Первые два десятилетия независимости были золотым веком кибуцного движения, которое по-прежнему было востребовано политически и экономически. Однако, как и следовало ожидать, в конечном счете, блок социалистов с буржуазной элитой обернулся поражением левых. По мере того, как обуржуазивалось израильского общество, падали влияние кибуцев и их авторитет. Книга Дубсона особенно интересна своими последними главами, посвященными тому, как в условиях неолиберальных реформ происходил упадок кибуцев. Они подвергались идеологическим атакам, попадали в долговую зависимость от банков, разорялись, приватизировались. После 1991 года в Израиле, как и в России, начинается волна приватизации. Социально-экономический кризис кибуцного движения дополняется идеологическим: если социализм потерпел крах, то, как быть с принципами, на которых основана жизнь поселений? В кибуцах распространяется наемный труд, появляются пришлые менеджеры, которые берут на себя принятие ключевых решений. Деморализация дополняет и усугубляет экономические проблемы. Как отмечает Дубсон, парадоксальным образом, самыми прочными оказались религиозные кибуцы, которые не были связаны с социалистическим движением, а потому не пострадали от его краха. Вообще данные, касающиеся религиозной части кибуцного движения для русскоязычного читателя будут совершенной новостью. Как, впрочем, и большое количество других фактических данных, которыми полна эта книга (все очень удобно сведено в таблицы в конце текста, там же дан другой справочный материал, очень полезный для всякого, кто захочет разобраться в истории Израиля).

Несмотря на все неурядицы, кибуцы выжили и продолжают развиваться. Как показывает, опираясь на статистические данные Дубсон, значительная часть этих хозяйств оказалась вполне успешной и рентабельной, даже в условиях рыночной реформы. Таким образом, кибуцы никак нельзя характеризовать как «очередной неудачный коммунистический эксперимент». Скорее, несмотря ни на что, они могут быть охарактеризованы как «удачный коммунистический эксперимент». Другое дело, что в «капиталистическом окружении» подобный эксперимент развиваться не может и в этом смысле - обречен.

И все же история продолжается. «Израильским неолибералам очень хочется, - заканчивает свою книгу Дубсон, - чтобы это путешествие былых идеалистов наконец завершилось и ничто больше о нем не напоминало - на месте кибуцев, сохранивших приверженность своим первоначальным идеалам, они хотят увидеть обычные муниципальные поселения, а вместо кибуцных хозяйств - коммерческие структуры. Но они зря тешат себя надеждой, что после исчезновения кибуцев с идеями социализма в Израиле будет покончено навсегда. “Конец истории”, который предрекал Ф. Фукуяма, не предвидится, ибо современное капиталистическое общество не может служить эталоном справедливого социума, о котором всегда мечтало человечество. И поэтому тяга к поиску альтернативных капитализму форм социальной организации неистребима» (с. 287).

Данный вывод становится тем более актуальным в эпоху, когда кризис капиталистической мировой системы стал очевидным и наглядным фактом даже для тех, кто еще вчера верил, будто эта система - единственно возможная и единственно эффективная. И коль скоро мир нуждается в альтернативе, нам предстоит снова - критически - оценить и осмыслить значение социалистических экспериментов ХХ столетия. Не только опыт кибуцев и другие самоуправленческие эксперименты, имевшие место на периферии капиталистического порядка, но и собственный опыт пресловутой «командной экономики», в которой обнаруживаются не только бюрократия и диктатура, но и многие позитивные черты, провоцирующие нынешний всплеск ностальгии.

Мы должны оценить и осмыслить этот опыт не для того, чтобы к нему возвращаться, а для того, чтобы идти вперед. Тем более что вырваться из нынешнего тупика позднего капитализма необходимо. Это уже не требование социалистической идеологии, а вопрос жизни и смерти для всего человечества.

Наталья Белогрудова

Директор Института проблем глобализации Борис Кагарлицкий рассказал "Деловому Петербургу", почему не восстановится американская экономика, исчезнет средний класс и что станет причиной нового дефолта в России.

"Деловой Петербург": Борис, в конце 2008 года вы говорили, что нынешний кризис будет пострашнее Великой депрессии. Вы по-прежнему так считаете?

Борис Кагарлицкий: Не только я. Если раньше экономисты дискутировали на тему "Быть кризису или не быть", то сейчас единственная тема дискуссии - "Будет кризис страшнее Великой депрессии или чуть-чуть полегче".

Нынешний кризис предполагает смену модели развития - ни больше, ни меньше. В этом есть структурная проблема. Когда отдельные персонажи говорят, что кризис закончится через 2-3 года, они предполагают, что он сам собой как-то пройдет. Я тоже думаю, что кризис пройдет, но когда произойдут структурные изменения или по крайней мере хотя бы начнутся. Сейчас все мировые элиты пытаются решить проблему кризиса сугубо консервативными методами, то есть исходя из презумпции возвращения к исходной точке по его окончании. Этим они усугубляют ситуацию, ведут мир к катастрофе, и именно поэтому я уверен, что нынешние экономические катаклизмы будут тяжелее Великой депрессии. Напомню, что привело к Великой депрессии: нежелание системы трансформироваться до тех пор, пока дело не дошло до катастрофических масштабов.

"ДП": Какие требуются структурные изменения?

Б.К.: Капитализм на протяжении 80-90-х годов прошлого века шел по пути демонтажа социального государства, ликвидации смешанной экономики, госсектора, соцгарантий, по пути приватизации и так далее, то есть он демонтировал все те институты, с помощью которых после Великой депрессии предотвращались кризисы.

Почему сейчас не удастся никакая антикризисная политика? Потому что антикризисные меры должны производиться через соответствующие институты. А сейчас те институты, которые были созданы в период с 1930-х по фактически 1960-е годы, уничтожены. Да, они могут сохранять название, но они не работают и зачастую имеют прямо противоположные цели. Например, МВФ был основан для регулирования свободного рынка. А сейчас он действует в интересах свободного рынка. И так далее. По сути, мир переживает глубочайший институциональный кризис.

"ДП": В ближайшие 10 лет что будет происходить в мировой экономике?

Б.К.: Самое очевидное - это огосударствление экономик. Но толк от такого процесса будет лишь тогда, когда само государство радикально изменится. И тут диапазон новой модели может быть самым широким: от социалистической до фашистской. Если посмотреть на опыт Великой депрессии, то после нее в один и тот же период процветали режим Рузвельта, нацизм, народный фронт во Франции и Испании, то есть революции, а в СССР - сталинизм, который, кстати, сильно отличается от сталинизма до Великой депрессии.

В чем парадокс: в новом мире тоталитарные и авторитарные модели будут работать, и левые тоже, но точно нет места либеральным моделям. Либеральная модель предполагает неучастие государства в экономическом процессе; именно эта модель сейчас обанкротилась. И сейчас начинается борьба за место покойника-либерализма. Что у нас в стране будет, не берусь сказать. Все зависит от того, какие социальные силы возьмут вверх.

"ДП": Вы предрекали России дефолт уже этим летом…

Б.К.: Хочу отдать должное политике Минфина, в том числе проведенной девальвации, она смягчила давление на золотовалютные резервы. Но тем не менее опасность не исчезла.

"ДП": Откуда ее ждать?

Б.К.: Резкое падение цен на нефть. По логике кризиса, цены на нефть должны упасть до уровня ниже себестоимости. Иначе кризис не преодолеть. Себестоимость нашей нефти - $20 с чем-то за баррель, может, уже $18, учитывая девальвацию, а себестоимость саудовской нефти и того ниже - где-то, по-моему, $8 за баррель. Дело в том, что во время экономического роста цены на нефть, как и на все сырье, растут быстрее, чем цены на готовую продукцию, а во время экономического спада они падают быстрее.