Я гораздо старше, чем старуха, И меня в природе вашей нет. У меня другая сила духа, У меня другие тьма и свет. Никакого не внесу я вклада В обновленье суеты сует. У меня отбито всё, что надо, Чтобы жить ещё пять тысяч лет. Прелесть в том, что я – произведенье, Голое, как вечности привет. Каждый взлёт и каждое паденье Свой на мне запечатлели след. И на мне так много дивных трещин, Из которых льются тьма и свет, — Только этот мне наряд обещан, И цены моим осколкам нет. Никакой я не десант культуры, Не отряд её передовой, Победивший зверство диктатуры Мемуаром жизни половой. * * * Они ведь любят – как едят. Кругом – объедки и огрызки Отлюбленных, в печать летят Романы, дневники, записки. Огрызки и объедки мстят И едокам, и кулинарам, Чью славу в свой черёд едят, Сварганив соус к мемуарам. И этой кухни знатоки Летят на блюдище такое — На мемуарное жаркое, На те животные белки, На запах мяса и костей, Стократно съеденных!.. Живые, Наевшись этих новостей, Ещё и платят чаевые. Кабак распахнут – как дыра, Потомки проедают предков, Идут огрызки на ура И планы творческих объедков. * * * Тёмного прошлого Светлая Тень, Ты – в нулевом количестве Там, где кровавятся за дребедень Светлого будущего тёмные личности. Тёмные личности светлого Бу Взрывают тебя в метро. Но душа никогда не бывает в гробу, Светлая Тень тёмного Про… Мы далеко зашли, обратной Дороги нет… Над головой Какой-то свет невероятный Сквозит, качаемый листвой, А в облаках – переливанье Лучей меж пальцев на руках, Объятья, нега, целованье Преобладают в облаках, И благодать преображений, Мои там яблоки и мёд, И в этой дымке всех блаженней Земля любовников плывёт, Где красота не знает правил И среди прочих мелочей Нам кто-то музыку поставил Листвы и каплющих лучей. Трава измята в этой раме, И шёлк мой – в краске травяной, И одуванчиков шарами Играю к зрителю спиной. Сопротивления чистая лирика Там льются лица * * * Не завидуй, мой внук, не завидуй Никому, ничему, никогда, Не трави своё сердце обидой, — Не за тем ты явился сюда, Чтоб чужому завидовать раю, Барахлам, о которых смешно Вспоминать, когда я обмираю Над тобой, золотое руно. Не завидуй, возлюбленный мною, Ты – король, я дарю тебе клад, Ты моею люблёвой казною И моими люблями богат. Над моими люблями не властно Поведение прочих валют. И, когда я истаю, угасну, Никому не завидуй… Салют! * * * Хвали судьбу свою, хвали Её таинственное пламя, Хвали на гребне, на мели, Счета оплачивай люблями, Хвали её за всё подряд, В пример не ставь ей чемпионов. Пиши ей письма!.. Нет преград Для писем тех и почтальонов. Не бойся, любное дитя, Смешным прослыть, – пиши ей чаще! Пусть улыбается, прочтя. Судьбы улыбка – что же слаще?.. * * * «Когда мы были молодые И чушь прекрасную несли, Фонтаны били голубые, И розы красные росли», — Я сочинила эту прелесть, Я вам напела этот бред, Когда ряды ещё не спелись, И двадцать семь мне было лет. Да, в двадцать семь дела крутые Язык способны развязать, — Когда мы были молодые В прошедшем времени сказать!.. Друзья, вам очень пригодится Отвага сердца в двадцать семь. Пусть молодится ягодица — Ей надо выглядеть, как всем, А мне вот этого не надо Ни в двадцать семь, ни в триста лет. Есть возраст рая, возраст ада — И в этом возрасте поэт. |
