Случилось так, что этот императорский декрет был сообщен Марку впервые ни кем иным, как коварным Сарториусом, который прямо из дворца прибежал к заключенному с этой вестью.

– Вообрази, благородный Марк! – говорил он. – Даже все имущество твое, вопреки всяким правилам и обычаю, не будет отобрано в казну, а останется неприкосновенным, так что ты будешь иметь возможность вознаградить твоих друзей и доброжелателей, хлопотавших за тебя о милостивом приговоре Цезаря!

– Почему же Тит решил так мою судьбу, даже не допросив и не повидав меня? – спросил Марк.

– Почему? Потому что Домициан заявил ему, что если он уничтожит его допрос по этому делу, то это послужит поводом к явному разрыву между ним и Цезарем. А так как Тит боится брата и не желает окончательной ссоры с ним, то и решил не видеть тебя, чтобы не поддаться влиянию старой дружбы и не изменить своего решения.

– Значит, Домициан и по сей час питает ко мне вражду?

– Да, тем более, что он нигде не может отыскать «Жемчужину Востока», а потому прими мой совет и покинь Рим как можно скорее, чтобы не приключилось с тобой чего худшего!

– Об этом не беспокойся, а относительно девушки той скажи своему господину, что пусть он ищет ее не здесь, а далеко за морями. Ну, а теперь убирайся отсюда, лиса, и оставь меня в покое!

– Так это вся моя награда?

– Нет! Если ты останешься здесь еще дольше, то получишь от меня такую награду, которой вовсе не желаешь и не скоро забудешь! – сказал Марк.

Сарториус поспешил уйти, но, выйдя за дверь, злобно погрозил кулаком по направлению Марка.

Дорога ко дворцу Домициана проходила мимо торгового помещения купца Деметрия. Взглянув на его вывеску, старый дворецкий приостановился и подумал: «Быть может этот окажется более щедрым!» – и решил зайти к нему.

Халев сидел один у своей конторки, опустив голову на руки, в глубоком раздумье. Сарториус поместился в кресле против него и сообщил, что было известно относительно решения Тита, а в заключение прибавил, что только благодаря его неусыпным стараниям удалось подвигнуть Цезаря принять столь строгое решение по отношению к Марку, которого он любит и уважает.

– Надеюсь, – добавил Сарториус, – что мои труды не останутся без вознаграждения!

– Не беспокойся насчет этого! Тебе будет хорошо заплачено! – сказал Халев совершенно спокойно.

– Премного благодарю тебя за это, друг Деметрий, – проговорил дворецкий, с довольным видом потирая свои руки. – Кроме этого приговора Тита, этот дерзкий безумец накликал на себя еще новую беду, он проговорился, что девушка, из-за которой вышла вся эта история, переправлена им куда-то за моря. Когда Домициан узнает об этом, то придет в такое бешенство, что, наверное, пожелает примерно отомстить тому, кто вырвал у него из-под рук «Жемчужину Востока». Марку она во всяком случае не достанется, так как Домициан прикажет преследовать ее везде и вернуть ее сюда, вам, достопочтенный Деметрий.

– В таком случае, Домициану придется разыскивать эту девушку не за морями, а на дне морей, так как мне известно, что она покинула Италию с месяц тому назад на галере «Луна», а сегодня я от капитана и людей экипажа галеры «Imperatrix» узнал, что во время страшной бури близ Региума на их глазах затонуло и пошло ко дну судно. Один из людей с погибшего судна был спасен ими, и от него они узнали, что это судно была галера «Луна».

– Вот как! – произнес удивленный Сарториус. – Значит, женщина, обладать которой стремились многие, была предназначена Нептуну. Ну, так как Домициан не может отомстить этому богу, он отомстить тому, по чьей вине она очутилась в объятиях Нептуна. Я сейчас же поспешу к своему августейшему повелителю сообщить ему обо всем!

– После чего ты, конечно, вернешься сюда, друг Сарториус!

– О, без сомнения… Ведь, наши счеты еще не подведены.

– Да, да, наши счеты еще не подведены…

Спустя два часа дворецкий Домициана снова появился в торговом помещении александрийского купца Деметрия.

– Ну, что? – спросил его Халев.

– Никогда в жизни я не видал своего августейшего господина в таком гневе. Когда он узнал, что «Жемчужина Востока» бежала из Рима и стала добычею волн, бешенство его не знало границ. Оставаться подле него было положительно опасно! Он проклинал всех и вся, плакал, рыдал и скрежетал зубами в бессильной злобе на Марка. Но мне удалось, наконец, успокоить его, указав надлежащий выход его гневу и думая вместе с тем угодить и тебе, высокочтимый Деметрий. Видишь ли, сегодня после заката солнца, т. е. часа через два, Марк будет выпущен из тюрьмы и препровожден в свой дом, где в данное время не находится никого, кроме его старого слуги Стефана и дряхлой старушки невольницы. Так вот, прежде, чем Марк явится в свой дом, несколько человек надежных парней, которым можно вполне довериться и которых Домициан всегда умеет находить, когда они ему нужны, проберутся в дом Марка и, связав и заперев Стефана и старую рабыню, будут подстерегать хозяина под сводами арок перистиля. Об остальном ты, конечно, догадываешься…

– Не возбудит ли этот поступок подозрения?

– Кто осмелится подозревать Домициана? Это будет простое частное преступление, ничего более… Марк так богат, а у богачей всегда много ненавистников!

Однако Сарториус забыл добавить, что Домициана никто не заподозрил бы в этом убийстве потому, что наемные научены были сказать Стефану и старой рабыне, что они подкуплены богатым александрийским купцом Деметрием, или, иначе говоря, евреем Халевом, у которого с Марком были давние счеты!

– Ну, а теперь мне пора идти! Еще надо кое за чем приглядеть, а времени уже остается немного. Так не покончим ли мы теперь наши расчеты?

– Да, да, конечно! – и, достав сверток золотых монет, Халев подвинул их через конторку Сарториусу.

Тот печально покачал головой.

– Я рассчитывал на вдвое большую сумму! Подумай только, какое блестящее удовлетворение твоего чувства мести я доставил тебе! Ведь большего невозможно желать.

– Конечно, но ведь пока Марк еще жив, а пока он жив, нельзя считать Дело совершившимся!

– Да, конечно, еще жив, но через несколько часов уже будет мертв!

– Тогда ты получишь и вторую половину той суммы, на которую рассчитывал, но не раньше, чем когда я увижу его труп!

Делать было нечего. Со вздохом Сарториус удалился, мысленно рассуждая о том, как бы ему получить остальные деньги, прежде чем этого еврея схватят по подозрению в убийстве римского гражданина.

После его ухода Халев взял перо и написал коротенькое письмо, затем, призвав одного из своих служащих, приказал отнести это письмо по назначению, но не ранее, как через два часа после заката.

Потом он обернул свое послание во вторую наружную обертку, чтобы никто не мог прочесть на нем адреса, и после того некоторое время оставался совершенно неподвижен, только губы его как будто шептали молитвы.

Но вот, взглянув в окно, он увидел, что солнце садилось, и встав, завернулся в широкий темный плащ, подобный тем, какие носили римские воины, и вышел из дома.

Не один Халев узнал о крушении и гибели судна «Луна» близ Региума, слух об этом дошел и до епископа Кирилла. Убедившись в справедливости этого слуха из уст самого капитана галеры «Imperatrix», Кирилл направился прямо от него в военную тюрьму близ храма Марса. Когда он явился туда, привратник не хотел было пропустить его, так как Марк не желал никого видеть и приказал никого не допускать к себе. Но Кирилл, невзирая на запрещение, толкнул дверь и вошел в комнату заключенного. Марк стоял посредине ее с коротким римским мечом в руке, при виде вошедшего Кирилла он досадливым движением бросил меч на стол, куда тот упал подле письма, адресованного на имя Мириам в Тир.

– Мир тебе! – произнес обычным ласковым голосом епископ, глядя на Марка испытующим взглядом.

– Благодарю, друг! – с загадочной улыбкой ответил Марк. – Я нуждаюсь в мире и жажду примирения!