Мой стиль работы требует тщательной подготовки. Я создаю устройства и механизмы, потом тестирую их. Детали заказываю или отливаю самостоятельно. Приходится не спать ночами, отлаживать программы роботов перед вторжением. Это не всем интересно.

Я ухожу, как только начинают прибывать грузовики. Его хоронят в хранилище ядерных отходов, чтобы не рисковать. Никто не знает, за счет чего он существовал все эти годы, что именно у него внутри. Вдруг он утратит стабильность, взорвется под землей? Таким объектам не место на Арлингтонском национальном кладбище.

Интересно, кто же его убил? Я-то не убивал. Иду по Амстердам-авеню, в толпе скорбящих, ускоряю шаг, чтобы затеряться среди тысяч людей, не способных летать, телепортироваться или стечь водой сквозь решетку… иду их дорогой, становясь одним из них. Лили расскажет им, что я был на панихиде. Она теперь с ними… Кажется, я ее понимаю — новые друзья. Если пойдут по следу… все равно уйду! Через канализацию, как в старые времена. Дело не в этом. Главное — не останавливаться. Главное — мир покорить.

Он погиб. Мы потеряли самого сильного, самого быстрого и, быть может, самого лучшего в мире супергероя. Человека, который был эталоном этого звания! Похороны — это так нелепо, нереально… Сижу в VIP-секторе; чувствую себя чужой в форме «Новых Чемпионов», почти такой же, какую носил и он. Те, кто знал его близко, рыдают; я же просто сижу, как случайно забредшая туристка. Многие прижимают к груди фотографии, на них Сполох улыбается мальчишеской улыбкой — улыбкой человека, не ожидавшего, не предполагавшего, что с ним произойдет.

Вокруг меня сидят партнеры по команде, но впервые я ощущаю отстраненность от них. Они видели, как Сполох голыми руками отбрасывает ракеты класса земля-воздух, как ныряет без всякой защиты в лаву… Никому в голову не приходило о нем волноваться. С ним никогда ничего не случалось, на него всегда рассчитывали: Сполох справится, выстоит против любых, невозможных для остальных членов группы повреждений.

Это часть их жизни, которой я не могу коснуться; мое участие в команде похоже на насмешку. После Титана команда распалась потому, что герои не в силах были вынести новых потерь. А теперь они потеряли Сполоха… из-за Доктора Невозможного, которого побеждали раньше и которого считали злом известным и понятным; от осознания этого становится еще хуже.

Всем тяжело по-своему. Черный Волк помрачнел, молчит и злится. Эльфина по-эльфийски торжественна, застыла как изваяние. Эмоции Дикаря не прочитать, но от него пахнет алкоголем. Дева ушла в себя, спряталась под маской одинокого лидера.

Я ухожу при первой возможности, торопливо протискиваюсь сквозь толпу репортеров к одной из наших арендованных машин. Меня окликают, пытаются сфотографировать; некоторые даже правильно произносят мое имя.

На следующий день после похорон старая гвардия приезжает к нам для инструктажа. Громобой и Регина — уцелевшие члены «Супер-Эскадрона», отец и приемная мать Девы. На цифровом экране, постоянно мигающем в левом глазу, 11:31 утра. Наверное, часы можно выключить, но инструкция исчезла вместе с корпорацией «Протеон».

Черный Волк ощетинился после их звонка. Считается, что прежние герои уступили нам место, позволили действовать по-своему. По прибытии Дева несколько минут проводит с ними наедине, но на Регину смотрит холодно. Мачеха не стала адекватной заменой матери Девы.

Наша встреча — событие государственного значения. Мое первое близкое знакомство с «Супер-Эскадроном». Дева и Черный Волк знамениты, но их предшественники нас буквально придумали. Громобой, вытянув носки туфель, неподвижно завис в воздухе, как в стеклянной витрине. Немногие умеют держать себя в полете; обычно ноги болтаются во все стороны. Не знаю, как это у него получается — нет ни видимого притяжения, ни излучения, ничего… Регина — совсем другая, похожа на ожившую шахматную фигуру; в руке зажат Скипетр эльфов. Говорят, что это оружие способно сокрушить любого смертного противника.

Рассаживаемся за подковообразным столом для переговоров, Громобой нависает над нами в центре комнаты, периодически оборачиваясь к мониторам. Он почти не пользуется жестами, только изредка взмахом руки подчеркивает важность той или иной фразы. Волосы у него седые, костюм — серебристо-белое трико с простой сине-желтой эмблемой на груди: ромб в круге, долженствующий означать нечто сокровенное для тех космических бродяг, с которыми он общается.

Регина — рядом с ним, в полном облачении, хоть и стоит на полу, но излучает королевскую властность. Остро чувствуется неприязнь Девы… Интересно, а дома Регина корону носит?

Члены «Супер-Эскадрона» редко появляются на публике. Громобой большую часть времени проводит за пределами Солнечной системы. Они когда-то казались значительными, как монументальные научные проекты того времени — гибридные термоядерные реакторы или ракеты «Сатурн-VI». Они ушли в тень, как и научные разработки Золотого века войны.

В годы Второй мировой мир увидел первых супергероев, спроектированных в правительственных лабораториях или выявленных американскими военными агентствам, отбиравшими из десятков тысяч новобранцев тех, кто обладал определенными качествами. Ходили слухи о солдатах, переведенных из учебных лагерей в специальные программы. В мирное время они становились борцами с преступностью, работали на правительство.

Раскрылся ящик Пандоры. За время Второй мировой на свет появились новые технологии, в мир хлынули потоки странного и страшного. Люди начали изменяться. С военнослужащими понятно — обе стороны пытались создать суперсолдат. Некоторые удивительные и ужасающие создания появились в разоренной Европе и на Дальнем Востоке — зародившиеся в этой колыбели цивилизаций существа вышли из укрытий, после того, как войны сровняли целые города с землей и началась миграция огромных масс населения.

Ничего, подобного «Супер-Эскадрону», до этого не было. Фараон (первый) — археолог, ставший борцом за справедливость. Волна Света — энергетическое существо, почти не сохранившее в себе человеческого после преобразований в лучистую информацию. Громобой — американский спортсмен, превратившийся в разумное торнадо, и Регина — таинственный генератор непонятной энергии. Бегун — самый быстрый человек на свете, и Парагон — Живое Пламя. Их спешно перепрофилировали как истинно американскую команду героев и отправили на защиту американского образа жизни.

Наступили шестидесятые; способности героев созрели, сформировались, стали невероятными. Люди, избранные за свою преданность идеалам, люди без особого воображения, невольно преобразились после пережитого. Перемены были заметны по их лицам. Хохочущие волшебники из калейдоскопа иных измерений, обольстительные инопланетные принцессы, цивилизации далекого будущего… воспоминания о годах обучения стирались из памяти. Герои становились извечными архетипами, фигурами космического масштаба. Превращение происходило на глазах у всех, они эволюционировали практически как «Битлз» от «Revolver» до «Let It Be». Их все реже видели на публике; к 1976 году только полномасштабная угроза самому существованию нашей реальности вызвала бы их из тени.

Визит Громобоя — еще одно напоминание о том, насколько мне далеко до остальных. Он непроницаем для сканирования любыми доступными мне приборами, тело под рентгеном — точно черная дыра или силовое поле. Мое оружие не оставит на нем ни царапины. Лучший образец биотехнологий двадцатого века для него — ничто, талантливая игрушка, забавная штучка, безделушка… то ли женщина, то ли ходики с кукушкой. Он сам — почти бог.

С трех экранов за его спиной смотрит на нас лицо Доктора Невозможного; крупный план, кадр сделан во время одной из его тирад на публику; темные волосы зачесаны надо лбом назад.

— Доигрались! Доктор Невозможный — реальная всепланетная угроза!

Громобой говорит… Безупречным баритоном телеведущего он перечисляет варианты нападений, источники силы. Черный Волк перебивает, отстаивая наши методы, но делает это чрезмерно почтительно. Деве от этого еще хуже. Лили ссутулилась в кресле рядом со мной, скрестила руки на груди. Громобой на нее даже не смотрит.