– А в постели?

Он поцеловал ее в губы.

– Любое правило предполагает исключения.

Эллен смотрела, как по летному полю он шел к вертолету. На вид совсем еще молод, вон, чуть не приплясывает, такой у него шаг упругий.

У трапа он обернулся, помахал ей. Она помахала в ответ.

Лопасти вертелись все быстрее, ей в лицо ударил резкий ледяной ветер, но она не шевельнулась. Всегда стояла и смотрела, пока вертолет не исчезал за горизонтом.

Краешком глаза она видела, как приземляется самолет. Машина с Беном на борту ждала, пока очистится полоса.

Прошло несколько минут, пилот стал медленно разгонять вертолет.

Еще один самолетик – частный трехместный, кажется, – готовился к взлету. Что-то сегодня вовсю трудится аэропорт Беннетфилд.

Самолетик поднялся в воздух, полетев прямо к тому месту, где стояла Эллен. Она инстинктивно отшатнулась. На секунду вздымающий вертолет пропал из ее поля зрения. И почти тут же он закувыркался в воздухе, отлетела в сторону лопасть, и машина рухнула с громким треском. Она стояла окаменев, не веря собственным глазам. А тот самолетик, забравшийся в поднебесье, вдруг взорвался, охваченный пламенем.

Что происходило дальше, Эллен не замечала. Не видела, как вокруг нее падали горящие обломки, как дымился какой-то опаленный мусор, – она уже летела вперед, не разбирая дороги, и видела перед собой только одну груду обломков, только подрагивающую, смятую пластину из стали.

«Бен! – кричала она. – Бен!» – и не слышала своего голоса, да и не знала, правда ли она кричит или это что-то рвется из ее души.

У вертолета она очутилась за считанные секунды. Кабина разбита вдребезги, пилот без движения, без признаков жизни лежит среди кусков разломанного пластика и каких-то покореженных железяк. Похож на сломанную куклу. Она на него едва взглянула, все ее мысли были поглощены Беном, но только где он, Бен? В пассажирском отделении ничего не видно за спинками вздыбившихся кресел.

– Отойди, бабахнет сейчас! – орал на нее служащий, прибежавший из ангара, но она его не слушала. Ею овладело ужасное спокойствие. Чувства ее в этом попросту не участвовали, тело само передвигалось осторожно и неспешно, как бы методически приближаясь к намеченной цели. Она должна, она обязана высвободить Бена из-под этой груды обломков.

Эллен видела, во что превратился верх вертолета, потерявшего лопасти. Одни обрубки торчат. Из дыр сочится пар, или, может быть, это был дым – непонятно, капало на землю густое масло. Она подошла совсем близко. Дверь не отыскать, видимо, она оказалась наверху. Придется лезть.

– Назад! Быстрее назад! – к вертолету сбегались со всех сторон, тащили носилки, но она ничего не замечала.

Не почувствовала и жара от раскалившегося двигателя, когда, карабкаясь по наваленным друг на друга балкам и брусьям, нащупала, наконец, ручку дверцы. Тоже покорежена. Эллен потянула, но без успеха: не поддается. Она рванула что было силы, мускулы отозвались резкой болью. Щелкнул замок.

Она потянула дверцу на себя, заглянула внутрь. Бен лежал на полу, скорченный, как младенец в чреве матери. Не шевелился.

– Бен, послушай, Бен, это же я!

До ее ушей донеся тяжелый, мучительный стон.

Значит, жив. Ее захлестнула волна счастья. Все наладится, самое главное, что он жив. Выжил, какое счастье – выжил!

– Это я, Бен, ты меня узнаешь? Это Эллен.

Он попытался приподняться, взглянуть. Теперь стало различимо его лицо. Приоткрылся глаз, пустой, словно он ничего и не видит. Другой заплыл кровавым подтеком.

Господи, так он, значит, этот глаз потерял. Но ничего, как-нибудь. В конце концов, обходятся ведь и одним глазом.

– Назад, взорвется сейчас! – наконец-то услышала она чей-то властный голос. Взглянула вниз уверившись, что двигатель не отключился, – вон пар из него так и хлещет. И в эту минуту ее охватила паника. Надо же бежать отсюда, спасаться… А у нее как будто ноги к земле приросли. Она видела, как сквозь клубы пара к ней пробивается человек в перепачканной холщовой робе. У него была большая голова, вся заросшая вьющимися бесцветными волосами, а в руках он держал пожарный шланг – маленькую такую трубку зеленоватого цвета. Вот, глядите, сам архангел Гавриил явился покончить с пламенем. И чего же теперь бояться?

Она снова кинулась к Бену: «Все хорошо, милый, все в порядке. Я люблю тебя».

Он приоткрыл второй, еле видный из-за синяка глаз. Господи, так, значит, напрасно она испугалась!

Эллен попробовала подойти к нему ближе, прикоснуться к этому беспомощному телу: «Руку! Дай мне руку!»

– Ой, как больно, – простонал он, – там, в спине. Похоже, у него сломано ребро, может, и не одно. Ну, это в общем-то пустяки.

Теперь к вертолету подбежала целая толпа: пожарные, спасатели, рабочие аэродрома.

– Мисс, эй, послушайте, мисс, – кричал ей кто-то. – Вы давайте-ка уходите отсюда…

Она послушно кивнула.

Веки Бена поднялись, и он уставился перед собой в темноту. Похоже, кромешная ночь, сколько же может быть времени. Он попробовал угадать: три сорок? Обернулся к часам, но экранчик на них был темный. Странно, он же новые батарейки поставил всего неделю назад. Неужели хотел поставить, а забыл?

Вдруг он почувствовал, что в комнате есть еще кто-то. Вон там, в самом углу. Он напряг зрение и, кажется, различил смутные очертания женской фигуры.

– Кто здесь? – хрипло проговорил он.

– Это я, Бен.

– Бетти? Что ты тут делаешь?

– Не хотелось тебя будить, прости, я просто зашла сменить батарейки.

– Какая ты заботливая. Спасибо.

– Ну что ты. Спи, рано еще.

– Угу, – пролепетал он, послушно закрывая глаза. Когда он снова пробудился, то понял, что все это ему приснилось.

Перед ним было смеющееся лицо Эллен.

– Какое счастье, что ты здесь и жив, Бен!

– Что? – пробормотал он, плохо соображая. – Где я?

– А, так наш пациент наконец-то пришел в себя! – Откуда-то сбоку, перекрывая голос Эллен, уверенно заговорил незнакомый ему человек. Он обернулся на эти слова, и тут же все его тело пронзила острая боль. Живого места не было, просто не было живого местечка, словно его только что переехала камнедробилка, смяв и перемолов. Он застонал.

– Бедняжечка! – Эллен с нежностью погладила его по руке.

– Нечего рассусоливать! – опять этот голос сбоку, а так это, оказывается, женщина, нянька, видимо. Крупная такая, толстуха из толстух, то-то и тембр у нее такой – хоть в духовой оркестр отправляй. – Больно, так и хорошо, что больно, значит, паралича никакого нет!

«А ведь верно, – вынужден был про себя отметить Бен, – логика несентиментальная, конечно, но ведь логика».

Потихоньку все случившееся начинало для него выстраиваться в связную картину. Тот кошмар при взлете, потом его на санитарном вертолете доставили в госпиталь на побережье (ужас просто: один вертолет развалился, так его в другой запихивают!), а после его мучили, прощупывая и вертя перед рентгеном.

А потом объявили, что Бен легко отделался. Даже ни одного перелома не нашли, просто внутренние кровоизлияния там и сям, немножко полежит в больнице и выйдет как новенький.

– А пилот как? – спросил он у Эллен.

– Он в интенсивной терапии. Но ничего, жить будет.

– И который на самолетике летел тоже?

Эллен покачала головой.

– На самолетике летел совсем мальчишка, ему только-только двадцать один год исполнился. Произошел взрыв, и его убило на месте.

Бен что-то пробормотал себе под нос.

– О чем ты?

– Да он же по возрасту внуком мне мог быть!

– Ну, хватит ворковать! – Нянька с трубным голосом опустила полог над постелью. – Вот посуда, а ну, быстро, предъявите нам главные доказательства, что правда выжили! – и расхохоталась.

– Вы что, на конферансье учились, прежде чем в медицину идти?

А она все смеется да смеется.

Пока она измеряла ему давление и щупала пульс, Бен лежал не шевелясь. Любое движение откликалось болью то там, то здесь. Хуже всего, кажется, там, где желудок. И опять ему, ни с того ни с сего, экстренно понадобилась посуда, но он постарался подавить в себе позыв.