Вся история России – колебание между тянущимся рабством и вырывающимся диким бунтом своеволия.

Чтобы в России стала возможной в высокой степени цивилизованная политическая жизнь, должно произойти принципиальное изменение отношения «человек—власть». Изменение, после которого государство выступает и воспринимается людьми в качестве пока что необходимого инструмента организации жизни общества. Именно инструмента, и не более, чтобы не отождествлялись понятия «общество», «Родина», «государство»;чтобы чиновничество любого уровня и ранга виделось, проявляло и осознавало себя наемными служащими (а не начальством), которых можно уважать, если они хорошо работают, но не бояться. У этих «наемников» должно быть, если не развито, то побуждаемо контролем общества, такое качество, как ответственность перед людьми. Общество должно активно проявлять себя в отношении к государству (контролируя и ограничивая его) не в моменты бунтов и революций, а в обычной жизни, постоянно. Проблема, конечно, в том, как этого достичь, если перемен, подобных тем, которые произошли в Европе во время и после Реформации, в России не было.

Поэтому в России и поныне существуют проблемы с реализацией так называемой правовой культуры, хотя эти проблемы существенны не только для нее.

Право определяется и понимается не всеми теоретиками одинаково. В Советском энциклопедическом словаре определение права таково:

► Право – совокупность общеобязательных правил поведения (норм), установленных или санкционированных государством.[187]

Там же отмечается, что в праве может быть выражена как «воля господствующего класса», так и воля всего народа. Реже встречаются более широкие трактовки права, когда оно определяется в качестве совокупности «этических общностных ценностей (справедливость, порядок, нравственность, правдивость, верность, надежность и т. д.)».[188] При этом особо выделяется «позитивное право», в котором формулируются исконные права человека. Чаще все же право связывают с деятельностью государства и определяют как «внешний, государственный регулятор»[189] действий человека. Считается, что регулирование действий и отношений людей в данном случае производится при помощи законов, законодательных актов. Государство может целиком присваивать себе всю полноту законодательной власти, как это имеет место в абсолютных монархиях, в тоталитарных, диктаторских режимах. Но отношения государства и права могут быть иными. Либерализм (от лат. liberalis – свободный) исходит из служебной функции государства: не человек для государства, а государство для человека:

В любом случае право – очевидное завоевание цивилизации, ее ценность. Правовое регулирование жизни содействует сохранению ее упорядоченности. Оно ограничивает проявления зла. Конечно, есть и другие типы регулирования социальных отношений: мораль, нравственные предписания и заповеди. Как раз наиболее жесткие из них когда–то отошли в область права, были формализованы. Правовому регулированию стало подвергаться то, что наиболее опасно для жизни человека в обществе, что потребовало более четкого, определенного и действенного регулирования, чем регулирование так называемого «обычного права», нормативной морали. За нарушением моральных норм следовало осуждение, за нарушением правовых – наказание.

Но право не сводится только к чисто утилитарному регулированию человеческого поведения по принципу «преступление – наказание». Развитое законодательство фиксирует и степени допустимой свободы, обеспечивает соблюдение прав человека.

И в своей ограничительной, и вот в этой, последней, позитивной функции право, будучи достижением цивилизации, связано с культурой, хотя связи эти довольно сложные.

Впрочем, на низшем, витальном уровне культуры сложности невелики. Человек этого уровня культуры, с одной стороны, ценит упорядоченность жизни, в которой законом защищаются его права, а с другой – проявляет неуважение к закону и вообще к праву.

В России, скажем, уважение к неписаным законам общины, мира, к «обычному праву» сохранялось до революции.

Но закон как юридическая норма на Руси никогда не был уважаем (вспомните поговорку: «Закон что дышло – куда повернул, туда и вышло»). И на уровне действия – постоянная реализация противозаконности, противоправности. Нарушение закона, в общем, считалось даже доблестью, лишь бы не поймали. И законы плохо действовали. Управление осуществлялось и до революции, и после нее (во многом и сейчас) с опорой на подзаконные акты властей. И боялись и боятся не нарушения закона, а властей. Сильную руку уважали. Власти, государство, община – все это оказывалось выше и закона, и отдельного человека, значительнее его. Отдельное возвеличивалось только в крайних случаях: святые или великие грешники.

Посему культура правовая если и реализовалась, то как исключение, например, в деятельности отдельных российских юристов до революции. Но они–то, эти юристы, находились на другом уровне культуры, на специализированном, на котором право имеет высокую ценность, становясь даже самоценным. На этом уровне культуры законы обязательны для исполнения постольку, поскольку они обеспечивают социальный порядок (необходимый всем в обществе), а также гарантируют права и свободы граждан, в частности, в конституциях.

Так, «либеральная установка на государство–минимум («ночного сторожа») необходимо предполагает ценностный норматив правового государства. Правовое государство – своего рода «судья» на правовом поле политики…».[191] Стремление к правовому государству – это стремление окультурить и политическую и правовую жизнь, облагородить ее до известного предела. Правда, есть препятствие к осуществлению права как культуры. Это препятствие – формальность, обезличенность, «внешность» права по отношению к человеку. Право, рассматриваемое как добро для всех и каждого, все–таки ценнее отдельного живого человека.

На высшем уровне культуры ценны не права сами по себе, не порядок, не закон. Ценен живой конкретный человек. Но что это значит, скажем, применительно к законодательству?

Любые законы создаются, формулируются, трактуются и применяются людьми. В контексте культуры существенно, чтобы законы – от замысла до исполнения – были ориентированы не на интересы государства, не на обеспечение удобства, эффективности управления людьми, не на то, чтобы держать людей в узде. Культурное содержание закона в той мере, в которой оно возможно, – это его направленность на защиту интересов личностей, составляющих общество, и, следовательно, интересов нормального общества, в котором посредством законов определены и гарантированы степени свободы личности.

Конечно, перед законом все равны, закон не терпит исключений, иначе это не закон. Но он не должен быть «пугалом» или «дубинкой».

То же самое касается и судебной системы. Существует презумпция невиновности, которая гласит, что до суда никакой человек не считается преступником, что наличие и тяжесть преступления и соответствие ему наказания должны быть доказаны и обоснованы. И до суда, и на суде, и после приговора не должно быть установки на осуждение человека любой ценой, на унижение человеческого достоинства подсудимого или осужденного.