* * * Всего лишь звук, сквозящий меж листвы В садах времён. Всего лишь ритм, качанье головы, На прялке лён. Всего лишь нить – как путь, как пить, как петь. И почтальон, С утра играющий свою велосипедь, Пока силён Читать сосудисто и помнить адреса Того Улисса, Который – дрожь, который – чудеса, Сквозняк, кулиса. * * * Рождённая пеной морской Не была современной такой, Как поезд, пришедший на станцию, Как мода и стиль… Она соблюдала дистанцию И не носила текстиль, Ходила в божественной дымке, Таяла тучкой в небе, Поэтому с нею на снимке Все остальные – мебель. * * * Я застала в живых писателей, Которые были великими, Никаких не давали им залов Для авторских вечеров, Хотя голосами дикими Другие совсем писатели Вопили ежевечерне Со сцены свою бузу. Я застала в живых писателей, Которые были великими, Их зажали меж двух поколений, Их давили меж двух жерновов, Хотя голосами дикими Другие совсем писатели Праздновали свободу И славы своей расцвет. Я застала в живых писателей, Которые были великими, Их великое одиночество Средь великих на них клевет, Когда голосами дикими Другие совсем писатели Дух поднимали публики — До уровня своего. Я застала в живых писателей, Которые были великими, Они давали мне рукопись И спрашивали: – Ну как?.. Я говорила: – Прекрасно! Я говорила: – Божественно! И в том, что они мне верили, Был негасимый свет.  * * * Всех беззащитней мёртвые, когда Живые провожают их нарядно. Над ними стелется незримая вода, И тень её работает наглядно. Лет в семь я увидала, как плывёт По улицам такое… Словно лодка, Там гробик плыл, и в нём качался плод С лицом… И хлопья снега плыли кротко. Тогда несли такое на руках До кладбища, и музыку играли, И люди шли, глазами в облаках На землю глядя… И глаза мои орали От ужаса, что этот плод с лицом, Плывущий мимо за стеклом оконным, Недавно прыгал с красным леденцом На палочке и был моим знакомым, Его таскали дети за собой, Чтоб одного не оставлять. О Боже, Лицо в той лодке бело-голубой Так страшно было на оставленность похоже!.. Дыхание оставило его. И над толпой, дышавшей безусловно, Там бездыханно плыло вещество С чертами, заострёнными бескровно. И, кроме снега, плывшего тогда, Незримая вода плыла над этим, И тень её над маскою плода Работала… Но кто же верит детям?.. Мой двоюродный брат Иосиф Каганис Преподавал рисунок, графику, живопись, Скульптуру, керамику, лирику, эпос, Комедию, драму, трагедию, музыку И человеческую порядочность На грани практического безумия. Мне от него достались в наследство Глина и гипс, инструменты для лепки, Древесные пни, фрагменты стола, Двух кресел, Венеры… И маска Пушкина, Смотреть на которую – выше сил Моих, повторяю, моих, и только, У многих она украшает стены, Висит над рабочим столом в кабинете, Берут её в руки, стирают пыль Тряпкой, гипсовую изнанку, Которая ближе всего к лицу, Протирают влажно, и вновь – на гвоздь, В пробел, где – посмертная маска Пушкина. Раздарила я сладостно эти сокровища. Взяла деревянные две скульптуры. Голову брата, которую вырезал Брат моей матери, отец Иосифа. И голову Лиды, жены Иосифа, Которую в ранней он вырезал юности С нежной любовью, – потом расстались. Он полагал, что она достойна Мужа, более знаменитого, Например, такого, который пишет С блеском картины для иностранцев Счастливочным маслом и несчастливочным, Их портреты – счастливочным, Нашу грязь – несчастливочным, Мелочи кухни, пищеваренье… В головке Лиды живёт обида. Теперь я старше её намного, Теперь я глажу малютку Лиду По деревянным её кудряшкам И говорю ей: «Не обижайся». А дерево – тёплое, очень тёплое… * * * Забыла день, и год, и улицу, и город, Забыла имя слёз, и боли, и любви, — Там был такой костёр, такой кипящий холод, Что никаких надежд остаться в нём людьми. Бывает красота убийственного свойства, Забыться не даёт ни в море, ни во сне, По голым проводам гуляет для геройства, — Такая у неё потребность в новизне! Ей жизнь не дорога, она бросает вызов Спряженью тайных сил, грамматике судьбы, Висит на волоске… И, сердце к ней приблизив, Ты в бездну вместе с ней срываешься с резьбы. Но если Ангел вдруг, над бездной пролетая, Спасёт тебя, – не смей заглядывать туда, Где чудом проросла из точки запятая, И не жалей о том, что было, никогда. |
