— Спасибо, — бросил Стас, не оборачиваясь. — Я подумаю.

Витрина «Рыболова и охотника» была украшена чучелами двух зайцев, одного глухаря и тремя удочками, непонятно каким боком относящимися к вышеозначенным трофеям.

Стас открыл дверь с наклеенными вокруг глазка щучьими челюстями и вошел.

— День добрый! — раскатистым басом поприветствовал его высоченный бородатый здоровяк в болотном камуфляже и панаме, утыканной всевозможными блеснами, крючками и крашеными перьями. — Вижу, вы только что с охоты вернулись? — обратился он к Стасу без доли иронии.

— Можно и так сказать.

— Говорят, к северу от пятой автобазы стая волков обосновалась. Здоровенные черти. Не слыхали?

— Да я в основном по другой дичи.

— А-а. Птах бьете? Давеча сам ходил за монастырь, тетерку взял одну, да и так еще по мелочи. Голубей там развелось — тьма. Жена моя их знатно готовит. Вы с чем промышляете-то?

— «Иж» у меня, — соврал Стас, не желая вдаваться в подробности.

— Понятно. А пневматикой не увлекаетесь? Я последнее время все больше из духовухи шмаляю. Толковая штука, триста метров в секунду и точность неплохая. А самое главное — расходов никаких практически. Из Коврова недавно завезли партию. Сталь хорошая, орех, даже крепления под оптику есть и всего за тридцатку. Вон она висит, красавица, — бородач указал на изящную пружинно-поршневую винтовку, приютившуюся между четырехзарядным помповиком и дорогой вертикалкой, сверкающей воронеными стволами.

— Интересная вещь, — согласился Стас. — Но меня в данный момент камуфляж больше интересует.

— А-а. Приодеться решили? Это можно. Вон, гляньте, — кивнул бородач на стену слева. — Ивановский демисезонный. Отличная вещь. Ткань прекрасная, дышит, не промокает, не потеешь в нем, не мерзнешь. Расцветка неброская, вам как раз по вкусу прийтись должна. Карманов куча, все на пуговицах, швы проклеены.

— И почем такое счастье?

— Почти задаром — шестьдесят монет всего.

— Сколько?!

— Для вас могу пять монет скинуть, но не больше. Это же не мешковина какая-нибудь, не брезент. Все по технологии, по лекалам. На него закупочная цена немногим ниже, а ведь транспортировка еще, охрана, налоги. Знаете, сколько на налоги отбашлять приходится? Чуть ли не тридцать процентов! Если я дешевле продавать стану, так это легче просто замок на магазин повесить.

— Я у западных ворот такой же за сорок видел.

— Ерунда, — махнул рукой бородач. — Разве ж там материал? Дерюга грубая, да и пошито кое-как. Мне такое и продавать-то стыдно было бы.

— Странно, — прищурился Стас, разглядывая и ощупывая камуфляж. — А на вид так один в один, даже бирки такие же.

— Да как вообще сравнивать можно? — запыхтел бородач, раскрасневшись. — Как можно сравнивать мой товар с залежалым дерьмом этой козы драной?!

— А вот грубить не нужно. Конкуренция она на то и конкуренция, чтобы баланс поддерживать. А то, понимаешь, пятьдесят пять ни за хуй собачий.

— Вот как, да?! А ну-ка мотай отседова! — заревел вдруг верзила и запустил руку под прилавок. — Ходят тут обормоты всякие засланные, грязными лапами товар марают!

— Спокойно, — отступил назад Стас. — Уже ухожу.

— Давай-давай, проваливай! И передай суке этой, что ей скоро в деталях разъяснят и об конкуренции честной и об, мать его, балансе!

— Чего ты разошелся?

— Пшел вон!

Стас выскочил на улицу и еще некоторое время даже из-за закрытой двери слышал трехэтажные напутствия, летящие ему вслед.

— Эй! Извозчик! — крикнул он проезжающему мимо вознице. — До западных ворот подбросишь за «семерку»?

— Садись.

Стас вскарабкался на кресло, и запряжённая пегой лошадёнкой коляска под неизменное «Но, милая, пошла», скрипя рессорами, покатила вперед.

Пропыли мимо управа СС, стальной колос, воспевающий трудовые подвиги прошлого, рубероидный завод. Экипаж свернул направо и поехал вдоль густых сосновых зарослей бывшего парка пятидесятилетия таинственной советской власти.

— Добрый человек, — вежливо обратился Стас к вознице, — а не подскажешь, где тут можно прибарахлиться, чтоб не особо для кошелька обременительно?

Старикан с длинными, седыми как пепел усами оглядел пассажира и отвернулся.

— Уж точно не там, откуда ты только что вышел.

— А где ж тогда?

— На хрена спрашиваешь, если уже туда едешь?

— Я удостовериться хотел.

— Ну, считай — удостоверился.

— А из-за чего гражданин этот так хозяйку тамошнюю не любит?

— Понятно из-за чего, — хмыкнул старик. — Она же всех клиентов у него отбила. Раньше, когда муж ее покойный в магазине заправлял, у них с Кузьмой договор был, как и с прочими торгашами. Цену держали. А не стало Пети — Катерина-то и плюнула на договоренности ихние. Ушлая девка, молодец, палец в рот не клади. Только вот врагов себе нажила с тех пор немало.

— Хорошо ее знаешь?

— Ну, еще бы. К ней же полгорода ходит.

— В смысле?..

— Отовариваться.

— А.

— Да и вообще я сплетни всякие люблю собирать, — усмехнулся дед. — Ездишь, ездишь целый день, людей разных возишь, с тем поболтаешь, с этим…. А у Кузьмы, опосля этого, дела совсем хреново пошли. Стволы да снарягу не берет уже никто, а на крючках и поплавках много-то не наторгуешь. Вот он и бесится, а цены не снижает. Держится на плаву кое-как, под заказ штуки всякие редкие, бывает, возит, а так… не тот, конечно, у него магазин уже стал. И ассортимент бедноват, и цены кусаются.

— Не боится Катерина за лавку свою при такой конкуренции?

— Не-е, такие ничего не боятся. В прошлом году по весне ей уж магазин чуть было не спалили.

— Кто?

— Да откуда же я знаю? Может, Кузьма, а может, и еще кто. Мало что ли уродов-то.

— Этого добра везде хватает, — согласился Стас.

— Тпр-р-у, — крикнул старик, натягивая поводья, и коляска остановилась напротив проходной. — Ну, все, приехали.

— Благодарю за содержательную беседу, — Стас расплатился и спрыгнул на землю.

— Не за что. Бывай.

Небо заметно потемнело, озаряясь снизу красно-оранжевыми всполохами усталого предзакатного солнца. Из открытой двери проходной лился свет керосиновой лампы, ложась на брусчатку желтой трапецией.

— Ваш пропуск, пожалуйста, — требовательно вытянул руку безопасник, едва Стас успел переступить порог.

— Так ведь я же выхожу, — пояснил тот недоуменно.

— Пропуск.

— Ладно, держите.

— Где получали? — поинтересовался блюститель порядка, разглядывая печать.

— На южной проходной.

— Угу. Вот здесь распишитесь, — ткнул он пальцем в лежащий на столике лист бумаги, где крупными буквами было отпечатано:

Стас взял ручку и аккуратно, стараясь не напортачить, максимально точно воспроизвел собственный автограф.

— Годится, — констатировал безопасник, сверив две подписи. — Проходите.

Стас убрал пропуск во внутренний карман и, миновав коридор, покинул пределы Мурома. Едва позади, лязгнув ржавой пружиной, закрылась дверь проходной, легкие расширились, жадно всасывая не слишком свежий воздух, будто дорвались наконец до живительного газа после мучительного кислородного голодания. Странное бодрящее покалывание прокатилось волной из миллионов крошечных иголочек снизу вверх вдоль позвоночника.

— Слишком долго ты по лесам шастал, — сказал он самому себе и твердой походкой направился к «Верному другу».

Стас чуть ли не бегом поднялся на веранду, взялся за дверную ручку и… замер, нерешительно ослабив хватку на железном кольце, так за него и не потянув. Он постоял, глядя рассеяно под ноги, пошаркал ботинком о половик и снова ухватился за ручку.

— Да ладно, херня какая…

Входная дверь открылась и хлопнула за спиной, приведя в движение звонкий колокольчик.

— Добрый вечер, — поздоровалась ангел, просияв из-за прилавка ослепительной белизной своей восхитительной улыбки.