– Клэй, это ты?

Только тут она узнала голос Стоуна.

– Господи, Уилл! Какое совпадение! Я недавно звонила тебе, хотела пригласить на ужин. – Они с Ларсом подошли поближе к яхте, и Клэй познакомила мужчин.

– Вот, приехал сюда осмотреть эту крошку по просьбе одного приятеля, который собирается ее купить. Он хочет, чтобы я вышел на ней в пробный рейс, – немного запинаясь, проговорил Уилл.

– Замечательное судно. – Ларс с удовольствием оглядывал яхту.

– Кстати, Уилл, – спохватилась Клэй. – Ты не видел Пэта?

– Пэта? Нет. А ты?

Клэй показалось, что вопрос насторожил Стоуна, и она подумала, что он, возможно, что-то скрывает.

– Нет, от него ни слуху ни духу. Ты не позволишь нам осмотреть яхту?

– Видишь ли, внутри страшный беспорядок. Я перебираю мотор. – Последовала пауза. – Если честно… у меня там приятель, он не совсем одет… – Стоун застенчиво улыбнулся.

Словно не сразу поняв намек, Клэй сделала несколько шагов по направлению к яхте, не отрывая взгляда от кучи, наваленной на пирсе, среди которой она заметила акваланги, подводные прожектора и несколько фабричных мешков для подъема грузов – именно такой аппаратурой Уилл пользовался при поисках сокровищ.

– Ах, извини! – Остановившись, Клэй рассмеялась. – Мы не станем тебя беспокоить.

Она повернулась и, подхватив под руку Ларса, направилась вдоль пирса прочь от яхты.

– Не обижайся, я позвоню тебе на днях. – Уилл как-то неуверенно помахал им вслед рукой.

– Кто это был? – Винсент Ласко, выйдя из каюты, поднялся на палубу.

– Какие-то люди хотели взглянуть на яхту.

– Неправда. Я слышал имя «Клэй». Это твоя старая приятельница, сводная сестра Бью?

Уилл нехотя кивнул.

– Пора поднимать груз на борт, до рифа не меньше часа ходу.

Винсент не шевельнулся.

– Я смотрел в иллюминатор и видел, как твоя приятельница разглядывала подводное оборудование. Похоже, она знает, что это такое.

– Да успокойся ты. Давай лучше займемся делом.

– Ладно, заканчивай погрузку, а я схожу в дом, захвачу кое-что.

Проводив Винсента подозрительным взглядом, Уилл оглядел сложенное на пирсе оборудование. Разумеется, Клэй прекрасно знает, что это такое, и Уиллу было не по себе от того, что Винсент тоже это понял.

Уилл не любил Винсента и терпеть не мог работать с ним, потому что тот напоминал ему мороженую рыбу и никогда нельзя было понять, какие мысли бродят у него в голове.

В эту минуту он отдал бы все на свете, лишь бы вновь оказаться на Ки-Уэст и смотреть на далекие звезды с палубы своего маленького красного плавучего домика.

– Какое необыкновенное освещение! – Санни Фитцджеральд, надев темные очки, вслед за Бью поднялась на борт катера, стоявшего у причала неподалеку от отеля «Ориент». Хмурый лодочник-таец вывел длинную посудину кормой вперед в реку Хао-Фия и направил ее к северу, лавируя между переполненными речными трамвайчиками, паромами и баржами, которые были перегружены так, что уровень воды оказывался выше их ватерлиний. Над горизонтом висел огненно-оранжевый шар солнца, уже готовый опуститься за купола храмов Тонбури.

Положив ноги на сиденье, Санни мечтательно улыбнулась:

– С нетерпением жду возможности увидеть твой дом. Бью закурил турецкую сигарету.

– Ничего особенного; так, что-то вроде загородной резиденции. После работы я часто отправляюсь туда ночевать.

– Подумать только – у тебя свой загородный дом… – Санни покачала головой. – Я так горжусь твоими деловыми успехами, сынок.

– А я горжусь тем, что ты наконец-то гордишься мной, мать.

Санни перевела взгляд на правый берег реки, стараясь получше рассмотреть Королевскую площадь и башни храма Изумрудного Будды, но тут ей на глаза попался пожилой мужчина, чистивший зубы в бурой речной воде. Она передернула плечами и снова повернулась к сыну.

– Милый, я готова признаться – бывали времена, когда я сомневалась, что ты возьмешься за ум. Но, надеюсь, теперь это в прошлом…

Оставив за спиной городской железнодорожный вокзал, лодочник свернул влево и повел катер по широкому каналу Клонг-Бангкок-Нои. По мере того как они углублялись в Тонбури, шум и суета Бангкока постепенно сменялись невозмутимым спокойствием экзотических пригородов. Появились изящные тайские жилища, возведенные на сваях. Обветшавшие лачуги соседствовали здесь с роскошными тиковыми особняками; тут и там виднелись банановые пальмы, сгибавшиеся под тяжестью плодов, плантации орхидей и жасмина, тайские храмы, стоявшие вдоль берегов, плавучие ресторанчики, от которых доносились пряные ароматы. Катер не спеша двигался в лабиринте безымянных узких улиц-каналов.

– Не пойму, как они могут так жить, – сказала Санни, когда судно проплывало мимо семьи, купавшейся в мутной реке напротив своего дома. – Ты видел? Они плавают в этой воде, стирают белье, моют посуду… Господи, какая антисанитария!

– Зато они не пьют ее и предпочитают воду из бутылок. Глянь-ка сюда. – Навстречу катеру шла под веслами маленькая лодчонка, прикрытая в середине похожей на палатку завесой. Ее хозяйка – таиландка с цветком в волосах и густо размалеванным лицом – во все глаза уставилась на пришельцев. – Здесь такую встретишь нечасто, – усмехнулся Бью. – Это речная проститутка. Их еще называют «девушка на воде».

– Мы плаваем по этим каналам уже битых полчаса, милый, – отозвалась Санни. – Когда же мы наконец приедем? – В своем ярко-красном костюме и золотом ожерелье с бриллиантами, которое Мак подарил ей на сорокалетний юбилей, Санни выглядела на фоне невзрачного речного пейзажа совершенно неуместно. – Не понимаю, почему ты не купил дом в более респектабельном месте, например, в районе посольств.

– Мне нужно место, где бы я мог бы уединяться. Ты сама знаешь, какой шум стоит в городе.

– У тебя все еще случаются головные боли? – В глазах Санни появилось озабоченное выражение.

Бью кивнул.

– Я перепробовал массу средств, китайские травы, иглоукалывание – и все впустую. Голова начинает болеть, когда вокруг слишком шумно или я чем-то расстроен. Однако вот мы и дома!

Лодочник выключил мотор и подвел катер к крыльцу, орудуя бамбуковым шестом.

– Сатеп! – Бью хлопнул в ладоши. На затянутую сеткой веранду выскочил симпатичный юноша лет двадцати; он помог Санни выбраться из лодки и, улыбаясь, приветствовал ее по-тайски.

– Идем, мать. Я покажу тебе свою берлогу. Стены дома были обшиты тиком, а полы покрыты черным деревом везде, кроме прихожей, ванных комнат и кухни, которые были выложены плиткой. На взгляд Санни, крохотные комнаты дома были обставлены чересчур просто, однако безделушки и сувениры, собранные Бью в путешествиях, свидетельствовали о том, что он унаследовал хороший вкус от своих новоорлеанских деда и бабки. В гостиной Санни увидела диванчик с красной ситцевой обивкой, по обе стороны которого располагались лакированные бирманские столики с коллекцией пятицветного фарфора из китайской провинции Бенхаронг, предназначенного для экспорта в Таиланд. На стенах были развешаны репродукции сиамской живописи конца XVIII столетия. Санни с удивлением рассматривала фигурки, расставленные по всему дому, – балийский цветочный бог, камбоджийские каменные изваяния, деревянные бирманские статуэтки, тайские керамические Будды… Ей было трудно представить Бью в роли серьезного собирателя предметов искусства; видимо, она еще многого не знала о своем сыне и его жизни на Востоке.

– Тебе кто-то помогал обставить дом? Ну признайся же, – выспрашивала Санни.

– Нет, конечно, об этом доме вообще знают немногие. А теперь идем наверх.

Лестница привела их на второй этаж, где располагались рабочий кабинет Бью, спальня, гардероб и застекленная терраса. На полу спальни лежал роскошный черный персидский ковер; огромная резная кровать с четырьмя столбиками была покрыта поблескивающим лаком. Больше здесь ничего не было, если не считать двух пальм в одинаковых кадках.