Затем звук исказился, как это бывает при увеличении скорости магнитной ленты, а потом, наоборот, поплыл, хрипя и съезжая все ниже и ниже, до глубоких басов, пока не затих совсем.

Наталия от волнения и слабости вспотела. Она оглянулась: Валентин стоял позади и смотрел на нее с испуганным выражением лица.

– Что случилось? Почему ты так странно на меня смотришь? – спросила она, вытирая ладонью пот со лба. – Что-нибудь не так?

– Мне показалось, что ты говорила по-французски. Ты знаешь французский язык?

– Нет, конечно. А что я играла?

– По-моему, это было искаженное до неузнаваемости «Болеро» Равеля. Инструмент, похоже, пора на свалку…

– У меня кружится голова. Отведи меня, пожалуйста, в палату. Мне кажется, я сплю на ходу…

После того как Валентин уехал к Полине на квартиру, чтобы переночевать и утром вновь приехать в больницу, Наталия крепко уснула. А когда проснулась, была ночь. Больница спала. «При чем здесь Роже Лотар? И почему я о нем ничего не слышала? Какое красивое название для картины „Рыжая девушка с кофейником“… Имеет ли это какое-нибудь значение в моем деле? Ведь Полина тоже была рыжая… Нет, все не то… А что, если связать Бурковица, этого таинственного антиквара, хирурга и убийцу, с именем Роже Лотара… Понятное дело, это не он украл „Рыжую девушку…“, но он мог купить ее… Или найти покупателя… Я вот тут лежу и бездельничаю, а ведь надо работать. И еще: Полина. Откуда у нее деньги на цюрихский особняк? И почему она ничего не рассказала о том, что ей вырезали аппендикс? Все элементарно: она просто не сочла это необходимым. Операция легкая, обычная, а если учесть, что она вообще не любит (не любила…) распространяться о своих болезнях, то все вполне понятно. Хотя непонятно, почему Романов сказал, что у нее двойной шов. Зачем ей-то двойной шов? Предположим, что люди, которых Логинов назвал «людьми из команды президента», охотились за чем-то, что можно было спрятать в животе, в слепой кишке, – предположим, что-то, несомненно, маленькое, но содержащее в себе ценную информацию: микропленку или магнитную ленту в капсуле, такое вполне возможно, – и для этого потрошили всех пациенток, которых оперировал тридцатого мая Бурковиц. Но ведь они не церемонились со своими жертвами и, не найдя ничего, бросали истекающую кровью женщину, обрекая ее тем самым на верную смерть, после чего принимались за поиски следующей…

Но Полину-то не потрошили. Если бы на нее напали и что-нибудь с ней сделали, то, во-первых, она бы либо умерла, либо, если бы осталась в живых, непременно рассказала об этом мне, учитывая тот факт, что мой близкий знакомый – прокурор города. Да и вообще, если бы Полина, эта храбрая и рисковая женщина, попала в подобный переплет, по ней было бы видно. А то ведь она, что называется, цвела и пахла, как майская роза. Она была счастлива. Да и было от чего: она была влюблена – раз, у нее уже к тому времени была роскошная квартира в центре Москвы – два, особняк в Цюрихе – три!»

Решение пришло само собой: надо было бежать из больницы. Находясь в квартире Полины и чувствуя на себе заботу Валентина, Наталия поправится скорее, чем здесь, в этих больничных стенах.

Она надела на пижаму длинный больничный халат и вышла в коридор. Беспрепятственно спустилась вниз и лишь возле гардероба наткнулась на сонную нянечку, которая дежурила возле телефона.

– Ты куда? – вяло спросила она и широко зевнула.

– Ко мне приехали… издалека… Откройте, пожалуйста, дверь…

– Вы, бабы, совсем уже с ума посходили, ни минуты не можете без мужиков…

Наталия разозлилась: ну почему женщины бывают такими грубыми?

– А у вас у самой есть мужик? – вдруг спросила она. – Зачем вы мне грубите?

Но вместо ответа услышала лишь площадную брань. Ее всю передернуло от отвращения.

Однако, ругаясь, нянечка – бесполое, коротко стриженное существо с глазами, заплывшими жиром, и блестящим, пуговкой, носом – все же, как ни странно, открыла дверь:

– Только не долго, смотри у меня…

– Хорошо. – Наталия выбежала во двор, завернула за угол и уже через несколько минут выходила из ворот больницы. «Сейчас меня изнасилуют и убьют». Добежала до таксофона («Спасибо Вале, что догадался оставить жетоны!») и позвонила на квартиру Полины.

– Привет, это я… Срочно бери такси и приезжай за мной. Я звоню из таксофона, неподалеку от ворот. Приезжай, а то я в пижаме и халате… Да-да, сбежала… Все, я жду…

На следующий день утром Наталия, не послушавшись Валентина, собралась и поехала на Арбат. Валентину ничего не оставалось, как сопровождать ее. Зайдя в первый же антикварный магазин, она произвела впечатление одним только своим появлением. Дело в том, что играть роль очень богатой женщины в джинсах было бы довольно проблематично. Вот тогда-то у нее и созрела мысль о том, чтобы взять на время роскошные наряды Полины.

Надев узкое черное платье с великим множеством золотых цепей (которые она нашла в хрустальном ларчике в секретере), Наталия обула роскошные сабо из нубука, накинула на плечи огромную кружевную, явно испанского происхождения, шаль и, унизав кольцами все пальцы, забрала высоко на затылке волосы, украсив прическу оригинальным гребнем в три зубца, усыпанным гранатами. Вот в таком виде она и вошла в магазин. Распространяя благоухание сразу трех японских духов, которые теперь тоже были в ее распоряжении, она подошла к немолодому бородатому человеку за прилавком и сказала, что ей необходимо с ним поговорить.

Когда они уединились в маленьком кабинете в недрах магазина, Наталия, достав сигареты и пуская дым в лицо мужчине, который рассматривал ее внимательнейшим взглядом, произнесла:

– Послушайте, мне необходим маленький ликбез… Речь идет о художнике Роже Лотаре.

– А что конкретно вы хотели бы о нем узнать? Вас интересует его творчество и вы желаете приобрести его полотна или же, наоборот: у вас есть его картины и вы не знаете, сколько за них запросить?

– Мне нравится ход ваших мыслей. Сразу видно, что вы деловой человек. Так вот, я хотела бы купить одну картину. Мне кажется, что я видела ее во сне… Понимаете, я очень плохо сплю, и поэтому приходится иногда прибегать к разного рода средствам… И у меня начинаются видения… Вполне вероятно, что я насмотрелась телевизор и моя память выдала мне эту симпатичную девушку… Такую рыжую… Я поговорила с мужем, он сказал, что видел эту картину по телевизору, когда шел репортаж из Лувра или что-то в этом роде… Словом, мне нужна эта картина. Я, как вы уже, наверное, догадались, не москвичка. Я из провинции. У меня нет таких связей, чтобы эту картину привезли ко мне на дом. Хотя квартиру-то мы здесь как раз и купили… на Рылеева. И не советую меня обманывать. Со мной лучше дружить. И вам – имеется в виду, вам лично – будет хорошо, и нам. Вы можете мне помочь?

– Я внимательно вас выслушал, и вот что, сударыня, я вам отвечу: это задача не из легких. В Москве Лотара нет. Он сейчас в моде, поэтому даже те антиквары, у которых что-то и было, продали свои полотна французам. Причем за хорошие деньги, вы уж поверьте мне… Но я постараюсь связаться кое с кем, кто может вам помочь. Однако должен предупредить, это очень дорогое удовольствие… Надеюсь, что вы понимаете это не хуже меня. Но, с другой стороны, смею заметить, у вас светлая голова и отменный вкус: купив Роже Лотара, вы сделаете превосходное вложение капитала. Лучшего и посоветовать трудно. Так что, если хотите, я познакомлю вас со специалистом… Фальком…

– Разумеется, я хочу. Только как можно скорее, пока муж не увез меня в Тунис. У него выдалась свободная неделька… А мне так хочется до отъезда решить свои проблемы. Я не останусь в долгу… Ну так как?

– Оставьте ваш телефон.

Она расхохоталась ему в лицо:

– Да вы что, шутите?! Сделаем по-другому: я приду сегодня в пять часов вечера сюда и вы познакомите меня с вашим специалистом. Как вы его назвали-то, Фальк? Как интересно, немец, наверное… И еще один вопрос: могу ли я быть уверена, что мне надо остановиться лишь на вашей кандидатуре, или же мне стоит еще пройтись по магазинам… Повторяю, у меня очень мало времени.