В себя Юлька пришла от ветра, хлестнувшего в лицо. Жадно глотнув долгожданный воздух, она встрепенулась. Пэр обхватил подругу подобиями щупальцев и удерживал на поверхности. Что-то шершавое коснулось шеи и лица. Она рефлекторно оттолкнула предмет.

— Не бойся, не бойся, это водоросли, — не то услышала, не то почувствовала она тихий с ласковым присвистом голос.

— Пэр, давай ее сюда живее! — крикнул Данила.

Юльку схватили за шиворот. Она перевернулась и, ухватившись за руку Гаюнара, вползла на сотканный из плавучих растений островок.

— Так. Половина команды в сборе, — подытожил пилот, и осторожно потряс девушку за плечо. — Ты как, ничего?

Она рассеянно кивнула и огляделась.

— А где Оливул?

— Другого вопроса я и не ожидал, — хмыкнул Гаюнар и, помедлив, ответил. — Пока мы втроем.

— Не горюй, Юленька, все найдутся, — сказал приземлившийся на краю островка Пэр. — Мы же настоящие избранники Стихий, значит пройдем испытание… Ребята, а почему вы так странно на меня смотрите?

— Пэр, — в полувопросительном тоне Данилы слышались нотки тревоги, но глаза сияли восторгом.

— Данька, да что случилось? — растерялся тот и принялся рассматривать себя.

— Пэр, ты же заговорил! — забыв, что находится на довольно шаткой платформе, Гаюнар вскочил, и крепко обнял призрака.

Водоросли недовольно зашипели и начали стягиваться под ноги пилота, провалившегося в их массу уже по щиколотку. Юлька теперь заметила, что островок, где они втроем находились, целиком соткан из водной растительности, плавающей на поверхности безбрежного океана.

Пэр тем временем стал осознавать новое качество, которым вдруг овладел.

— Ну да, я говорю, — пробормотал он, переводя взгляд с Юльки на Данилу и наоборот. — Я не понимаю… я не знаю как!

— Какая разница — как! — радости Гаюнара не было границ. — Ты говоришь!

Набежала волна. Водоросли завибрировали, и Данила, потеряв равновесие, упал в живую гущу. Пэр плавно опустился рядом, а Юлька подползла к ним на четвереньках.

— По-моему, надо быть поосторожнее. Без Тверди наши зеленые друзья долго нас держать не смогут, — сказала она.

— Какой-то недоделанный Мир, — заметил призрак, с удовольствием выговаривая слова. — Тверди и Огня нет, Смерти тоже нет. Счастье, что Жизнь в экстремальных случаях способна дать свет и тепло, а иначе мы сидели бы в темном холодильнике.

— Холодильник? — приподнялась Юлька. — Снег. Лед… Твердь и Вода объединяются в форме льда. Данила, попроси Жизнь отступить.

— Что?

— Послушай меня! Попроси Жизнь немного отступить, а ты, Пэр, отправь на поиски Ветер. Мы все здесь, вместе! Но не видим друг друга, потому что Обманувшие Смерть проложили между Стихиями мнимые границы. Их не существует только для Воздуха. Ну же, Пэр, скорее!

Призрак с готовностью кивнул, взлетел над островком и собрал тело в невесомый зеленый шар. Из всех человеческих контуров осталось только лицо, оттененное четкими линиями. Глядя на него, Данила опять подумал, что Пэр сознательно или подсознательно закрепил за собой наиболее характерные черты Гаюнаров.

— Данила, — опять заговорила Юлька, — давай попробуем найти лед. Пусть Жизнь соберется где-нибудь в одном месте и не будет излучать тепло. Тогда вода замерзнет.

— Не нравятся мне твои идеи, — проворчал пилот, краем глаза следя за призраком, который носился над их головами, направляя воздушные потоки. — В нормальном Мире я бы не сомневался, а тут — балаган какой-то!

Тем не менее Гаюнар признался себе, что подруга предложила единственный вариант, претендующий на успех. Он приблизился к краю растительного острова и открылся Стихии. Жизнь потекла к хранителю. Данила улыбнулся, чувствуя, как струи всеобъемлющей энергии чинно уходят в глубину его души. Он уже не пытался, как раньше, найти доступное человеческому разуму объяснение феномена. Он просто радовался единению с самой прекрасной силой Мироздания.

Невидимое светило померкло, и над океаном опустилось тяжелое сумрачное небо. По поверхности воды пробежала рябь.

— Смотрите! Ледяной гребень, — Юлька от возбуждения снизила голос до шепота. — Это Оливул!

Данила начал различать в облаках появившегося серого дыма знакомые фигуры, как вдруг Пэр стремглав пронесся мимо него верхом на перепуганном ветре.

— Там огонь, огонь!

Вслед за ним накатывалось восторженное пламя. Вмиг оно нависло над людьми, и Гаюнар, опередив собственное сознание, выкрикнул:

— Жизнь!

— Вода! Вода! — завизжала Юлька.

Волны ринулись навстречу огню. Пэр попытался укротить вихрь, на крыльях которого мчалась горящая лавина, но было поздно: две Стихии возобновили свой вечный неразрешенный спор. Жизнь испуганно затаилась, суетился Воздух, а Вода и Огонь бушевали как у истоков Мира.

— Твердь.

Спокойный суровый голос вонзился в самый центр битвы. На мгновение, казалось, застыло все. Неожиданно оцепенение прорвалось, и кипящая лава с громким шипением устремилась в водную пучину. В считанные секунды над океаном выросли скалы. Последние капли лавы легли в воду, образовав береговой пляж. Ветер принес откуда-то песок и рассыпал его по камням.

— Смерть!

Камни дрогнули последний раз и застыли в вечном покое.

— Жизнь!

На родившемся острове появились зеленые пучки травы, а водоросли, бурля и переваливаясь, с удовольствием заползли на берег. В небе засияла яркая звезда.

— Оливул! — Юлька подбежала к другу и бросилась к нему в объятия. — Мы вместе! Мы победили!

Пэр приземлился возле Гаюнара.

— И между прочем создали Мир, — добавил он.

— При этом едва не погубив друг друга, — укоризненно сказал Оливул, посмотрев на брата и сестру.

— Да уж. Не зря говорят: не давайте огонь детям, — вставил Донай.

Глаза близнецов гневно сверкнули.

— Это мы по-твоему «дети»?!

— Так. Разбор полета подождет, — перебил Данила. — Кто знает, где Каляда?

Звезды, галактики, Миры, Пути бледными воспоминаниями терялись в глубинах сознания. Чувства смешались и канули в недоступные дали, и всеобъемлющий Космос исподволь занял их место. Каляда смотрела вокруг себя и видела Структуру совершенно иначе, нежели раньше, когда скользила промеж безликих Надмирий. Она присутствовала сразу везде и, не двигаясь с места, могла заглянуть в любой Мир, в любой дом, в любую жизнь. Так принял ее Космос: глобальный и единый в себе самом.

— Она прекрасна, не правда ли?

Посредник различила сокрытую тенью Мира фигуру.

— Я говорю о Судьбе, в которой ты существуешь.

— Кто ты? — Серафима старалась сконцентрировать зрение на собеседнике и вдруг осознала, что перед ней Великий.

Он ответил на ее мысль.

— Верно. Слушай меня: ты и те, кто стал твоей семьей, избраны Стихиями. Судьба доверилась вам, и ваш долг избавить ее от паразитов, проникших из чуждых пространств. Зеркало укажет Путь, Волк настигнет чужаков на том Пути и уничтожит навсегда.

— Постой! Ответь мне! Кто они — Кочевники? Почему ты от имени Структуры вынес им смертный приговор?

— Репликант, внемли и действуй.

Мозг Каляды сдавили ледяные тиски. Человеческое сознание помутилось.

— Не в твоей власти управлять мною. Ты Великий, а я человек! — из последних сил крикнула она.

— Ты репликант. Все, что происходит в Судьбе, я вижу твоими глазами и слышу твоими ушами. Я — слово, ты — действие. Инородцы будут уничтожены. Навсегда.

Серафима отпрянула, но Великий находился всюду и его голос продолжал эхом звучать в голове. Посредник бесстрастно принял приказ, человек же продолжал сопротивление.

— Твоя собственная воля крепка, но ты репликант. Ты не более чем мое отражение в этой Судьбе.

— Нет… — Каляда неожиданно для себя вспомнила пламенный взор Гаюнара, его отчаянное признание и неудержимый поток чувств. — Нет! Космос!

Стихия, чья мощь заключалась в единстве всего сущего, захватила в себя внемиренца. Грань между Посредником и человеком, проведенная Великим, растаяла без следа.