«Интересно, кто она такая? – подумала Эбби. – Подруга какой-то модели? Или мечтающая стать телезвездой?»

– Раз жена говорит, что нам пора, значит, пора, – ответил Том, ласково улыбаясь блондинке.

От этих слов раздражение Эбби только усилилось. Том представил ее этаким деспотом, который не дает ему развлекаться. Эх, дать бы ему сейчас скалкой по голове, тогда бы раздражение живо прошло.

– Но, дорогой, я не хочу отрывать тебя от интересной беседы, – проговорила Эбби, нарочито подчеркнув слово «дорогой».

– Да, побудьте еще немного, – попросила блондинка. – Может быть, выпьем еще?

– Правда, давайте? – поддержала ее подруга.

Том посмотрел на жену. Он обожал, когда его окружали внимательные слушатели, – это было его слабостью.

– Ну конечно, оставайся, – легко согласилась Эбби, на лице которой уже появилась профессиональная маска. – Вообще-то мне еще надо поговорить с некоторыми людьми. Просто я подумала, что Джесс скучно одной без нас. Это наша дочь, – вежливо пояснила она блондинке.

С улыбкой на лице Эбби вернулась к гостям, среди которых отыскала Селину.

– Хочешь, чтобы я еще с кем-то поговорила? – предложила Эбби.

– Эбби, ты что-то очень раскраснелась, – с удивлением заметила Селина. – Все в порядке?

По дороге домой они молчали. Эбби, пользуясь тем, что дорога требовала сосредоточенности, внимательно смотрела вперед. Наверное, она все же переборщила и зря так расстроилась. Том просто проявил вежливость. Он объяснил, что это Селина попросила его развлечь девушек.

Том выпил несколько бокалов вина и расслабился после трудного рабочего дня. Вот и все, ничего более. И возможно, уже хорошо, что рядом оказались благодарные слушатели. Том всегда говорил, что мысли учеников школы, в которой он работал, были настолько заняты предстоящими экзаменами, что ребята не слушали ничего, кроме того, что было с этими экзаменами связано.

– Я устал, – протянул Том, зевнув и даже не прикрыв рот ладонью. – Эти обязательные вечеринки всегда утомляют.

Злость Эбби вспыхнула с новой силой, и она была вынуждена закусить губу, чтобы не напомнить мужу, что совсем недавно в обществе молоденьких девиц он вовсе не выглядел утомленным. Вместо ответа Эбби промычала что-то нечленораздельное.

– Что с тобой? – спросил Том.

– Голова разболелась. – И это было правдой. Приступ раздражения всегда вызывал у Эбби головную боль, поскольку приходилось крепко сжимать челюсти.

– Хм… – буркнул Том, откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Он мог спать где угодно.

Эбби крепко сжала пальцами рулевое колесо, думая о том, что все-таки следовало бы сказать этой блондиночке что-нибудь более резкое, чтобы поставить ее на место. Вот если бы Том уделял жене столько внимания!

В выходные каждый из членов семьи занимался исключительно своими делами. Почти всю субботу Джесс просидела в своей комнате за уроками. И только ближе к вечеру Эбби отвезла ее к Стеф, где девочки стали готовиться к вечеринке, которую устраивала их подружка. Эбби разрешила Джесс переночевать у Стеф и даже не стала возражать, когда в воскресенье позвонила мать Стеф и попросила, чтобы Джесс осталась у них на обед.

Том всю субботу провел на репетиции школьного драмкружка и вернулся домой поздно. В воскресенье он сказал Эбби, что будет весь день готовиться к занятиям, и с сосредоточенным выражением лица расположился за кухонным столом, разложив перед собой свои бумаги. Чувствуя себя всеми покинутой, Эбби взяла газеты и удалилась в гостиную. Она включила телевизор и стала листать газеты, пока в конце концов не задремала. Проснулась Эбби уже вечером, когда Джесс вернулась домой и громко хлопнула дверью.

– Как прошла вечеринка? – спросила Эбби, выходя в прихожую, чтобы поздороваться с дочерью.

– Скукотища, – буркнула Джесс. Вечеринка действительно получилась для нее невеселой. Там были парни, которых Джесс раньше не знала, но они не выразили ни малейшего желания пообщаться с ней. А вот Стеф пользовалась большим успехом, что еще больше огорчало Джесс. Они со Стеф дружили с пяти лет, и вот теперь Стеф легко вошла в это чудесное общество молодежи, а она, Джесс, словно так и осталась ребенком, разглядывающим эту интересную жизнь только через витрину. Однако не стоило говорить об этом матери. Она все равно не поняла бы. – Я пойду к себе, – сказала Джесс, поднимаясь по лестнице. А Эбби осталась в прихожей, чувствуя себя совсем несчастной.

Утром в понедельник Эбби проснулась, когда Том поставил на столик рядом с будильником чашку чая. Это была его единственная домашняя обязанность, и даже после семнадцати лет совместной жизни он исправно выполнял ее.

– Уже пятнадцать минут восьмого, – напомнил Том.

Пребывая еще в полудреме после беспокойной ночи, Эбби вздохнула и подумала, что хорошо бы полежать еще хотя бы пять минут. Но нет, она не могла себе этого позволить. Заставив себя подняться с постели, Эбби глотнула горячего чая. Она любила горячий чай, и Том умел заваривать именно такой чай, какой ей нравился. Том был «жаворонком», и к тому времени, когда Эбби спускалась на кухню, он уже успевал сделать тосты, выпить кофе и прочитать половину газеты. Джесс как-то пошутила, сказав, что они счастливая семья потому, что мама «сова», она сама полуночница, а папа «жаворонок», и поэтому они никогда вместе не встречаются. Правда, больше Джесс ни разу не сказала, что они счастливая семья.

Эбби сделала еще один глоток чая и потянулась за телевизионным пультом. Она любила утренние передачи, но понимала, что смотреть их так же опасно, как и валяться в постели лишние пять минут. В конце каждого сюжета объявлялось, что зрителей ждет еще много интересного, и так заманчиво было бы лежать в постели и дожидаться показа весенней моды или слушать рассказ об отдыхе в Австралии. Это ведь так интересно…

Пройдя в ванную, Эбби почистила зубы. Из зеркала на нее смотрела женщина с растрепанными волосами, припухшими глазами, увядшей кожей и бледными губами, терявшимися на лице. Без макияжа она даже с новой прической походила на стареющего клоуна.

Ей срочно требовалось посетить салон Салли.

И Джесс, и Том удивились, когда через двадцать минут Эбби спустилась в кухню причесанная, с макияжем, в джинсах и в одном из своих самых любимых джемперов из светло-желтой ангорской шерсти.

– По-моему, ты сегодня не собиралась на работу, – заметил Том, намазывая маслом тост.

Эбби бросила на него раздраженный взгляд, но Том спрятался за газетой.

– Ты же говорила, что сегодня будешь работать дома, – добавила Джесс.

– Верно, – ответила Эбби, ласково улыбаясь дочери. – Но это не значит, что дома можно ходить в чем попало, так недолго и опуститься.

Она взяла миксер и стала доставать из холодильника фрукты, чтобы сделать себе коктейль.

– А по-моему, глупо наряжаться, когда ты дома, – это только напрасная трата времени, – равнодушно пожал плечами Том, не отрывая глаз от газеты.

– А если кто-то зайдет? Я не хочу выглядеть неряхой, – возразила ему Эбби.

– Какой смысл наряжаться на тот случай, если вдруг кто-то зайдет? – спросил Том. – А ты всегда выглядишь хорошо.

Эбби аж замерла от этих слов. Хорошо? Она всегда выглядит хорошо? Тогда почему же она не услышала искренности в этих словах? Почему Том произнес их каким-то профессиональным тоном? Вроде как: «Ваш сын учится хорошо, миссис Х, не блестяще, но хорошо».

А Эбби не желала выглядеть хорошо. Она хотела выглядеть потрясающе, как та белокурая куколка, которая кокетничала с Томом на вечеринке.

Вытащив из холодильника пакет с малиной, Эбби швырнула его на стол. Интересно, ее муж всегда был таким бестактным или же стал таким только недавно?

Когда Том и Джесс ушли, Эбби целый час занималась уборкой в доме. Затем уселась за большой стол в своем кабинете и принялась листать ежедневник. Теперь у нее было два ежедневника: официальный, в замшевом переплете, который вела ее помощница Катя, и собственный, маленький, в цветастой обложке, в который Эбби лично записывала то, что ей следовало запомнить, например, время завтрашней встречи в компании «Бич» с новым исполнительным продюсером, которому также предстояло возглавить новый отдел заказов.