– Мама… – прошептана она, увидев женщину, которая много лет назад привела ее с собой в секту. У Лайры все перевернулось в груди.

Прошло всего лишь пять лет, но за это время Сара изменилась почти до неузнаваемости. Пять лет назад это была молодая, цветущая и очень привлекательная женщина. Теперь же назвать ее женщиной можно было лишь с очень большой натяжкой. Седая неопрятная старуха с потухшим взглядом – вот в кого превратилась ее мать из-за своего слабого, безвольного характера и склонности впадать в зависимость от более сильных, но далеко не всегда добрых и порядочных людей. Ее зеленые – такие же, как у Лайры, – глаза стали водянистыми и совершенно пустыми, как будто она никого не видела и никого не узнавала.

– Если ты снова убежишь, Сара долго не протянет, – прошептан Нил на ухо Лайре.

У девушки защемило в груди. Отчего ее мать стала такой? Неужели в этом ее, Лайры, вина? Или жизнь в общине так ее изменила? А может, Нил так плохо обращался с ней, может, издевался над ней?

Хотя Лайра ужасно злилась на мать из-за того, что та позволила Нилу завлечь их в секту, сейчас она вдруг почувствовала в душе что-то еще, что-то другое. То, от чего долгие годы отказывалась и не желала признавать. И это была любовь. Да, конечно.

Не стараясь больше изображать покорность и почтение и не заботясь о реакции на это Нила, Лайра побежала сквозь толпу детей, побежала к палатке женщин, стоявшей у противоположного края площадки. Крошечные камешки кололи ступни ее босых ног, а мягкая глинистая земля липла к пальцам. Все провожали ее любопытными взглядами – и те, кто хорошо знал, и те, кто видел впервые.

Когда она остановилась перед матерью, Сара даже не подняла головы от своей работы. Она вязала что-то похожее на крошечные пинетки.

Лайра присела на бревно напротив матери. Между ними горел костер, тщательно обложенный камнями, и Лайра почувствовала, что сразу начинает согреваться. Над огнем висел металлический чайник без крышки, в котором вот-вот должна была закипеть вода.

Теперь Лайра отчетливо увидела, что под глазом у Сары расплывался большой синяк, а на верхней губе краснел шрам. Неужели это Нил избивал ее?

– Мам… – проговорила Лайра, внимательно глядя на мать.

Сара медленно подняла голову и посмотрела на дочь невидящими глазами. Но уже через мгновение ее взгляд сделался осмысленным. И испуганным.

– Ты не должна здесь находиться, – потрясенно пробормотала Сара. Она протянула руку к дочери. – Не должна!

Лайра судорожно сглотнула; она не знала, что сказать матери.

– Место Лайры здесь, Сара. Я говорил тебе это много раз. – Нил подошел к Саре сзади и положил руку ей на плечо. – Ты и сама всегда это знала. С того самого дня, как вы обосновались в общине. – Пальцы Нила с такой силой впились ей в плечо, что даже побелели. – Разве это не так, а, Сара?

– Я… – В глазах женщины промелькнуло какое-то странное выражение, которое Лайра не успела разобрать. Мгновение – и Сара уже взглядом покорной рабыни смотрела себе под ноги. – Да, пророк.

То, что Лайра сейчас увидела, как-то не вписывалось в общую картину. Да, конечно, Сара виновата в том, что они оказались здесь. Именно она приняла решение переселиться в лагерь. Возможно, это подспудно мучило ее. Перед своим побегом Лайра не жила вместе с сектантами в палатке – Нил заставил ее переселиться в храм. И в то время она редко виделась с матерью. Но с самого первого своего дня в общине Сара никогда не выказывала ни малейшего недовольства ни своим положением, ни образом жизни сектантов, ни чем-либо еще. Она всегда была послушной, легко управляемой, и она всегда и всего боялась. И вдруг сейчас Сара позволила себе не согласиться с пророком. Она не только высказала свое мнение – она высказала мнение, противоречившее мнению Нила.

Нил убрал руку с плеча Сары, и та перестала морщиться от боли. Потом он попытался взять Лайру за руку, но девушка отшатнулась от него и обняла мать за плечи. Немного поколебавшись, Сара тоже обняла Лайру. Горячие слезы бежали по щекам женщины и стекали ей на подбородок. От них намокло и лицо Лайры.

– Я так жалею обо всем, малышка, – сквозь рыдания прошептала Сара. – Так жалею…

Прежде чем Лайра успела что-либо сказать, Нил схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Она споткнулась, чуть не упала, но по-прежнему смотрела на мать. Сара же в испуге склонилась над пинетками, пряча под седыми волосами заплаканное лицо.

Лайра резко обернулась к Нилу:

– Что ты сделал с ней?

Нил крепко сжал зубы, глаза его потемнели.

– Ты хочешь, чтобы я снова тебя связал? – спросил он так тихо, что никто, кроме Лайры, его не услышал. – Или, может быть, ты предпочитаешь, чтобы я вразумил тебя каким-нибудь другим способом?

Она впилась взглядом в лицо Нила и долго смотрела на него, не мигая; в груди же ее в эти мгновения полыхала жгучая ненависть. Но ей удалось подавить вспышку гнева. Потупившись, она пробормотала:

– Прошу извинить меня за недостойное поведение, пророк. – «Мерзавец! Негодяй!» – добавила она мысленно.

Когда они отошли от Сары, Лайра вдруг подумала о том, что ее мать вяжет одежку для их с Нилом ребенка, и от этой мысли у нее в желудке снова начались спазмы. Без сомнения, ее мать уже жалела о том, что попала в секту и испортила жизнь собственной дочери. Теперь Сара вязала одежду для своего внука, которому не следовало бы рождаться.

– Тебе необходимо отдохнуть, – сказал Нил, шагавший немного впереди Лайры. – Сегодня у нас знаменательный день: мы наконец-то станем мужем и женой.

Лайру по-прежнему била дрожь; ее щеки пылали, и она постоянно ловила себя на том, что сжимала и разжимала кулаки. Не поднимая головы, она шла следом за Нилом обратно в палатку. Все эти годы… Неужели он удерживал ее мать в секте против ее воли?

Мысли Лайры снова вернулись к тому времени, когда они с матерью переехали жить в общину. Она, Лайра, тогда сразу же поняла, что это большая ошибка. А ее мать? Может быть, Сара нашла здесь утешение, смогла оправиться от свалившегося на нее горя? Или она страдала и хотела вырваться отсюда? Возможно, какое-то время она тоже сидела на наркотиках.

Они наконец подошли к палатке. Нил даже не потрудился пропустить ее вперед и откинуть для нее полог. Лайра чувствовала себя настоящей восточной рабыней, женщиной, которая должна в точности исполнять волю своего господина и не ждать в ответ ни малейших знаков внимания.

Когда они вошли в палатку, Нил сразу же устремил на нее пристальный взгляд, всегда так пугавший Лайру. Его глаза пылали, светились безумием. Трудно было даже предположить, что он захочет сделать в следующую секунду.

Собравшись с духом, Лайра вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. В следующее мгновение Нил размахнулся и ударил ее по щеке с такой силой, что она, не удержавшись на ногах, больно ударилась головой о пол. Из горла девушки вырвался крик, и перед глазами у нее потемнело. Через несколько секунд, собравшись с силами, она приподнялась и попыталась сесть.

– Ты, кажется, забыла тот урок, который я преподал тебе. – Нил присел на корточки с ней рядом. – Когда я наказываю тебя, ты не должна издавать никаких звуков. И ночью, лежа со мной в постели, ты также должна молчать. – Тут Нил снова ударил ее, и она, не издав ни звука, повалилась на пол.

На глаза Лайры навернулись слезы, а щеки горели от боли, но она молчала и даже не поднесла руки клипу.

«Вероятно, мне действительно надо скрывать свои чувства, – думала она. – Не проявлять вообще никаких эмоций. Я должна превратиться в робота, в камень».

Нил протянул к ней руку и взял за подбородок. Потом вдруг сдавил подбородок пальцами с такой силой, что из глаз Лайры покатились слезы. Пристально посмотрев ей в глаза, он проговорил:

– Я прощаю тебя за то, что ты так вела себя на глазах у всей общины. Ты отсутствовала пять лет и за это время, конечно же, забыла, как следует вести себя. Но больше я не потерплю этого. Ты поняла меня?

Лайра попыталась кивнуть.