Говорил он тоном человека, осыпавшего ее благодеяниями, и Джилл почувствовала, что обязана поблагодарить его. Дядя Крис всегда умудрялся выжать из людей благодарность за то призрачное золото, каким он их осыпал. Он щедро сорил деньгами, которые намеревался получить на следующей же неделе.

— Что ты собираешься предпринять, дядя Крис? — полюбопытствовала Джилл. Кроме весьма неопределенной картинки — дядя прогуливается по городу, подбирая с тротуаров долларовые бумажки, — представления о его планах у нее не было ни малейшего.

Дядя Крис подкрутил усики. Так вот, с ходу дать четкий ответ он был не готов. У него имелась только вера в собственную звезду. Что-то да подвернется! В былые дни всегда что-то подворачивалось, а при таком бурном развитии цивилизации возможностей, уж конечно, стало куда больше. Где-то среди этих высотных зданий его поджидает Богиня Удачи с руками, полными даров. Но где именно и какие эти дары, сказать сейчас определенно он не мог.

— Я буду… э… как бы это выразиться?

— Оглядываться? — подсказала Джилл.

— Вот именно! — благодарно подхватил дядя Крис— Оглядываться! Надеюсь, ты заметила, что я из кожи вон лез во время нашего плавания, стараясь очаровать попутчиков? С особой целью. Знакомства, завязавшиеся на пароходе, частенько распускаются пышным цветом на берегу. Когда я был молод, то никогда не пренебрегал возможностями, какие предоставляет плавание по океану. Предложишь книгу одному, подсуетишься с пледом для другого, кинешь поощрительное словечко болтливому зануде в курительной — казалось бы, мелочи, но они могут много принести. На лайнере встречаются весьма влиятельные люди. Ты по виду и не догадаешься, но вон тот человечек в очках, с тонким носом, с которым я только что болтал, один из богатейших людей в Милуоки!

— Да какой же толк иметь богатых друзей в Милуоки, когда сам ты в Нью-Йорке?

— Вот именно! Ты угодила в самую точку. Это я и пытался растолковать. Возможно, мне срочно потребуется уехать. Для этого я должен жить один. Должен, как говорится, обладать маневренностью. Я бы рад, чтобы и ты жила со мной, но ты же видишь — пока что ты будешь только обузой. Потом, разумеется, когда мои дела уладятся…

— О, я понимаю. Я не спорю. Но, Боже мой! В Брукпорте будет так скучно.

— Ерунда! Ерунда! Очень милое местечко.

— Ты там бывал?

— Я — нет, но кто ж не знает Брукпорта! Здоровый, бодрящий… Ну, чудо, а не городок! Ты будешь там радоваться целый день!

— Каким же длинным покажется мне этот день!

— Прекрати, прекрати! Ты не должна видеть только черную сторону.

— А что, есть другая? — засмеялась Джилл. — Ах ты, старый плут! Ты, дядя Крис, прекрасно знаешь, на что обрекаешь меня. Наверняка Брукпорт — это что-то вроде нашей провинции зимой. Ну ладно, буду храброй. Но поскорее делай деньги, потому что я хочу жить в Нью-Йорке!

— Моя дорогая! — торжественно произнес дядя Крис— Если в этом городе хоть один-единственный доллар болтается без присмотра, будь спокойна, я его приголублю! А если беспризорных нет, отниму у другого на всей скорости. В дни моего упадка ты знала меня только бездельником, ни на что не годным завсегдатаем клубов. Могу заверить — у меня есть Деловая хватка. Да, есть, даруемая лишь немногим…

— О, если ты ударился в поэзию, — перебила Джилл, — я тебя оставляю. Мне пора спускаться вниз и упаковывать вещи.

Хотя представление Джилл о Брукпорте, как об английском захолустье в зимнюю пору, оказалось не совсем верным, но и картинка дяди Криса оказалась искаженной. В хороший сезон у городка, как и у большинства летних курортов на южном берегу Лонг-Айленда, были свои привлекательные стороны, но в январе мало кто согласился бы тут жить. При первом знакомстве перед Джилл предстала продуваемая всеми ветрами железнодорожная станция, запрятанная далеко от мест обитания, посреди неровной сельской местности, немножко напомнившей ей Сёррей.[33]

Станция эта, собственно, была сараем на фундаменте из досок, положенных вплотную к рельсам. Когда к нему, погромыхивая, подошел поезд, появился высокий человек в истертом пальто, с чисто выбритым морщинистым лицом. Он неуверенно оглядел Джилл маленькими глазками. Что-то в его облике напомнило ей отца; так напоминает оригинал грубая карикатура на государственного деятеля. Она сказала:

— Если вы дядя Элмер, то я — Джилл.

Человек протянул длинную руку, но не улыбнулся. Насквозь унылый и пасмурный, точь-в-точь восточный ветер, продувавший платформу.

— Рад видеть тебя снова, — уныло пробубнил он.

Вот это да! Джилл и не знала, что они встречались. Интересно, где? Дядя восполнил информацию.

— Прошлый раз я видел тебя, когда ты была совсем маленькой девчонкой в коротком платьице. Все носилась и кричала так, что перепонки лопались. — Он оглядел платформу. — Никогда не встречал такого горластого ребенка!

— Теперь я совсем тихая, — успокоила Джилл. Воспоминания о ее детском буйстве явно тревожили родственника. Оказалось, однако, что мучает его не только это.

— Если желаешь ехать на машине, — буркнул он, — то нужно позвонить в Дарэм-хаус, чтоб прислали. — Он призадумался. Джилл молча стояла рядом, никак не желая вторгаться в те тайные печали, с которыми он сражался. — Люди в этих местах — сущие грабители! Доллар! А тут и езды-то мили полторы. Любишь ходить пешком?

Джилл была сообразительна и намеки ловила с ходу.

— Обожаю. — Она могла бы, конечно, добавить: «Только не в такой день, когда дует пронзительный восточный ветер», — но прикусила язык, видя явную радость дяди, сумевшего обмануть алчных акул из Дарэм-хауса. Ее независимая душа еще не вполне приспособилась к житью на щедроты ближних, пусть даже и родственников, и ей хотелось облегчить, насколько возможно, легшее на них бремя. — А как же мой сундук?

— Посыльный принесет. За пятьдесят центов! — с тоской поведал дядя Элмэр. Высокая стоимость развлечений явно вгоняла его в пучину отчаяния.

— А, вон что! — Джилл не понимала, как можно избежать этого расхода. Ей очень хотелось быть приятной, но она никак не могла тащить сундук до места назначения. — Так мы идем?

Дядя Элмер первым зашагал по покрытой льдом дороге. Неистовым псом рванулся им навстречу ветер. Несколько минут они шли молча.

— Твоя тетя будет рада тебе, — наконец проговорил дядя тем тоном, каким объявляют о смерти близкого друга.

— Спасибо, что позволили мне погостить у вас, — отозвалась Джилл. Люди в такие минуты склонны к мелодраме, и она непроизвольно начала смотреть на себя как на героиню романа, изгнанную из старого дома в большой мир. Готовность, с какой эти добрые люди — совершенно, как ни крути, незнакомые, — предложили ей кров, тронула ее. — Надеюсь, я не буду вам мешать.

— Мне только что звонил майор Сэлби, — сообщил этот дядя, — и сказал, что ты, возможно, надумаешь обосноваться в Брукпорте. Есть тут у меня пара неплохих домишек. Может, пожелаешь взглянуть на них? Арендуешь какой или купишь. Купить — дешевле. Брукпорт — развивающийся город. Он становится популярным курортом. Дальше по дороге стоит бунгало, я покажу его тебе завтра. Стоит на большом хорошем участке, а стоит всего двенадцать тысяч. Выгоднейшая сделка.

Джилл изумилась так, что даже ничего не ответила. Дядя Крис явно ни словечка не обронил о переменах в ее положении, и этот человек считает ее богатой. Она подумала, как же это типично для дяди Криса. Поистине мальчишеское озорство. Она живо представила, как он стоит у телефона, вкрадчивый, вальяжный. Наверняка, трубку повесил с самодовольной ухмылкой, крайне довольный тем, что оказал ей превосходнейшую услугу.

— Лично я, как только сюда переехал, все свои деньги вложил в недвижимость, — гнул свое дядя Элмер. — Я верю в этот городок. Растет, как на дрожжах.

Они подошли к окраине беспорядочно раскинувшейся деревушки. Приветливо манил теплом свет в окнах; темнота во время их прогулки быстро сгустилась, а ветер бил еще пронзительнее. В воздухе появился привкус соли, и Джилл уловила глухой рокот волн на отдаленном берегу. Это Атлантический океан бился о песчаный берег. Сам Брукпорт прятался в лагуне под названием Великий Южный Залив.