Времени до встречи достаточно. Он решил прокатиться по вест-сайдскому шоссе, потом вернуться на Ист-Сайд, к отелю «Морган». Покатил по шоссе через весь город на скорости семьдесят миль в час, опьяненный быстрой ездой, ощущением ветра, проносящегося мимо. Остановился у светофора на Западной Двадцать третьей улице, решил повернуть налево и проехать прямо на Мэдисон-авеню. Как только зажегся зеленый свет, он повернул, и… Господи!

Машина, та самая, которая все время мчалась по шоссе бок о бок с ним, направляется прямо на него! Какого черта?! Миша нажал на газ, надеясь увернуться от автомобиля. Поздно. Машина надвигается!.. Сейчас она его ударит. Все кончено.

Он медленно поднимался из густого тумана, приходил в сознание. Вначале послышались голоса. Он не мог понять чьи. Потом увидел тусклый свет, показавшийся тем не менее невыносимо ярким его воспаленным глазам. Мир потерял четкие очертания. Он различал лишь краски — белые, бледно-зеленые, бежевые. Постепенно звуки оформились во что-то определенное: стук металла о металл, скрип резиновых подошв на кафельных плитках, хлопанье дверей. Кто-то передавал какие-то имена по пейджеру. Он сделал над собой усилие, пытаясь выйти из летаргии. Попытался двинуть руками, ногами. Все тело пронзила дикая боль. Пульсирующая боль охватила голову. Тело обдало жаром, простыни намокли от пота. Он почувствовал, что не может вздохнуть.

Что произошло? Куда он попал?

От приступа острой боли Миша пришел в себя. Осторожно, стараясь не двигаться, обвел глазами вокруг. Больничная палата… Но что за больница? И почему он здесь?

Дверь распахнулась. Резиновые подошвы проскрипели по кафельному полу. Над ним склонилась медсестра:

— Я вижу, мы очнулись?

Миша разглядел, что у нее седые волосы, коротко остриженные, почти по-мужски. На верхней губе явный намек на такие же седые усики. Судя по виду, решительная женщина.

— Где… — с трудом прохрипел он. Попытался прочистить горло. — Где я?

— Сент-Винсент.

Она развернула одноразовый термометр.

— Где? — переспросил он.

— В больнице Сент-Винсент. Гринвич-Виллидж. — Она приготовила градусник. — Ну-ка откройте рот.

Миша послушно раскрыл губы, принял градусник, снова закрыл. Какого черта! Что он здесь делает?

Медсестра вынула термометр, взглянула, пометила что-то в своей таблице. С полуулыбкой перевела глаза на него:

— Добро пожаловать обратно в мир живых. Посетители давно ждут. Сейчас я их впущу.

Посетители?.. Он ничего не мог понять.

Медсестра вышла. В следующее же мгновение дверь снова открылась. В палату осторожно вошли мать, отец, Манни и Саша. Медленно подошли к его кровати. Лица встревоженные, испуганные.

Соня наклонилась, коснулась губами его лба. С трудом подавила рыдание. У Дмитрия в глазах стояли слезы. Он с трудом сдерживался, чтобы не кинуться к сыну, но не решался до него дотронуться, боясь причинить боль. Манни, никогда не терявший присутствия духа, прекрасно владевший собой в любой ситуации, сейчас откровенно растерялся. Миша никогда еще не видел его таким расстроенным. Саша стоял с каменным лицом… впрочем, как и всегда.

Соня выпрямилась. По лицу ее текли слезы.

— О, Миша, Миша!..

Миша почувствовал, что его глаза тоже наполняются слезами при виде их горя.

— Что… почему… почему я здесь?

— Произошел несчастный случай. Тебе очень повезло, что ты остался жив, сынок.

Несчастный случай?.. Как?

— Несчастный случай с мотоциклом.

Соня непроизвольно сделала ударение на последнем слове. От него это не укрылось. При всей своей всепоглощающей любви мама не может сдержать гнев.

Внезапно на него нахлынули воспоминания о предыдущем вечере. Мотоцикл. Он вспомнил, как пошел в гараж, чтобы вывести его. Он собирался на встречу с Еленой. Вспомнил, как выехал из гаража. Но больше ничего не помнил.

— Я… со мной… со мной все в порядке?

— Пройдет много времени, пока ты поправишься, — ответил Дмитрий. — И это будет нелегкое время. Физиотерапия и все такое.

— А что… что случилось… со мной?

— Сломана левая нога. — Соня не могла продолжать. Слезы ручьем хлынули из глаз. — И…

— И левая рука сломана, Миша, — проговорил Дмитрий. — Тяжелый перелом.

У Миши голова пошла кругом.

— Но кисти у меня в порядке? Насколько все плохо? Сколько понадобится времени, чтобы рука зажила?

— Не стоит паниковать, — произнес Манни. — Врачи говорят, все будет хорошо. Как сказал твой отец, с помощью физиотерапии и кое-какого другого лечения рука в момент станет как новенькая.

— И сколько он продлится, этот «момент»? Манни пожал плечами:

— Может быть, несколько недель. Но скорее несколько месяцев. По меньшей мере.

— Господи, Манни! А как же мои гастроли? Все ведь уже расписано!

— Об этом не беспокойся, старина. Меры уже приняты.

— Твой график свободен до тех пор, пока ты окончательно не поправишься и снова сможешь играть, — добавил Саша.

— Да вы просто кудесники! Я не представляю, как вы этого добиваетесь. Вы действительно обо всем позаботились?

— Спрашиваешь! — ответил Манни. — Нет проблем. Твое дело поправляться.

— Не могу поверить, что это произошло со мной!

— И тем не менее, — заговорила Соня. — А все из-за этого дурацкого мотоцикла. Не хочу сейчас читать тебе нотации, Миша, тебе и так больно. Но вся причина в том, что ты вел себя поразительно неосторожно. Просто безрассудно. И ты сам это знаешь.

Мать, конечно, права. Внезапно Миша снова ощутил себя маленьким ребенком. Его охватили жгучий стыд и чувство вины.

Дмитрий заметил выражение раскаяния на лице сына.

— Может быть, тебя это утешит… В газетах сообщается, что ты не виноват. Несколько свидетелей определенно заявляют, что это был наезд. Сейчас полиция ищет того, кто тебя сбил.

Манни взволнованно взглянул на Дмитрия:

— Когда вы об этом узнали?

— Перед тем как ехать сюда. Миша тяжело вздохнул:

— Какое это имеет значение, найдут его или нет! Я же все равно не могу теперь играть.

— Сможешь, мой мальчик, скоро сможешь, — заявил Манни со своим прежним апломбом.

Вошла медсестра. Непререкаемым тоном заявила, что посещение окончено.

— Нам пора приступать к процедурам. И кроме того, не следует утомлять молодого человека.

Все быстро распрощались и вышли.

Если бы вспомнить, что же произошло, думал Миша. Вспомнить бы, кто это сделал. И почему.

Вера нервно расхаживала по ковру в своей спальне. В глазах ее стояли слезы. Все тело била дрожь. Ее трясло от ужаса, ярости, стыда. Мучительнее всего ощущался стыд: он буквально сжигал ее, не давая ни минуты покоя. Что она наделала?!

Она резко остановилась. Села в кресло. Снова взяла в руки газету. Взглянула на фотографию на первой полосе и громко разрыдалась.

Господи! Это просто невыносимо! Она скомкала газету, швырнула в дальний угол комнаты. Безмолвный свидетель ее предательства… Что же делать?

Сегодня, взглянув на газеты, она в первый момент рассмеялась над заголовками: «Модный пианист Михаил Левин, рок-звезда от классической музыки, „звезданулся“ со своего „харлея“. Однако веселое настроение быстро прошло. Как оказалось, очевидцы происшествия запомнили номер машины, и теперь полиция пустилась на поиски преступника, сбившего мотоцикл. В газетах говорили об уголовном преступлении.

Вера снова содрогнулась. Какой ужас! И все по ее вине. Хотя этого она никак не могла предполагать. Ее даже затошнило. Она кинулась в ванную, открыла золотой кран. Пригоршнями глотала холодную воду, брызгала в лицо. Через некоторое время выпрямилась, взглянула на себя в зеркало.

Она должна освободиться от этой тяжести. Должна сказать правду невзирая на возможные последствия. Иначе она просто не сможет жить дальше.

Решение принято. Она еще раз ополоснула холодной водой лицо, красное, опухшее от слез. Наложила косметику. Переоделась. Выбежала из дома, поймала такси.