Нахлынули непрошеные воспоминания о том ужасном вечере. Словно ядовитая змея прокралась в сознание и свернулась там, высунув раздвоенный язычок. Вера уже сотни раз говорила себе, что на самом деле никого не убила. То, что она тогда собиралась сделать, оказалось ненужным. Однако чувство вины не уходило. Намерения тоже имеют значение, говорил осуждающий голос. Намерения могут быть убийственными. Да, она шла к нему с твердым намерением убить, если понадобится. Значит, на самом деле она убийца… монстр! Она закрыла лицо руками, словно отгоняя видения. Вот Саймон сползает вниз, хватаясь руками за воздух. Потом тяжелый стук — он ударился о гигантский болт — и всплеск воды. Она смотрела туда, вниз, на темную воду, и ей казалось, будто она видит зловещий взгляд Саймона, его презрительно изогнутые губы. Он обвинял ее в убийстве.

Руки ее задрожали, она почувствовала, что задыхается. Непроизвольно застонала. Зарылась лицом в подушку, пытаясь унять боль. Никогда она не расскажет Мише о том, что произошло. Никогда в жизни не омрачит ту совершенную, идеальную любовь, которую они чувствуют друг к другу.

Дыхание ее постепенно успокоилось. Возможно, со временем эти ужасные видения и грызущее чувство вины исчезнут. Может быть, она перестанет ненавидеть себя. В конце концов, это Саймон собирался убить ее.

— О чем ты думаешь? — услышала она сонный голос Миши.

Вера заставила себя улыбнуться. Это оказалось совсем легко, если видеть перед собой его красивое лицо со спутанными иссиня-черными волосами.

— О нас, — спокойно произнесла она. — О том, как здорово будет оказаться в твоей квартире. И какой у нас потрясающий медовый месяц.

Он притянул ее к себе. Игриво укусил в мочку уха.

— Ты в самом деле так думаешь?

Мрачные мысли исчезли без следа.

— Да, я в самом деле так думаю.

— Давай-ка сделаем его еще лучше.

Он провел рукой по ее груди, чуть сжал пальцами сосок. Потом наклонил голову, почти благоговейно, подумалось ей, и начал ласкать грудь губами и языком. У нее дыхание перехватило. Она сжала рукой его член, наслаждаясь его мощью, его способностью дарить удовольствие и новую жизнь.

Они снова, в очередной раз, любили друг друга. Вера заснула, насытившаяся, удовлетворенная и — об этом они еще не знали — беременная своим первым ребенком.

Через несколько дней они улетели в Нью-Йорк, посвежевшие, чувствуя себя на вершине счастья. Теперь они не просто добрые друзья, экспериментирующие с сексуальными удовольствиями, как до женитьбы. Теперь они стали настоящими любовниками.

«Пусть так будет всегда, — молилась Вера. — Пусть мы всегда будем любить друг друга так, как эти последние недели. Боже, всемогущий Боже, только бы это не изменилось!»

Манхэттен-Бич. Бруклин

Дом выглядит дорогим. Невероятно дорогим. И чудовищно безобразным. Так думал молодой человек, подъехавший на своем автомобиле, также невероятно дорогом и роскошном, но отнюдь не безобразном. Несколько минут он сидел неподвижно, разглядывая отвратительное сооружение. Он никогда еще не видел, чтобы столько денег выбрасывали на ветер так бездарно. Беспорядочное смешение стилей, различных строительных материалов, всего, что только возможно. Похоже, что владелец и архитектор трудились над этим гигантским монстром совместно, стараясь не упустить ни одного исторического периода и ни одной дорогостоящей породы дерева.

Расстояние между Брайтон-Бич и Манхэттен-Бич совсем небольшое, но кажется, будто между ними пролегли десятки световых лет. Брайтон-Бич — это установившееся, обжитое сообщество обыкновенных эмигрантов из России, между тем как Манхэттен-Бич быстро превращается в дорогой анклав российских эмигрантов, добившихся большого успеха в бизнесе. И у многих из этих людей, так же как и у того, к кому он сейчас направляется, бизнес находится буквально за углом, на Брайтон-Бич.

Молодой человек выключил мотор. Сделал глубокий вдох. Он давно ждал встречи со старым неандертальцем из России с ужасающими манерами. Да, они прекрасно сочетаются с этим чудовищно безобразным домом, который он построил для себя и жены, такой же безобразной и вульгарной.

Молодой человек вышел из машины, подошел к дверям. Над входом висела видеокамера, так же как и в клубе. Он нажал на кнопку звонка и стал ждать. Через несколько секунд дверь распахнулась.

На пороге стояла жена неандертальца, крашеная блондинка с толстым слоем неаккуратно наложенной косметики, в плотно облегающем свитере и таких же плотно облегающих брючках, с сигаретой в зубах. Оглядела молодого человека с головы до ног, выпустила облако дыма прямо ему в лицо. Она держалась с демонстративной величавостью, над которой ему хотелось смеяться.

— Входите, — произнесла с сильным акцентом.

— Благодарю.

— Он у себя в кабинете. Идите за мной.

Высокие каблуки застучали по мраморному полу.

Молодой человек огляделся. Внутренняя отделка блестит и сверкает дешевой позолотой, серебром, яркими оттенками красного. Но по крайней мере здесь в отличие от клуба безукоризненная чистота. Слава Богу. У них тут, наверное, работает целая армия новоиспеченных эмигрантов, и, конечно, за гроши. Он презрительно смотрел на множество букетов из искусственных цветов.

Они прошли вниз по лестнице, покрытой белым ковром, потом по коридору. Остановились у закрытой двери. Женщина открыла ее, заглянула внутрь.

— Сюда.

— Благодарю.

Молодой человек вошел в комнату. Дверь за ним закрылась.

В кабинете стояли черные кожаные кресла, такой же диван, огромный письменный стол из черного дерева и стекла. На полу — черное ковровое покрытие. Уголком глаза молодой человек заметил знакомого громилу, растянувшегося на диване. Другой сидел в кресле, положив огромные кулаки на подлокотники. На стене над ним висела картина, изображавшая обнаженную женщину в возбуждающей позе — палец одной руки во рту, в пухлых красных губах, другая — меж бедер.

Молодой человек приблизился к столу, за которым сидел неандерталец с неизменным мобильным телефоном, прижатым к уху. Остановил взгляд на молодом человеке, продолжая говорить в трубку.

Снова эти игры на измор! Здесь даже нет стула, чтобы сесть и подождать, пока они натешатся. Это тоже входит в их тактику: тебя не просто заставляют ждать. Тебя заставляют ждать стоя.

Наконец тот закончил говорить — молодому человеку это время показалось бесконечностью, — отключил телефон, бережно положил на стол. Упершись мясистыми ладонями в столешницу, смотрел на молодого человека, медленно качая головой.

— Ты меня разочаровываешь. Очень разочаровываешь.

Он постучал пальцем по столу, не спуская с молодого человека волчьего взгляда. Тот стоял молча, глядя хозяину прямо в глаза, помня, что ничто не раздражает его больше, чем безразличное молчание. Ну что ж, поиграем в эту игру.

Неандерталец наконец взорвался, брызгая слюной:

— Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание?! Лицо его побагровело, на шее вздулись жилы.

— Ничего, — спокойно произнес молодой человек. — Он отказывается слушать мои уговоры. И вы это отлично знаете.

— Ах вот как! Отказывается слушать! Тебе нечего сказать! Да ты знаешь, что тебя ждет? Тебя найдут в большой дорожной сумке. А тебе, видите ли, нечего сказать!

Молодого человека все эти крики нисколько не тронули. Он знал, что старик прекрасно представляет себе характер Михаила Левина. К тому даже просто приблизиться трудно, не говоря уже о том, чтобы войти в доверие, а уж тем более — уговорить подписать бумагу, по которой Левин, сам того не зная, станет частью их преступной империи. А он сам, как этим болванам прекрасно известно, их единственный шанс добиться этой цели. И ради такого стоит потерпеть.

Старик достал из заднего кармана брюк носовой платок и начал утирать пот с лица и шеи, шумно и хрипло дыша. Поднял глаза на молодого человека. Снова покачал головой.