А пойдет ли гвардия по такому нелепому приказу?! Мудрец Миних в этом сильно сомневался…
III
Дела в Академии наук были заброшены – Петр Федорович и слышать не хотел, чтоб заниматься «какими-то академиями». Малороссийские дела и того хуже: гетман занят ежедневной маршировкой, жена со всем семейством оставалась в глухом Глухове. О семейных делах можно было кое-что писать – но что письма! Семья-то росла: уже семеро по лавкам плакало! Ну, не от бедности – от захолустной скуки и полнейшей заброшенности. Опасался он в такое время вызывать семью в Петербург, но решился: будь что будет!
Заодно и Григория Теплова сюда: пусть хоть Академией займется… пока президент на плацу прусской шагистикой забавляется.
Хороша забава: даже нанял голштинского офицера, чтоб на дому проклятой экзерции обучал.
Офицер, дома в сержантах пробавлявшийся, чувствовал свое превосходство. Полеживая на диване, покрикивал:
– Нога! Плохо нога тяни!
За этим криком и застал старший брат младшего. Капитан-голштинец, конечно, не знал брата-фельдмаршала, а если б и знал, так не удосужился поприветствовать. Войдя, Алексей присел у дверей на стуле, давая голштинцу накричаться.
– Как марш-марш парад делать? Экзерциций не знай!
Кирилл, расхаживавший по огромной зале с эспантоном на боку и с ружьем на плече, был весь в поту, но и при виде брата не остановился. Алексей уже сам прикрикнул:
– Гони ты этого болвана прочь! Надеюсь, по-русски он ни бельмеса?..
– Какой бельмес!… Неделю назад из своей сраной Голштинии приехал!
Кирилл с треском бросил на пол ружье, которое слуга сейчас же подхватил и унес с собой, при виде старшего брата прибавил:
– Право, я его багинетом заколю…
– Коли, милый, коли, а я помогу! – Он выхватил у брата эспантон и угрожающе пошел на голштинца.
Тот со стола одну из бутылок под мышку и – к дверям.
– Смелы… в наших-то гостиных! При том, что калмыки и твои казачки, Кирилл, поят коней в Одере и Шпрее…
– Уже не поят, Алексей Григорьевич. Мне доподлинно известно: по высочайшему приказу отходят войска к русским границам.
– Одно хорошо, – посмеялся Кирилл. – Наш Государь грозится и самого Бутурлина на плацу в строй поставить. Я, говорит, этого кабана заставлю марш-марш делать! Представляешь?
– Представляю… но мне-то что? Я теперь в полной отставке.
– Как тебе, брат, удалось?..
– Государю… марш-марш!., миллион в карты проиграл!
– Дожили, нечего сказать…
Кирилл умылся из поданного таза, слуга старательно вытер ему лицо и зажиревшую шею.
– Мне-то ни за какой миллион не уйти в отставку. Слуга трех господ…
– Четырех?..
– Ну, четвертый не в счет!
– Погоди со счетов сбрасывать. Все-таки развязка приближается… Ни в коем раза не выпускай из своих рук Измайловский полк!
– Наша весталка на сорочьем хвосте принесла.
– Не ругай ее. Она делает, что не может сделать сама Екатерина. Хорошо, что сударь-Государь всерьез ее не воспринимает. Да как-никак и сестра Лизки Воронцовой…
– А если эта Лизка, толстозадая, императрицей станет?..
– Чтоб не стала – держи Измайловский полк! Вот за твой полк и давай выпьем!
Но посидели недолго. Алексей был не в настроении. Засобирался:
– Поеду-ка я в свои Гостилицы… да поплачу-ка там о Елизаветушке!…
Брат уехал, а слуга вскоре доложил:
– Какой-то хорватец просится. Хай ему в потылицу… пускати?..
Кирилл встрепенулся. Хорватец – это небось запропавший полковник Хорват. Вот еще нелегкая принесла!
– Впусти, Юрко… этак через полчасика. Чтоб прочувствовал наше к нему отношение. В самой плохонькой передней подержи.
Хитрованец-хохлюк с полуслова понимал своего ясновельможного. Кирилл знал: Юрко подержит в черной передней до посинения.
Тут тоже были какие-то подкопы под него, гетмана. За Сенатом числились большие деньги, выделенные на обустройство сербских беженцев, но деньги-то выделялись под ответственность полковника Хорвата. За этого запропавшего было Хорвата не то чтобы прямо, но все ж поручился гетман – попросил в свое время ускорить дело. Только и всего. Но кто-то же должен отвечать за это? Тем более новый Государь трясет и трясет казну, которая и без того пуста. Почему бы с больной головы не свалить все на здоровую, гетманскую? Очень кому-то хотелось угодить новой власти…
Шли и шли назначения на освободившиеся места. Истинно: из грязи да в князи! Возник какой-то непонятный никому не подвластный «Государев кабинет»: «Чтоб многие его импер. в-ства к пользе и славе империи его и к благополучию верных подданных принятые намерения наилучше и скорее в действие произведены быть могли…» Дядя Петра III принц Георгий, вызванный в Россию, произведен в генерал-фельдмаршалы и полковники лейб-гвардии Конного полка с жалованьем 48 000 рублей в год. Принц Голгтейн-Бекский сделан фельдмаршалом и петербургским генерал-губернатором. Никому ранее неведомый Вильбоа – генерал-фельдцейхмейстером. Канцлер Воронцов, даже князь Трубецкой не остались в накладе. И… несть числа приближенным советникам! Деньги – где взять деньги?!
Доходы составляли 15 350 636 рублей и 93 копейки. А расходы? На войско: 10 418 747 рублей. В комнату императора: 1 150 000… На содержание двора, придворные отпуски и канцелярию: 603 333 рубля… Ну, и малость – малороссийскому гетману: 98 147 рублей, правда, еще 85 копеек. И все прочее… Приходов недоставало. Надо пошерстить всяких-яких!
Когда прикинул гетман все это, так и позвонил вполне спокойно. Точной цифры, выделенной сербским беженцам, он не знал – да и кто мог знать? Но едва ли цифирька была мала. На такие дела Елизавета Петровна не скупилась.
Полковник Хорват был разодет не хуже только что уехавшего генерал-фельдмаршала Разумовского. Он подошел к столу и без обиняков изложил цель своего визита:
– Ясновельможный пан гетман, сербы понимают, в сколь трудном положении оказалась украинская власть, а потому собрали малую толику вспомоществования на гетманские и всякие прочие расходы, поручив мне передать вам…
Он еще говорил что-то, по своей глупости не понимая, что у гетмана заложило уши и он уже не владеет собой…
– Все?
– Разве этого мало? Столько же и господам сенаторам. По две тыщи, как и положено…
Только сейчас гетман малороссийский заметил, что перед ним уже лежит повязанный красной ленточкой, аккуратный пакетец.
– Ага, -для чего-то сказал он. – Две тысячи?
– Две, ни копейкой меньше. Можете пересчитать, пан гетман…
– Пересчитаешь ты сам… ступени мри! Полковник Хорват раскрыл от удивления рот… и гетман, вскочив, прямо в рожу ему вбил этот воровской пакетец, вместе с красной ленточкой.
– Во-он!…
Нет, сила в руках еще была. Хотя подбегали слуги, он самолично схватил его за бархатный воротник и про-волок по паркету к дверям, лишь там наддав таким пинком, что под сапоги слугам он подпал уже на изгибе лестничной площадки. Славно доколачивали! Голоса не слышалось, наверно, потому, что подавился беженскими деньгами.
Господи! Что делается в этом мире?!
Думал, на том и покончилась история с Хорватом. Но вечером, за картами у Государя, услышал нечто такое, что затмило и собственное оскорбление.
Играли в новомодный «Дампис». Игру занесли во дворец те же голштинцы, но разве можно отказаться, если сам Государь приглашает? Не хватило смелости даже у длинноязыкой весталки, княгини Дашковой. Она было стала противиться, ссылаясь на то, что сестра за игральным столом, а она-де с сестрой не дружит, ей больше хочется поговорить с ее величеством Екатериной Алексеевной. Государь обошелся с неразлучными подругами вполне по-своему.
– Величество?.. – сделал такие глаза, будто видел ее впервые. – Неужели я ее тоже приглашал? Гм… Но если вы, дружок, послушаетесь моего совета, то дорожите нами немного побольше. Придет время, когда вы раскаетесь за всякое невнимание, показанное вашей сестре. Поверьте мне, я говорю ради вашей же пользы. Вы можете устроить вашу карьеру в свете, не иначе как изучая желания и стараясь снискать расположение и покровительство ее… а не нынешнего надутого величества!
