– Стань на несколько шагов позади меня. – Нил приподнял полог, прикрывавший вход в палатку. – И опусти глаза.

Стиснув зубы, Лайра последовала за Нилом.

Несмотря на приказание, она чуть приподняла голову и осторожно посмотрела по сторонам.

Все-таки ее привезли в Орегон. Да, она снова находилась в лагере у подножия Маунт-Худ. Вместе с воспоминаниями к ней вернулись и самые разнообразные чувства, которые трудно было определить. До того как Лайра попала в секту, она жила вместе с матерью и отцом здесь же, неподалеку, в небольшом и очень красивом городке Сэнди. И воспоминания об этом, разумеется, были живы; тот период своей жизни Лайра считала безоблачно счастливым.

Вместе с родителями она часто путешествовала по окрестностям. Однажды они видели лося Рузвельта, как-то раз – чернохвостого оленя и даже снежного толсторога. Когда Лайра смотрела на горы и колышущиеся на ветру деревья, перед ее мысленным взором одна за другой представали картины прошлого, эпизоды из ее детства. Еще как-то раз она видела парящего в небе огромного орла – это было величественное зрелище.

Но теперь ей совсем не хотелось находиться в этих местах. Лайра почувствовала, как к горлу ее снова подкатил ком. Пребывание в секте бросило черную тень на все хорошее, на все то особенное, что было в ее жизни.

И вот она снова здесь.

– Я переправил тебя сюда на своем личном самолете! – громко проговорил Нил.

Его голос вернул Лайру в настоящее и даже испугал. Она мгновенно опустила голову и втянула ее в плечи. А на лице Нила появилась улыбка.

«Но разве у него есть собственный самолет? – думала Лайра. – А впрочем, почему бы и нет?» В том, что у Нила имелся собственный самолет, не было ничего удивительного. Нил зарабатывал немалые деньги на наркотиках; кроме того, к нему постоянно поступали деньги от проданного имущества новых членов секты. Все, что делалось «во имя Света», приносило хороший доход.

Лайра снова осмотрелась. Ей вдруг показалось, что она никогда не покидала общину, что не было никаких пяти лет вне ее пределов. Ее окружали все те же картины: покорные и понурые сектанты в грязных робах.

Вместе с запахом хвои ветер принес и хорошо знакомые Лайре запахи фермы. И звуки были очень знакомые. Где-то вдалеке мычала корова, время от времени слышалось блеяние овец, а также кудахтанье кур.

Небо начало постепенно затягиваться тучами, похожими на сбившихся в отару овец, и в воздухе запахло дождем. Солнце скрылось, но горные пики еще не успели исчезнуть за надвигавшейся темной армадой – они по-прежнему с ожесточением впивались в небо своими острыми зубцами. Хотя сейчас стоял июль, было довольно прохладно. Лайра уже отвыкла от такой погоды, поэтому быстро замерзла. Пытаясь согреться, она то и дело потирала ладони и плечи. Она успела отвыкнуть от орегонского климата, но тот кошмар, в который превратилась здесь ее жизнь, наверное, останется с ней навсегда.

Лагерь – в нем насчитывалось около сотни палаток – занимал довольно обширную территорию. Все палатки располагались концентрическими кругами вокруг небольших площадок, на которых сектанты работали.

На территории лагеря недавно было начато строительство еще одного храма. В его постройке принимали участие почти все жившие в общине мужчины и мальчики-подростки. Но пока храм находился на начальной стадии строительства: был заложен только его фундамент и выстроен каркас, который в скором времени предстояло обшить деревом.

Вокруг строившегося храма бегали стайки полураздетых детишек. Они собирали щепки и маленькие дощечки, которые потом можно было тоже как-нибудь использовать. Здесь любой мелочи находили применение. Девочки лет десяти – двенадцати присматривали за совсем маленькими детьми, едва научившимися ходить.

Жившие в общине дети не получали никакого образования, кроме «домашнего». Что им могли дать их родители, то они и получали.

И заодно с этим им надлежащим образом промывали мозги.

Женщины в секте должны были заниматься делами, которые «соответствовали» их женской природе. Сердце Лайры екнуло в груди, когда она увидела двух молодых женщин, бывших своих подруг. Они были ее ровесницами, но сейчас выглядели гораздо старше своего возраста. Их лица обветрились и покрылись темным загаром, руки загрубели и сделались красными. Но самое главное – их глаза были лишены живости, любопытства и чего-то еще очень важного, чему Лайра не могла дать названия. Когда Лайра проходила мимо, они на несколько секунд оторвались от своих дел, проводили ее равнодушными, безучастными взглядами и снова взялись за работу.

Одна из этих женщин обчищала кукурузные початки, другая помешивала в котелке какое-то красное варево. Судя по запаху, это были бобы. А третья женщина обдирала перья с куриных тушек.

– Они готовятся к празднику, – сказал Нил, словно прочитав ее мысли. Он почти всегда мог угадать, о чем она думала, и, получив подтверждение тому, что не ошибся, очень радовался. Вот и сейчас на его лице появилась самодовольная улыбка. – После того как мы с тобой соединимся, в общине будет пир.

Тут Лайра вдруг заметила красивую женщину с точеной фигуркой и длинными каштановыми волосами, собранными на затылке в хвост. Она возила по очень старой, если не сказать, старинной стиральной доске какую-то грязную тряпку. Таз, которым она пользовалась, похоже, был также перенесен сюда прямо из времен первых американских поселенцев. Все движения этой женщины были какими-то механическими, а карие глаза смотрели вдаль. Можно было не сомневаться: кололи наркотиками, так как вряд ли она оказалась в секте по доброй воле.

– К сожалению, – снова заговорил Нил, перехвативший взгляд Лайры, – Глория все никак не может понять, что ее место здесь, в общине. Но придет время, и она привыкнет к своему новому дому. – Он улыбнулся, взял Лайру за руку. – Ты тоже ведь не сразу приняла то, что тебе предлагала судьба. Но теперь ты знаешь, где твой настоящий дом.

К Нилу и Лайре приблизился молодой человек, ровесник Лайры, и лицо настоятеля расплылось в широкой улыбке. Лайра сразу же узнала этого парня. Когда ее впервые привели в секту, Джейсону было семнадцать. Он был на несколько лет старше ее и, как сын настоятеля, пользовался особыми привилегиями. Джейсон всегда относился к ней очень хорошо. Но теперь, судя по холодному, недружелюбному взгляду голубых глаз, было совершенно ясно: что-то поменялось в его отношении к ней. Лайра даже сжалась от обжигающей ненависти, исходившей от Джейсона.

Когда же он перевел взгляд на отца, холод исчез из его глаз и сменился радостью и почтением.

Нил похлопал сына по спине, затем посмотрел на Лайру.

– Ты должна помнить Джейсона, я уверен.

– Разумеется, я помню его, – глухо проговорила девушка.

– Стоя рядом с пророком, надо склонить голову, – повелительным тоном изрек Джейсон.

Щеки Лайры мгновенно покрылись ярким румянцем, и она прикусила язык, чтобы не сказать что-нибудь грубое.

– Да, Джейсон, конечно. – Она опустила голову.

– Джейсон – моя опора и надежда, – с гордостью заявил Нил.

Украдкой взглянув на молодого человека, Лайра заметила то самое выражение, которое появилось на лице Джейсона, когда он увидел ее, – бешенство под маской смирения.

Нил снова похлопал сына по спине.

– Мне кажется, что строителей храма нужно поторопить – следует работать быстрее, – сказал Нил с улыбкой.

Джейсон кивнул:

– Твое пожелание будет сейчас же исполнено, отец.

– Ты моя гордость, Джейсон. – Нил посмотрел сыну прямо в глаза.

Джейсон склонил голову и, резко развернувшись, зашагал к храму.

Нил тихо рассмеялся:

– Только наш ребенок сможет превзойти Джейсона, и я уверен, никого в жизни я не буду любить больше, чем его, никем не буду так гордиться, как нашим сыном.

Лайра в растерянности заморгала. Теперь ей стало понятно, почему Джейсон так возненавидел ее. О пророчестве и «новом мессии» знали немногие, но Джейсон, похоже, принадлежал к их числу.

Лайра бросила взгляд в сторону – и на мгновение замерла, тотчас же забыв о Джейсоне и ею ненависти.