– Спроси, не возьмут ли вместо нее меня, – весело произнес сенатор.

С самого начала работы комиссии Керка подобные завуалированные угрозы и посулы поступали каждый день.

Беннет Керк был далеко не святой; Саттон морщил нос, наблюдая за тем, как сенатор поддерживает программу производства этилового спирта – политическое одолжение одному влиятельному дельцу агропромышленного сектора, поддержавшему его на предыдущих выборах. Однако он, как и все сотрудники аппарата Сената, понимал требования большой политики. Но в серьезных вопросах Керк предпочитал не лезть в грязь.

А сейчас все его помыслы были сосредоточены на главном призе. И никто из тех, кто пытался на него надавить, не сознавал, что сенатора Керка уже нельзя заставить свернуть с намеченного пути. Беннет Керк поделился вынесенным ему диагнозом только с женой и с ближайшими помощниками.

Никому не нужно знать о том, что у Беннета Керка нашли опухоль лимфатической ткани, причем в самой острой форме, не поддающейся лечению. На момент вынесения диагноза болезнь уже перешла в четвертую, заключительную стадию. Сенатору не суждено дожить до следующих выборов. Так что теперь его волновало только то, что он оставит после себя; причем главным для него было то наследство, которое нельзя купить ни за какие деньги.

Саттон время от времени получал представления о том, какие боли вынужден терпеть его босс: сенатор внезапно морщился, или у него по лицу пробегала мимолетная гримаса. Однако Беннет Керк был полон решимости не обращать внимания ни на какие проявления болезни до тех пор, пока она не прорвет дамбу его выдержки.

– Это еще не все, я правильно понял? – сказал Керк, встретившись взглядом с Саттоном. Он пересел в кресле по-другому, закинул ногу на ногу, пытаясь устроиться поудобнее. Однако никакое положение не давало уюта. Об этом позаботились метастазы костного вещества. – Я же вижу. Ты получил еще одну писульку.

Помолчав, Саттон кивнул.

– Да, еще одно сообщение от Генезиса. Пришло по электронной почте.

– И ты относишься к этому пугалу серьезно?

Старший помощник мрачно кивнул.

– Мы уже говорили об этом. С самых первых сообщений, полученных нами, стало ясно, что этот Генезис имеет доступ к самым различным тайнам, как бы глубоко они ни были захоронены. Согласен, мы имеем дело с весьма аморфной фигурой, но нам действительно нужно относиться к Генезису очень серьезно.

– И что интересного сказал сей сгусток эктоплазмы на этот раз?

Саттон протянул сенатору распечатку последнего сообщения, пришедшего по электронной почте.

– Генезис обещает предоставить нам информацию – в том числе, имена, даты, возможных свидетелей и соучастников. Весьма ценный подарок.

– Ты знаешь мою точку зрения: всегда смотри дареному коню в зубы. Но если конь невидимый, заглянуть ему в рот довольно проблематично, ты не находишь?

– От такого предложения нельзя отмахнуться. Оно слишком заманчивое. Имеет слишком большую ценность. Самим нам ни за что не раздобыть информацию такого рода, какие бы орды следователей мы ни бросали в дело. А так нам предоставляется возможность раскрыть и разоблачить грандиозный заговор, который, судя по всему, начался еще до того, как вы попали в Сенат.

– Или же мы окажемся под проливным дождем в одних рубашках. Я хочу сказать, не исключено, что все это не более чем небывалый розыгрыш.

– Информация очень полная. Слишком много деталей, которые можно проверить – и которые уже проверены.

– Ты же знаешь, что в политике есть правило: всегда проверяй источник информации. Мне не нравится общаться с дýхами. От этого у меня происходит несварение желудка. – Сенатор Керк пристально посмотрел на Саттона. – Я должен знать, кто такой этот Генезис. Намечается ли у нас какой-либо прогресс в его поисках?

Саттон нервно пожал плечами.

– Мы находимся в весьма неловком положении. В нормальной обстановке эту задачу следовало бы переадресовать следственным и шпионским ведомствам. Вот только сейчас деятельность именно этих ведомств вы и изучаете.

Керк выругался себе под нос.

– Готов поспорить, кое-кто из этих ублюдков сам с превеликим удовольствием схватил бы за горло этого Генезиса.

– Ходят слухи, – боязливо заметил глава его администрации, – что Генезис предоставляет возможность взглянуть на него… тем, кто готов заплатить за это своей жизнью. Но таких любопытных встречается совсем немного.

– Господи, надеюсь, ты просто меня разыгрываешь. – Сенатор улыбался, но его глаза оставались серьезными. – А вот Генезис, хочется надеяться, нет.

Похлопав себя по солидному брюшку, Хавьер Соланас допил пиво и, поставив кружку на стол, обвел взглядом присутствующих, приходя к выводу, что еще никогда не был таким счастливым и вообще далеко не каждому из живущих на земле дано испытать подобное счастье.

Его скромное ранчо в окрестностях Пайсанду не представляло из себя ничего необычного; в Уругвае найдутся тысячи более крупных и процветающих. Но Соланас сделал все это своими собственными руками, собрал из трех небольших клочков земли – он, сын пастуха! Нынешние торжества посвящались даже не ему; виновницей была его жена Елена, с которой он прожил уже сорок лет, – именно она праздновала сегодня свой день рождения. Но так было даже лучше. Это означало, что гордость, переполняющая Соланаса, не могла вызвать ничьих завистливых взглядов. Впрочем, самые черные завистники не смогли бы сказать про Елену ничего дурного. Пятеро детей – три девочки и два мальчика, Елена родила и воспитала их, и теперь все они уже взрослые, все обзавелись собственными детьми. Из трех зятьев двое Соланасу по-настоящему нравятся! Ну где еще найдется такой счастливый человек?

Стол был заставлен тарелками и блюдами, наполовину опустевшими. Ломти замечательной уругвайской говядины, зажаренной в полусладком вине и приправленной острым чесночным соусом. Любимое блюдо Хавьера, приготовленное им самим: нежная морсилья дулце, колбаса с кровью, с каштанами и изюмом. Фаршированный сладкий перец, дело рук Елены. Гости с аппетитом отведали всего. Обильно запивая пивом.

И каким светом озарилось милое лицо черноглазой Елены, когда Хавьер вручил ей два билета на самолет! Она всегда мечтала о том, чтобы побывать в Париже, и вот наконец ее мечта осуществится. Они вылетают завтра утром.

– Ну зачем такие расходы! – воскликнула Елена, однако ее сияющее лицо красноречиво говорило: «Как хорошо, что ты это сделал!»

Вот что значит быть настоящим мужчиной: находиться в окружении своих детей, всех возрастов, детей и внуков, иметь возможность накормить их так, что никто не может больше запихнуть в рот и маленький кусочек! Да, неплохо для сына пастуха!

– Предлагаю тост! – перекрывая гомон голосов, воскликнул Хавьер.

– Ты уже произносил семь тостов подряд, – заметила его дочь Эвита.

– Папочка! – заговорила ее старшая сестра Мария. Она кормила младенца, присматривая за ребенком постарше. – У нас закончилось детское питание. Педро обожает морковное пюре.

– У нас закончилось пиво, – подхватил муж Эвиты Хуан.

– И «Пепси» больше не осталось! – воскликнула Эвита.

– Я съезжу за продуктами, – вызвался Хуан.

– На чьей машине? – спросил Хавьер.

– На вашей? – глуповато ответил вопросом на вопрос Хуан.

Хавьер указал на три пустых бутылки из-под пива рядом с тарелкой Хуана.

– Я сам съезжу, – сказал он.

– Не надо, – попыталась остановить его жена.

– Я вернусь через пять минут. Вы ничего не заметите.

Поднявшись из-за стола, Хавьер направился к двери. Когда они с Еленой только поженились, живот у него был плоским, плоским, как пампасы; сейчас же ему приходилось сделать усилие, чтобы увидеть собственные ноги. Елена говорила ему: «Это хорошо, когда хорошего человека много» – но Хавьер подумывал о том, что ему неплохо было бы больше двигаться. Глава семьи имеет свои обязательства. Он должен подавать пример.

Зайдя в выкрашенный зеленой краской гараж – переоборудованный из старого курятника, чего никто бы не сказал, – Хавьер закрыл за собой узкую дверцу и включил свет. После чего нажал кнопку пульта управления воротами.