— Пэр, ты видел?! — воскликнула Юлька.

Оба пристыли к иллюминатору.

Черный небосвод треснул, разбитый сияющим золотым лучом, и на нем начал стремительно расцветать величественный цветок солнца.

«Это Стихия Жизни! Это Данила! Пойдем, пойдем!» Призрак суетливо собрался в шар и скользнул сквозь потолок и бортовое покрытие наружу. Юлька побежала в тамбур к люку, где Аполлон и Артемида, нетерпеливо поскуливая, царапали нижние ступени лестницы. Чуть только раскрылся вход, собаки бросились на палубу.

В Мире пробуждалась Жизнь. Мрачный лес преобразился, нарядившись в ярко-зеленый фрак, в горной речке заискрилось лазурное небо, полный живительной влаги и запахов листвы ветер вытеснил промозглый дух тленности. Громада замка не казалась больше зловещей и мертвой, подступы к его стенам покрылись молодой травой с робкими вкраплениями цветов, а башня, освещенная солнцем, приобрела неуловимую легкость и доверчиво потянулась к проплывавшим над ней облакам.

— Неужели всю эту красоту создал Данила? — ахнула Юлька, восхищенно взирая на преобразованный Мир.

«По его велению Стихия Жизни пробудила всё, где нашла свое отображение! — воскликнул призрак. — Взгляни на наших собак!» Псы вытянули морды в сторону замка и замерли, как вросли, в палубу. Над ними метались разноцветные блики. Юлька проследила взглядом за тонкой радугой, начинавшейся над спинами животными. Второй ее конец терялся далеко в темных, покрытых мхом, каменных стенах замка.

«Мост Жизни! Они дают Даниле энергию, которой он когда-то поделился с ними. Они помогают ему оживить Мир», — продолжал Пэр.

Юлька уважительно посмотрела на Аполлона и Артемиду, повернулась лицом к восходящему солнцу и вдруг заметила на лужайке отчетливую тень человека в длинном плаще и широком капюшоне. Затаив дыхание, она медленно шагнула к перилам. Поляна была пуста. Тень не двигаясь лежала на траве.

— Пэр, осторожно подойди сюда, — шепотом позвала Юлька.

«А? Что?»

— Быстро!

Она схватила призрака за руку, подтащила ближе и показала на лужайку.

«Я ничего особенного не вижу», — удивился он.

Девушка растерянно озиралась: тень исчезла, не оставив ни следа странного визитера.

— Наверное, показалось, — неуверенно пробормотала она и, оглянувшись на собак, не проявивших признаков беспокойства, повторила. — Да, показалось.

Возможно, Пэр и усомнился бы в выводах подруги, но в этот момент над замком в небо поднялся черный дракон.

«Наши возвращаются!» — радостно сообщил он.

Дневной свет озарял Мир, вырванный из бесконечного потока жестоких Игр. Но буйство ярких красок и цветочных ароматов оставалось за бортом Волка: опасаясь коварства Кочевников, друзья сочли благоразумным установить вокруг корабля защитный экран, прежде чем позволили себе несколько часов отдыха.

Полуопущенные жалюзи на иллюминаторах кабины, мерное гудение дежурных приборов, ненавязчивые матовые лампы вдоль каждой функциональной линии навевали сон, но Оливул встрепенувшись в очередной раз согнал дремоту и вновь обратился к экранам. Факты говорили сами за себя, и все точки были расставлены: Кочевники, заняв место Экзистедера, в каждом следующем Мире искали нового игрока, который бы построил мост и направил сгусток возросшей Силы Созидания дальше по фарватеру к выбранной цели. Другими словами, не создатель творил Игру, а Игра управляла создателем. Общепринятые понятия, методы, правила, незыблемые как сама Структура, вдруг потеряли однозначность и отчасти оказались ложны.

«Еще несколько дней назад я бы в это просто не поверил, — подумал Белый князь, просмотрев окончательные результаты теста. — Ошибка исключена. Кочевники меняют параметры потока по своему уразумению. Серафима верно заметила: мы слишком долго прятались за ширмой привычных аксиом, считая, что всё, противоречащее им, не существует. А Игра — гибкий предмет, и ее, как нашу жизнь, нельзя ограничить рамками условностей».

Он медленно встал и отключил терминал. В погасшем экране остался тусклый отблеск лампы, как далекая звезда в пучине космоса. Приблизительно так виделось Оливулу и будущее. Друзья решили двигаться по траверсу и перехватить экзорный поток в Мире, куда неизвестный, принявший Игру Дымиуса, наводил мост. Дальнейшие действия детально не планировались, хотя окончательная задача была поставлена: следовало убедить или вынудить очередного избранного Кочевниками экзистора прекратить Игру и тем самым оборвать поток. Но как найти среди сотен людей одного внемиренца? И сможет ли тот, кому вручили великую мощь Сил Созидания, накопленную множеством Игр, совладать с нею вопреки воле хозяев?

Тревожные мысли продолжали роиться в закутках сознания, когда Белый князь покидал кабину управления. В задумчивости он прошел по кают-компании и уже положил руку на управляющую панель двери в тамбур, за которым располагалась спальная комната, но почему-то обернулся. Меч Смерти поблескивал на полке под барельефом Семи Стихий. Взгляд остановился на стальном клинке, и в давящей тишине Бер-Росс услышал тяжелое дыхание брата.

Красный свет заливал широкую площадку, похожую на гладиаторскую арену. Донай стоял, сжимая витой эфес, и смотрел на человека, с трудом поднимавшегося с колена. Белые одежды были покрыты алой кровью. Меч потянул руки на взмах. «Нет! Я не сделаю этого!» — хотел крикнуть Ви-Брук, но клинок сам ринулся в бой, и в следующее мгновение раздался глухой удар. Синий князь близко-близко увидел окровавленный мертвый лик Бер-Росса.

«Нет!!» — беззвучный вопль сковал пересохшие губы.

— Донай, проснись! Проснись!

Кокон кошмара лопнул.

Бледное обеспокоенное лицо, тревожный взгляд. Донай сморгнул мутную пелену. Оливул стоял над ним живой и здоровый.

— Слава создателю, я не убил тебя… — прошептал Синий князь, откинувшись на жесткий валик дивана.

— Все в порядке, Донай.

Бер-Росс отошел вглубь кают-компании и быстро вернулся со стаканом воды. Живительная влага коснулась горячих губ. Рассудок, блуждающий между сном и явью, вернулся в реальность, прогнав остатки видений.

— Что это было? — потрясенный до глубины души, Донай поднял глаза на брата.

— Обычный кошмарный сон, я полагаю.

— Обычный? Меч моими руками убил тебя в этом сне!

— Тише, тише. Пойдем-ка на палубу. Тебе необходим свежий воздух. И его тоже захвати с собой, — Оливул показал на Меч Смерти.

Ви-Брук вздрогнул.

— Ну нет! С меня довольно чертовщины!

— Твой страх дает ему власть. Возьми Меч. Ты должен командовать им, а не он тобой.

Донай повиновался. В последнее время он замечал, что как-то иначе стал чувствовать себя рядом с двоюродным братом. Состояние было непривычно и не поддавалось описанию. Но сейчас, поднимаясь вслед за Белым князем по крутой лестнице, он вдруг нашел слово, характеризующее это отношение — доверие.

Оливул закрыл люк и, приблизившись к орудийному стенду, остановился в пол-оборота к кузену. Молчание затянулось, и Донай хотел уже задать вопрос — «что мы делаем здесь?», как вдруг Бер-Росс повернулся к нему с мечом в правой руке.

— Мы теряем форму, когда клинки ржавеют в ножнах, братец. А нам есть чему поучиться друг у друга. Защищайся!

Донай опешил. Он готов был и на взбучку, и на назидательную беседу, но такого демарша от Оливула никак не ожидал.

Выпад Синий князь парировал с излишней поспешностью и рефлекторно занял оборонительную позицию, хотя был уверен, что бой продолжения не получит. Но Бер-Росс шутить не собирался. Он вынудил брата отступить к самому краю площадки, и тому ничего не оставалось, как попытаться перейти в наступление. Его вялый выпад был незамедлительно отражен.

— Ты ведешь себя, как неопытный мальчишка, — бросил Оливул, переходя на середину палубы. — Еще раз!

Он вновь атаковал. Донай увернулся и крикнул:

— Зачем ты это делаешь?!

— Сражайся, или сложи оружие раз и навсегда!

Свистнул белый клинок. Ви-Брук отбил его, но на тыльной стороне кисти осталась саднящая боль. Он взглянул на свою руку. Темно-бардовая горячая кровь выступила из глубокой царапины и, собравшись в большую безвольную каплю, упала на пол. Донай опомнился. Нерешительность и страх померкли перед вспыхнувшим вдруг негодованием. Он расправил плечи. Оливул улыбнулся и сделал выпад. На сей раз партнер ловко парировал и провел контратаку. Поединок возобновился в новом качестве. Пассивность Синего князя сменилась буйным напором, и Бер-Россу стоило усилий избежать ловушки, не нанеся при этом брату случайной раны.