Он мужчина, а дни буйной юности и безответственности миновали. Ему дали шанс оправдать те надежды, которые его родители когда-то возлагали на него. А мысли об отмщении, прежде воспламенявшие, больше не казались стоящими усилий.

Вот то, о чем он мечтал до тех пор, пока несколько часов назад в его жизни не появился брат.

Внезапно Гейбриел снова ощутил гнев, в нем проснулись демоны, и воспоминания, которые, как ему казалось, были похоронены, ожили вновь, чтобы мучить его. Гейбриел вспомнил, как отчим выплескивал ему в лицо ведро грязной воды, когда ему случалось проспать, или подносил нож к блестящим черным волосам его матери, потому что какой-то деревенский житель сделал ей комплимент на рынке, как книги, которые Гейбриел приносил домой из школы, сгорали в камине. Вспомнил жестокие насмешки над смертью его отца и свои попытки удержать слезы.

Он был один. А братья исчезли. Старший уехал еще до того, как умер отец, но Себастьян и Колин могли бы остаться. С какой стати он должен защищать Себастьяна? Почему он не выдал этого дрянного негодяя властям? Гейбриел ничего ему не должен.

И ничего не хочет от него.

Он свернул за угол, поняв, что оказался не на Сент-Джеймс-стрит, а в переулке, ведущем на Пиккадилли.

И что он не один.

Трое мужчин в темном и два экипажа, стоящих у края тротуара. Мужчины были слишком хорошо одеты, чтобы быть грабителями, и слишком усердно притворялись, что не замечают его приближения.

Гейбриел бросил взгляд на улицу. Шоколадная лавка была давно закрыта; в другую сторону неторопливо шел какой-то пьяница.

Он набрал побольше воздуха, продолжая идти. Один из мужчин поднял глаза. И Гейбриел узнал его. Военный врач из Йоркшира, хирург, которого он обыграл в игорном заведении. С ним двое высоких молодых людей, оживленно ходящих взад-вперед. Он приметил и дубинку, которую держал в руках один из них, спрятав ее под складками плаща.

Гейбриел пробормотал проклятие и на ходу вытащил нож из сапога. Никаких других экипажей на улице не было. Только потрепанная повозка, запряженная ослом, наполненная тряпками и газетами, – черт побери, неужели это та самая повозка, которая…

Он внимательно посмотрел на пьяницу, сидевшего у колеса повозки; в руке у того болталась бутылка. Почудилось ему или на самом деле глаза их встретились?

Это же не… это Себастьян.

Неужели это заговор? Засада?

Не была ли эта последняя игра ловушкой с самого начала? Какой-то политической интригой? Личной местью, в которой замешана женщина?

Подробности он выяснит позже.

Теперь же нужно реагировать. Он сжал рукоять ножа.

И брата, наверное, он сможет отблагодарить позже – за то, что тот втянул его в стычку с уличной бандой в то время, как послезавтра он должен появиться у брачного алтаря целым и невредимым.

Гейбриел, конечно, понимал, что можно убежать. Он еще мог повернуть назад. Инстинкт говорил ему, что они погонятся за ним, но вряд ли смогут догнать.

По пути ему не попадалась уличная стража с ее остерегающим призывом: «Опасайтесь подозрительных домов». Йоркширский шулер и два его вурдалака были скорее всего чужаками в Лондоне. Гейбриел мог бы броситься через Халф-Мун-стрит и оторваться от них на Пиккадилли. А тут еще заморосил дождь. Нет, уж лучше драться, чем бежать как трус под дождем.

Ему было интересно узнать, какое отношение имеет его брат к этому неаппетитному делу.

Он окинул взглядом улицу; его шаги отдавались эхом в тумане мороси. Фигура, сидевшая у колеса повозки, не шевелилась, явно отрешенная от мира, со спутанными волосами и лицом, замаранным грязью.

«Хорошая маскировка», – с удовольствием подумал Гейбриел.

Одна из карет отъехала к углу и почти растворилась в туманной мгле, а три человека бросились вперед. Первый упал в грязь от удара Гейбриела, а двое других повисли у него на шее и плечах, пытаясь оттащить в проулок за таверной. Мимо пробежала кошка. Где-то наверху на окне, освещенном свечой, опустился ставень.

– Где мои деньги? – спросил хирург с улыбкой, поднеся скальпель к горлу Гейбриела.

Гейбриел некоторое время не шевелился, припав в обманчивой покорности к груди одного из держащих его. У него был свой план. С невеселой улыбкой Гейбриел отставил ногу, потом пнул одного, другого – тот, что повыше, рухнул навзничь на низкие ступени.

– Отдал на благотворительность, – сказал Гейбриел, отряхивая манжеты. – Если хочешь собрать больше, на соседнем углу есть церковь, которая позволяет просить милостыню.

Хирург вскочил на ноги.

– Мне нужны не просто деньги. – Он брызгал слюной, и большой изогнутый нож блеснул в дождливой дымке. – Мне нужно, чтобы твоя кровь текла в сточную канаву. Мне нужно выпотрошить тебя и скормить лондонским крысам.

Гейбриел вздохнул. Видит Бог, он любил хорошую драку так же, как всякий безработный кавалерийский офицер, но у него уже подбит один глаз, и будь он проклят, если станет произносить брачные обеты, ухмыляясь беззубым ртом.

– Ты дьявольски плохой игрок, – сказал Гейбриел. – У меня нет оснований надеяться, что в драке ты лучше. И ради всех бедных негодяев, которые, наверное, умерли под твоим ножом во имя медицины, я собираюсь сравнять счет.

Сверкнул нож Гейбриела, и в следующий миг он уже держал проклятого дурака у стены, осторожно прижав кончик ножа к его яремной вене.

– По правде говоря, я должен бы тебя убить, но зрелище свежей крови…

Он замолчал, услышав за спиной поспешные шаги, и тут же дубинка опустилась на его плечо. Первый ублюдок, которого он уложил, очнулся и смог ответить. Свой второй удар он нацелил в голову Гейбриела.

Тот присел, повернулся и ударил его головой в живот.

– Держи его! – крикнул хирург, и Гейбриел ударил локтем назад, когда скальпель пронзил его рукав.

Кожу кольнуло. Ничего смертельного. Просто еще один шрам.

– Гейбриел!

Он заметил какое-то движение справа, повернул голову и узнал уличного бедолагу, который сидел у повозки. Двое нападающих тоже его заметили, отвлеклись на мгновение от Гейбриела, и это позволило ему вырваться, а его брат шагнул вперед.

– Кто тебя просил помогать? – воскликнул Гейбриел, поймав шпагу, которую Себастьян бросил ему.

– Наша мать. – Покрытое грязью лицо Себастьяна расплылось в красивой усмешке. – Кажется, я пренебрегал своими братскими обязанностями по отношению к тебе, и теперь нужно это исправить.

Гейбриел взвесил в руке шпагу и хмыкнул.

– Я не нуждался в своих родственниках – я даже не думал, что они у меня есть, если не считать лондонских кузенов.

Себастьян подошел к Гейбриелу, и они стали плечом к плечу, подняв шпаги и медленно поворачиваясь, готовые встретить врага с любой стороны.

– Ты все еще хочешь отречься от меня? – небрежным тоном спросил Себастьян.

Гейбриел рассмеялся:

– Ты отрекся от меня давно. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Но что тебе нужно от меня, кроме того, что ты крадешь мою внешность, чтобы обкрадывать женщин?

– Ты полагаешь, что я не счел бы своим долгом передать своему младшему брату мои наилучшие пожелания накануне его свадьбы?

Гейбриел сузил глаза. Хирург вытащил из-за пояса пистолет.

– Когда ты уезжал, ты не счел своим долгом проститься. К чему теперь утруждать себя… а знаешь, у него пистолет.

– Разве ты не тот герой, который захватил четыре вражеских пушки и играл в карты на пятую? Ты прекрасно обходился без меня.

Он толкнул Гейбриела себе за спину, и пистолет сверкнул в тумане.

– Это оружие тоже работает.

Гейбриел выругался. Жар, распространяющийся от его нижнего левого ребра, мешал говорить. Он глянул вниз, ожидая увидеть темное пятно крови. Так и есть – кровь текла и из его тела, и из руки брата, обхватившего его, чтобы принять на себя выстрел.

Кровные братья. Черт побери, он не намерен предаваться сантиментам.

– Я не собираюсь так легко прощать тебя, Себастьян, мерзавец ты этакий, – пробормотал он, присев, чтобы метнуть нож, и держа для защиты поднятую шпагу в другой руке.