В другой раз она рассказывает мне о каком-то типе, который следил за ней целый день, она не знала, как от него отделаться. Он подсел к ней на скамейке в парке Сен-Мартен, когда она поднялась, он пошел за ней, она перепрыгнула через турникет в метро, втиснулась в самую толпу, он не отставал… По словам Но, было очевидно, что ему нечем больше заняться, настоящий придурок, она таких чует за версту. Дело закончилось тем, что Но набросилась на него с ругательствами посреди улицы, она так орала, что этот придурок ретировался. Она постоянно на взводе и не выносит, когда люди смотрят на нее, вот и в кафе то же самое, стоит кому-то обратить на нее внимание, как она тут же посылает его к такой-то матери («Тебе что, нужна моя фотка? Или у меня с рожей не в порядке?!»). В Но есть что-то такое, что вызывает уважение, и в большинстве случаев люди поднимаются и уходят, не развивая скандал. Один раз какой-то дядька пробормотал «бедная девочка» или что-то в этом роде, Но тут же взвилась, плюнула на пол, ему под ноги, в ее взгляде было столько ненависти, что тип быстренько умотал восвояси.

Иногда Но рассказывает о женщине, которая ночует в конце улицы Оберкампф и отказывается идти в приют. Каждый вечер она устраивается перед цветочным магазином, со своими пластиковыми баулами, которых у нее шесть или семь, разворачивает одеяло, бережно расставляет сумки по его периметру и спит так каждую ночь. Я спрашиваю, сколько ей лет, Но не знает, сильно за пятьдесят, говорит она, однажды она столкнулась с ней, когда та выходила с медосмотра в соцслужбе, — у нее были жутко опухшие ноги, и вся она сгибалась пополам и еле-еле шла, Но помогла ей донести сумки до угла Оберкампф, женщина сказала — я вам бесконечно благодарна. Надо слышать, как она говорит, добавила Но, точно телеведущая.

Вчера в муниципальной столовой «Обеды Святого Евстахия» две женщины подрались из-за валявшегося на полу окурка. Сигарета была выкурена едва наполовину, и женщины бились насмерть.