Рыбак Руки голы выше локтя, А глаза синей, чем лед, Едкий, душный запах дегтя, Как загар, тебе идет. И всегда, всегда распахнут Ворот куртки голубой, И рыбачки только ахнут, Закрасневшись пред тобой. Даже девочка, что ходит В город продавать камсу, Как потерянная бродит Вечерами на мысу. Щеки бледны, руки слабы, Истомленный взор глубок, Ноги ей щекочут крабы, Выползая на песок. Но она уже не ловит Их привычною рукой. Все сильней биенье крови В теле, раненном тоской. 23 апреля 1911 Он любил… Он любил три вещи на свете: За вечерней пенье, белых павлинов И стертые карты Америки. Не любил, когда плачут дети, Не любил чая с малиной И женской истерики. …А я была его женой. 9 ноября 1910 Киев Сегодня мне письма не принесли… Сегодня мне письма не принесли: Забыл он написать или уехал; Весна как трель серебряного смеха, Качаются в заливе корабли. Сегодня мне письма не принесли… Он был со мной еще совсем недавно, Такой влюбленный, ласковый и мой, Но это было белою зимой, Теперь весна, и грусть весны отравна, Он был со мной еще совсем недавно… Я слышу: легкий трепетный смычок, Как от предсмертной боли, бьется, бьется, И страшно мне, что сердце разорвется, Не допишу я этих нежных строк… <1911–1912?> Надпись на неоконченном портрете О, не вздыхайте обо мне, Печаль преступна и напрасна, Я здесь, на сером полотне, Возникла странно и неясно. Взлетевших рук излом больной, В глазах улыбка исступленья, Я не могла бы стать иной Пред горьким часом наслажденья. Он так хотел, он так велел Словами мертвыми и злыми. Мой рот тревожно заалел, И щеки стали снеговыми. И нет греха в его вине, Ушел, глядит в глаза другие, Но ничего не снится мне В моей предсмертной летаргии. <1911–1912> Сладок запах… Сладок запах синих виноградин… Дразнит опьяняющая даль. Голос твой и глух и безотраден. Никого мне, никого не жаль. Между ягод сети-паутинки, Гибких лоз стволы еще тонки, Облака плывут, как льдинки, льдинки В ярких водах голубой реки. Солнце в небе. Солнце ярко светит. Уходи к волне про боль шептать. О, она наверное ответит, А быть может, будет целовать. <1911–1912?> Подражание И.Ф. Анненскому
И с тобой, моей первой причудой, Я простился. Чернела вода. Просто молвила: «Я не забуду». Я так странно поверил тогда. Возникают, стираются лица, Мил сегодня, а завтра далек. Отчего же на этой странице Я когда-то загнул уголок? И всегда открывается книга В том же месте. Не знаю зачем! Я люблю только радости мига И цветы голубых хризантем. О, сказавший, что сердце из камня, Знал наверно: оно из огня… Никогда не пойму, ты близка мне Или только любила меня. 1911 Вере Ивановой-Шварсалон Туманом легким парк наполнился И вспыхнул на воротах газ. Мне только взгляд один запомнился Незнающих спокойных глаз. Твоя печаль, для всех неявная, Мне сразу сделалась близка, И поняла ты, что отравная И душная во мне тоска. Я этот день люблю и праздную, Приду, как только позовешь, Меня, и грешную и праздную, Лишь ты одна не упрекнешь. Апрель 1911 Кукушка Я живу, как кукушка в часах, Не завидую птицам в лесах, Заведут – и кукую. Знаешь, долю такую Лишь врагу Пожелать я могу. 7 марта 1911 Царское Село Похороны Я места ищу для могилы, Не знаешь ли, где светлей? Так холодно в поле. Унылы У моря груды камней. А она привыкла к покою И любит солнечный свет, Я келью над ней построю, Как дом наш на много лет. Между окнами будет дверца, Лампадку внутри зажжем, Как будто темное сердце Алым горит огнем. Она бредила, знаешь, больная, Про иной, про небесный край, Но сказал монах, укоряя: «Не для вас, не для грешных рай». И тогда, побелев от боли, Прошептала: «Уйду с тобой». Вот одни мы теперь, на воле, И у ног голубой прибой. 22 сентября 1911 |
