Обнажённая в купальне, На диване, в кресле, в спальне, Обнажённая с котом, С виноградом, с антилопой, На дельфине – кверху попой, В розах – кверху животом. Обнажённая солдатом, Азиатом бородатым, Европейцем при усах, Обнажённая Сатиром, Зевсом, ротным командиром, Ветром, шпагой и мундиром, Облаками в небесах, На аптекарских весах, Над музеем и трактиром, В императорских часах. Обнажённая свободой, Рабством, похотью и модой, Ликованьем красоты, Дивной прелести сияньем, Обнажённая влияньем Греко-римской наготы, Мол, и мы цветём, не вянем, Обнажённые, как ты. Обнажённая жестоко, Нежно, с трепетной подлянкой, Обнажённая настолько, Чтобы голос дрогнул склянкой И улыбка знатока Обнажила тонкий опыт Обнажённого стрелка, Чей способен сердца топот Цену взвить под облака. Обнажённая настолько, Ты уходишь с молотка. Одевайся! Ну, пока…   Мне снится сон в линеечку, Чернила там лиловые, Чернильницу зовут Невыливайка. Там в ручку деревянную Дитя вставляет пёрышко, Перо бывает Жабка и Рондо. Когда перо испортится, Оно бумагу мучает, Царапает и кляксами журчит. Мне снится сон в линеечку, Чернила там лиловые, Перо бывает Жабка и Рондо. Дрова мы пилим с матерью, Опилки пахнут сладостно, У матери – надежда на отца. Мне снится сон в линеечку, Чернила там лиловые, Перо бывает Жабка и Рондо. Отец идёт по улице, Которая – за облаком, За облаком лиловым, грозовым, Чернила там лиловые, Мне снится сон в линеечку, Чернильницу зовут Невыливайка. Сестра бежит в линеечку Под дождиком в линеечку, И солнце сквозь неё – как сквозь листву. Мне снится сон в линеечку, Чернила там лиловые, Перо бывает Жабка и Рондо…  * * * Когда б вы знали, из каких кошмаров, Клубящихся в практичной голове, Растут тома грядущих мемуаров У тех, кто с вами в Питере, в Москве, В Париже, в Лондоне сидел за рюмкой чая, Фотографа с собою прихватив, — Тогда бы, на звонки не отвечая И двери в комнату свою заколотив, Вы обрели бы царскую свободу От пошлой свиты, что в любом краю На вашем имени верхом въезжает в моду — Слюнявить вашу славу, как свою!.. БРАТЬЯ ГРИММ Я боюсь этой крошечной дырочки, Этой взрослой с ребёнком игры, — Лепесток моей крови в пробирочке И на стёклышке у медсестры. Я боюсь эти видеть подробности В микроскопе, который влечёт, Магнетический ужас утробности Предъявляя, как сказочный счёт. Лаборантка на ключ закрывается, У неё – перерыв на обед, У меня с перезвоном трамваится Пневмонии горячечный бред, Пять мне лет, и я в валенках плаваю На морозных уральских ветрах, Братья Гримм меня лечат отравою, Выделяет которую страх. Среди божественных набросков Листвы багряно-золотой Идёт зазноба отморозков, — Земля искрится под пятой. В её портрете звероломном Есть невозможная краса, Сравнимая с одеколоном — До ужаса за полчаса!.. Идёт зазноба отморозков, В глазах – лазури по ведру, Ресницы на манер отростков Шумят, качаясь на ветру. Её могущество – на грани Отсутствия добра и зла, Которых во вселенском плане Природа не изобрела. И сквозь неё, как письма к Богу, Иду я сквозь миров дворы, Не уступая ей дорогу — По жёстким правилам игры!.. * * * Ребёнка доведи до поворота, Где незачем плечами пожимать, Когда живая всем нужна работа Гораздо больше, чем живая мать. И незачем, добра ему желая, Свои являть прекрасные черты, Когда работа – более живая И в сотни раз прекраснее, чем ты. За это ли ему просить прощенья, Ребёнку, чья бессмертная душа, Быть может, не желала воплощенья, В твой смертный мир нисколько не спеша?.. Люби дитя, свиданье с ним, разлуку, Звонков не требуй, писем и тепла, Ты – просто невод образу и звуку, Его душа сквозь невод проплыла. |
