Она села в лодку, хотя и не поверила в прогноз, и они, весело болтая, направились к берегу. Там Терри пошла переодеться, а теперь они беседовали о сыне маркиза, Джефе.
— Может быть, вы его видели, — предположил маркиз. — Такой, знаете, со шрамом.
— Что?
— Не пугайтесь, это — наша гордость. Его ранили в маки.
— Где-где?
— Здесь, во Франции. Так называли Сопротивление. Уж кто-кто, а он пролил кровь за свою страну. Мало того! Он не только смел, он талантлив. Пишет, знаете ли, книги. А мать писала картины. Даровитая семья! Конечно, не мы, не Мофриньезы. У нас в роду никогда…
Именно в этот миг появились Гермиона, Мэвис и Фредерик.
— Ах, вот ты где! — сухо сказала маркизу бывшая жена. Он не ответил, и через полминуты Терри услышала сквозь блаженный транс, как он представляет их друг другу.
— Мисс Трент, миссис Пеглер. Мисс Тодд, ее племянница. Мистер Карпентер, хозяин яхты. Мы с мисс Трент познакомились на празднике, в Сэн-Роке. Она и спасла вас, мой дорогой Мяч.
— Э?
— Она сообщила мне о вашей беде. Сижу, помнится, в саду, размышляю, а тут она и появляется…
— О!
— Естественно, я кинулся вам на помощь.
— До этого, — холодно осведомилась миссис Пеглер, — вы с мисс Трент знакомы не были?
— Конечно, нет. Счастливая случайность, ха-ха!
— Та-ак… Точнее, случайное знакомство.
Не разделяя ее чувств, Фредерик смотрел на Терри в упоении. Рыжие волосы сверкали, веснушки светились.
— Значит, это вы? Спасибо, мисс Трент! Трент?.. — Он задумался. — А, помню! Была мисс Трент и в Сэн-Роке.
Терри сжалась от страха, но спокойно ответила:
— У меня нет там родных. У меня их вообще нет, кроме двух сестер. Одна — тут, со мной, другая — в Америке. А вы благополучно приплыли к двадцати семи парам брюк?
— Э? О, да! Да, приплыл. Кстати, не хотите ли посмотреть яхту?
— С удовольствием.
— Прошу!
После их ухода повисло молчание, которое нарушила миссис Пеглер, мрачно сказавшая племяннице:
— Мэвис.
— Да, тетечка?
— Походи по магазинам.
— Да, тетечка.
— Мне надо кое-что сказать маркизу.
— Да, тетечка.
— Никола, — и впрямь сказала Гермиона, когда Мэвис скрылась, — неужели ты думаешь, что я тебя не раскушу?
— Раскусишь, ma cherie?[109] — удивился маркиз.
— Вот именно.
— Я не совсем понимаю, та petite.[110]
— Пожалуйста, я объясню. Неужели ты думаешь, что я думаю, что ты думаешь…
— Что-что?
— Неужели ты думаешь, что я слепая? Я вижу тебя насквозь.
— Никак не пойму, куда ты гнешь.
— Подожди минутку. Ты хочешь женить своего сына на Мэвис.
— Какая чушь!
— А чтобы отвлечь Фредерика, ты притащил эту девицу…
— Мисс Трент.
— Возможно, хотя и спорно. Но дело не в том. Сразу ясно, что это за птица. Носится одна по курортам, знакомится с кем попало…
— Ты сомневаешься, что она — леди?
— Вот именно.
— Ну, знаешь, ma cherie!
— Я тебе не cherie, а миссис Пеглер!
— Какой позор для маркизы де Мофриньез!
— Напротив, достижение. Но не в том дело. Мэвис выйдет за Фредерика, а если ты не оставишь своих козней…
— Козней?
— Никола! Я тебя знаю. Мы прожили вместе несколько лет. Как это я вынесла, в толк не возьму, но так уж случилось. Словом, если ты не оставишь своих козней, я скажу Фредерику, что ты приживала и бездельник, у которого нет ничего, кроме титула.
Маркиз приятно засмеялся.
— Ma cherie, он об этом знает! Я сразу сказал, что я на мели, и он ухом не повел. Вот титул его ошарашил, это да, но я с этим справился. Так что не трудись впустую, побереги силы.
Когда миссис Пеглер удалилась, одарив его убийственным взглядом, маркиз заметил у столика рассыльного из «Сплендида». В руке у него была тарелочка, а на тарелочке лежала телеграмма. Маркиз распечатал ее и прочитал:
«Где черт вас дери дело Киболя впрс».
Скомкав бумажку и бросив под стол, он удивился мелочности начальника. И все ему неймется! Поистине, суета. Однако, вспомнив о своей победе, маркиз оживился, кликнул лакея и заказал виски с содовой.
4
Осмотрев яхту и вернувшись в отель, Терри постояла на ступеньках, чтобы полюбоваться видом. Он нравился ей и прежде, но теперь песок стал золотистей, море — синее, острова — еще волшебнее. Что поделаешь, любовь обостряет чувства.
Двадцать минут, только двадцать минут назад он сидел за машинкой. Фредди извинился:
— Привет, Джеф! Прости, что мешаем.
— Ничего, ничего.
— Показываю мисс Трент яхту. Мисс Трент, граф д'Эскриньон.
Так это и началось.
Терри пошла в номер. Кейт читала «Нью-Йорк Гералд Трибьюн», умиротворявшую ее тоскующее сердце.
— Ну как, поплавала? — спросила она.
— Да, — отвечала Терри. — И познакомилась с Грегори Пеком. Он граф.
— Еще бы!
— Нет, правда. У него отец маркиз.
Кейт фыркнула. У нее было свое мнение о французских маркизах.
— Очень милый, — сказала Терри и пошла переодеться к ланчу. Повесть свою она немного сократила, скажем — не упомянула о том, что, когда Фредди куда-то позвали, Джеф немедленно ее обнял, и поцеловал, и стал говорить что-то вроде «Je taime» и «Je tadore».[111]
Кейт всего не расскажешь; но кое-что сказать надо.
— Да, кстати, — крикнула она. — Я домой не еду.
— Что!
— Не е-ду! Прости, ошиблась. В Ровиле очень хорошо.
Глава VI
1
Пьер Александр Бюиссонад, комиссар полиции, сидел у себя на Рю Мостель. Он был крупноват, с багровой складчатой шеей (вид сзади) и густыми бровями. Мнения по его поводу разделялись на две школы; одни считали его неправдоподобно учтивым, дельным и надежным, другие — чем-то вроде озверевшей черепахи. К первой школе, заметим, принадлежал только он сам.
Сейчас он беседовал с человеком, который хотел получить право на огнестрельное оружие. К пятой минуте разговора кроткий посетитель по фамилии Флош решительно стал адептом второй школы, поскольку комиссар сообщил ему, что дверь не заперта, а на всяких идиотов времени не напасешься.
— Я же хочу получить разрешение! — напомнил Флош. — Можете вы его дать?
— Нет.
— Почему?
— Потому, — отвечал Пьер Александр четко, как на экзамене.
— Я живу в опасном районе!
— Переезжайте в безопасный.
— Я поздно возвращаюсь. Понимаете, я играю на кларнете.
— Не играйте. Есть другие занятия.
— Какие?
— Здесь не бюро по найму.
— А если на меня нападет апаш?
— Тогда я вам дам разрешение.
— Так он же меня убьет!
— Естественно.
— В жизни не слышал такой чепухи! — сказал кларнетист. Комиссар на него посмотрел.
— Все, — сказал он. — Некогда мне разговаривать. Не нравятся вам законы, сами и меняйте.
— Если бы я мог! Да чихал я на эти…
— Что-о-о? Еще одно слово, и я вас арестую. Нет, какая наглость! Какая низость! Вон отсюда! Да вы анархист! Эй, Пюнэ!
— Да, господин комиссар?
— Вывести.
Несчастный Флош выскользнул сам, терзаясь мрачными мыслями, а комиссар грозно повернулся к подчиненному, который, как все подчиненные таких начальников, выглядел старше своих лет.
— Вот что, Пюнэ, — сказал он. — Вы дурак и остолоп. Сколько раз сказано, всякими мелочами меня не обременять. Разрешение, видите ли! А вы что, маленький? Ладно. Кто там теперь? Жалоба на таксиста? А может, на хозяйку? Или собачка потерялась? Что вы стоите, как идиот?! От-ве-чай-те!
— Там дама, господин комиссар. Мадам Пэглэр.
— Чего ей надо?
— Не знаю, господин комиссар.
— Вот и не пускайте.
— То есть как «не пускайте»? — удивилась миссис Пеглер, вплывая, словно галеон под парусами. — Хорошенькие порядки! Это вы комиссар?
