— Ты как там? — спросил Леший через плечо. — Живой?

— Да вроде, — тяжело дыша, отозвался Стас, перелезающий через очередной исполинский сосновый ствол, усеянный острыми обломками веток, грозящими впиться в мясо.

— Это цветочки еще, — «обнадежил» Леший. — Вот когда с поклажей в обратный путь двинем, там действительно пиздец будет.

— Далеко нам еще топать?

— Нет, — Леший уже выбрался из оврага и, присев на его краю, указывал рукой вперед. — Вон он уже, Вербовский. Минут двадцать в том же темпе, и будем на месте.

Стас, цепляясь за корни, торчащие из крутого склона, поднялся наверх, и взору его отрылась картина полного и окончательного торжества природы над бренными плодами труда рук человеческих, пусть и локального пока характера, но выглядящая от того не менее внушительно. Очертания поселка, лежащего в низине угадывались все еще без труда, но… общее впечатление было таким, будто лес прошел по этому некогда населенному пункту, просто не заметив его, как человек проходит по неприметной кучки зернистого глинозема, возведенной суетливыми муравьями посреди широкой дороги — раздавил и даже не почувствовал жалкий комочек грязи под своей громадной зеленой пятой. Руины зданий, приобретшие желтовато-бурый цвет из-за мхов и лишайников, были проигнорированы наступающей растительностью. Берущие свое деревья, прирастая год от года в ширь мощными, перекрученными стволами, отодвигали в сторону груды кирпичного лома, крошили бугристыми корнями сваи фундаментов, проламывали железобетонные перекрытия, дробя рукотворный камень и прорастая сквозь арматуру, превращая ее стальные прутья в часть себя. Там, где раньше жили люди, теперь властвовали безмолвные хвойные великаны, искореженные и громадные. Слишком громадные для своих семидесяти с небольшим лет.

— Ну и как тебе? — спросил Леший.

— Что-то растительность здесь больно странная, — кивнул Стас на зловещую картину, развернувшуюся впереди. — Как бы дозу не поймать в этом лесочке.

— Замеряли уже. Нету тут радиации. Так говорят, по крайней мере. Сам-то я со счетчиком не лазил. Хотя, может, на глубине где-то и фонит, грунтовые воды там и все такое. Отчего-то ведь вымахали эти уроды деревянные, — Леший закончил осматривать через оптику нижележащую территорию, встал и отряхнулся. — Ладно, некогда нам тут пейзажами любоваться. За мной давай, и повнимательнее. Грибники в развалинах страсть как любят норы устраивать.

Стас, держа автомат наготове и озираясь, шел следом за Лешим по занесенному иглицами и красноватой землей асфальту некогда проезжей части центральной улицы, различимому сейчас лишь местами, там, где ветер или шаркающие ноги грибников оставили свой след, высвободив его темно-серую неровную поверхность, испещренную вкраплениями щебня. Тротуары, отделенные бордюрами, пропали под наносной почвой. Сами бордюры превратились в земляные валики, поросшие травой. Кучи гниющих иголок, сметенных ветром, лежали под уцелевшими стенами, на которых то тут, то там красовались выбоины от пуль и осколков. Обрывки полуистлевшей ткани, висящей на арматуре, колыхались, расправляя свои выцветшие грязные полотнища при каждом порыве ветра, гуляющего по развалинам, заглядывающего в давным-давно опустевшие дома, будто надеясь найти там кого-то, и грустно завывающего, встречая лишь запустение.

— Эй, Стас, — шепотом позвал Леший и указал рукою на странный предмет, лежащий возле темной дыры одного из четырех подъездов длинной пятиэтажки, грозящей в любую минуту обрушиться. — Глянь-ка.

— Что это?

— Это — чей-то последний шанс.

Они подошли ближе и Стас, присмотревшись, опознал в искореженном ржавом куске металла АК-74. Ствольная коробка была изрядно помята, деревянный приклад расколот, магазин отсутствовал, а на треснувшем цевье виднелись четыре продолговатых темных пятна.

Где-то позади, вторя стонам ветра, бродящего по пустым коридорам, раздался низкий гортанный вой, тягучий и жалобный, напоминающий нечто среднее между мычанием отбившейся от стада коровы и утробным голосом желудка, требующего насыщения.

Стас оглянулся назад и тут же почувствовал, как Леший тянет его за рукав.

— Давай живее, он нас чует, надо дистанцию разорвать.

Красная пыль полетела из-под мелькающих подошв. Леший пробежал два дома, присел на одно колено и, тяжело дыша, повел стволом пулемета, ожидая появления грибника в секторе, взятом на прицел.

— Куда дальше? — на выдохе спросил Стас, присевший рядом с автоматом наизготовку.

— Назад посмотри. Дом панельный видишь?

— Да.

— Сейчас рвем к нему, огибаем справа, и там метров пятьдесят до клиники, трехэтажное здание кирпичное, целое почти. Готов?

— Готов.

— Пошли.

Они короткими перебежками, стараясь не выпускать надолго из вида опасный участок, добрались до угла полуразрушенной многоэтажки, обогнули ее и, совершив последний спринтерский рывок, остановились на высоком крыльце удивительно хорошо сохранившегося трехэтажного кирпичного здания с заколоченными окнами. Рядом с остатками раскуроченной двери, чудом держащейся на единственной петле, висела металлическая табличка, рельефные буквы которой сообщали редким посетителям:

— Оторвались вроде, — сипло выговорил Леший, глотнул из фляги и включил фонарь. — Ну что, пойдем?

Он толкнул стволом дверь, та, протяжно скрипнув, отворилась и впустила незваных гостей в просторный холл, скудно освещенный пробивающимися сквозь доски лучами. Желтые световые пятна фонарей принялись обшаривать темное, пахнущее сыростью помещение. Прямо у входа лежала куча сломанной мебели — шкафы, стол, остатки дивана, стеллажи. Их разбухшие и покоробленные панели были проломлены чем-то тяжелым, на некоторых остались следы от ударов топором. Кафельный пол усеивали изорванные больничные карты, выдранные из них листы, перемешанные с вездесущими иглицами, шуршали и пускались в хоровод всякий раз, как через дверь врывался очередной порыв ветра. Облупившаяся синяя краска висела на заплесневелых стенах безобразными лоскутами, словно сухая кожа, отслаивающаяся с мертвого тела. Даже затхлый полумрак, клубящийся в лучах фонарей бумажной пылью, казалось, был пропитан болезнетворными миазмами.

— В цокольный этаж нужно спускаться, — продолжил Леший, осторожно двигаясь к темному проему коридора. — Железяка наша там быть должна. И поосторожнее тут, неизвестно где уро…

Фраза неожиданно оборвалась, луч резко дернулся в сторону, и мелькнувшая перед Стасом тень буквально снесла Лешего, швырнув его на груду покореженных ржавых стульев. Фонарь вылетел у него из рук и, рождая причудливые тени, покатился по кафелю.

Стас вскинул автомат, прицелился и выстрелил. Вспышка на мгновение осветила сгорбленное существо в лохмотьях, занесшее для сокрушительного удара сцепленные в замок руки. Пуля достигла цели. Грибник, оставив на стене кровавый росчерк, дернулся, отлетел назад, кувырнулся через стулья и, проехавшись на спине по полу, откатился в сторону. Стас выстрелил снова, но в этот раз промазал, лишь выбив из стены белый фонтан кирпичного крошева. Чудовище с пугающей скоростью вскочило на ноги и метнулось вперед, намереваясь впечатать стрелка в притаившийся у того за спиной несгораемый шкаф. Стас, целя грибнику в живот, нажал на спуск. Очередь прошила туловище по диагонали от паха до ключицы, последней пулей снеся кусок черепа над ухом. Тварь отлетела метра на два, упала посреди холла и забилась в конвульсиях. Темная горячая кровь, испуская пар в холодном воздухе, выплескивалась наружу, тут же размазываемая по кафельной плитке отчаянно колотящимися руками и ногами. Вытаращенные глаза бешено вращались, незряче глядя в потолок, из черной дыры рта вырывалось бессмысленное бухтение, прерывистое и жуткое. На секунду Стасу почудилось, будто среди этой тарабарщины проскочило какое-то слово, и он прислушался, но короткая очередь заглушила бормотание грибника, разметав его голову по полу.