица была затемнена складкой одеяла, и складывалось впечатление, что у него борода. Она хотела уже встать, как вдруг его глаза открылись.

Клэр застыла на месте. Взгляд старпома был мутным, рассеянным. Клэр стояла как вкопанная молясь, чтобы он поскорее вновь закрыл веки.

– Я вас знаю, – пробормотал он невнятно, не преодолев до конце сна. – Вы та самая девушка, которая…

Глаза его вновь закрылись, несмотря на попытку проснуться.

Клэр встала, все ее тело, мозг онемели от полученного потрясения. Она не помнила, как добралась до спальни, как прижалась спиной к двери. Зажженная свеча стояла на туалетном столике. Она посмотрела на себя в зеркало и увидела в нем себе такой, какой видел ее этот человек, – нет, не скромно одетой, немного высокомерной женщиной, стоявшей рядом с Септимусом в гавани, а той взъерошенной, чувственной девушкой в амбаре. Да, конечно, он узнал ее! И она, введенная в заблуждение опрятной внешностью, чисто выбритым лицом старпома Марка, узнала его тоже!

Повернув ключ в двери спальни, она, надев ночную рубашку, легла в кровать. Боже мой, какое ужасное невезение, единственный человек, способный разрушить ее репутацию, лежал на кушетке, всего в шести футах от нее, там, за стеной. Почему она не отвела его на ферму, почему не оставила Сепа в одиночестве размышлять там, на берегу? И почему она предложила привести этого чуть не утонувшего человека в свой коттедж? Легко быть крепким задним умом, но кто мог, оказавшись на ее месте, действовать иначе?

Она вспомнила эту уединенную таверну, где наглая барменша привлекла к ней внимание всех посетителей. Бородатый, в форменной морской фуражке, человек возле стойки бара, одернувший пристававшего к ней матроса, как она сама, искал убежища от непогоды в этом амбаре в ту штормовую ночь.

Клэр зарылась лицом в подушку, пытаясь не вспоминать то, что произошло потом. Ей было ужасно стыдно. Она вела себя как прирожденная проститутка. По ее щекам побежали горючие слезы, когда она вдруг представила себе, как все дамы Кливдона разрывают с ней отношения, забирают все свои заказы на платья, запрещают своим дочерям произносить имя мисс Корт. С честью расстаешься до падения. Грехи обязательно потащат тебя за собой. А она так гордилась постоянно крепнущей репутацией, подчеркивая благородство поведения. Теперь этот фасад даст трещину, и все будут видеть в ней девушку без твердых нравственных устоев Последовал еще один острый укол памяти. Он ведь знал, что она украла золотые гинеи!

Почему, черт возьми, этот человек спит на ее кушетке? Почему он в самом деле не утонул? Все было бы в таком случае в порядке. «Боже праведный, прости меня за злые мысли», – молилась она про себя, придя в ужас от жестокости требуемого возмездия. Наконец она уснула, но даже во сне ее неотступно преследовала мысль о новой встрече с Марком Конрадом.