– Я ценю ваши старания.

– Как я уже сказал, я делаю то, за что мне платят.

Час спустя после ухода посетителя Макгрудер приготовил себе коктейль из водки с клюквой и сделал еще кое-что такое, за что ему платили. Он набрал номер, и где-то в Вашингтоне зазвонил телефон. Роланд узнал голос ответившего.

– Вы просили меня известить вас, если наш человек ко мне заглянет, верно? – Роланд отпил большой глоток коктейля. – Так вот, представьте себе, я только что закончил с ним работать. Итак, что вы хотите знать?

Скрежет отодвигаемого запора. Тот же самый охранник, положивший одну руку на рукоятку, другой рукой поворачивая ключ в замочной скважине, распахнул массивную дверь на петлях. Не дожидаясь приказания, Андреа Банкрофт отошла к дальней стене. Однако на этот раз охранник пришел не один. Следом за ним шагнул другой мужчина, старше, выше ростом, более худощавый. Они вполголоса обменялись друг с другом несколькими словами, и охранник, выйдя, расположился за дверью.

Высокий мужчина, приблизившись к Андреа, окинул ее оценивающим взглядом. Молодая женщина отметила, что в его движениях, несмотря на внушительный рост, сквозит кошачья гибкость. Мужчина был элегантный, в чем-то даже слишком; его серо-зеленые глаза, казалось, сверлили Андреа насквозь.

– В архиве в Розендейле убиты двое! – рявкнул он. – Вы там были. Что там произошло?

– По-моему, вы сами все знаете, – ответила Андреа.

– Что вы с ними сделали? – Его голос, хотя и громкий, оставался бесстрастным; теперь мужчина уже не смотрел на нее. – Мы хотим знать ответ.

– Скажите, где я нахожусь, – с вызовом произнесла Андреа. – Черт побери…

Высокорослый мужчина обвел взглядом стены камеры, словно ища что-то.

– Зачем вы летали на Кипр? – спросил он. Однако вопрос, казалось, был обращен не к молодой женщине. – Хранить молчание нет смысла. – Внезапно он откинул одеяло, ощупывая плотную ткань на внешних швах.

– Какого черта вы…

Мужчина обернулся к ней. Теперь у него на лице была написана тревога. Он поднес к губам палец, подавая отчаянный сигнал.

– Если вы не согласитесь помочь этим людям, – снова заговорил он, не глядя Андреа в лицо, – у них не будет никаких причин сохранять вам жизнь. Они не отличаются особым терпением. Решайте сами, что для вас лучше. Лично я советую вам ответить на все вопросы.

Значит, он обращается вовсе не к ней. Он говорит для каких-то невидимых слушателей.

Длинные пальцы мужчины внезапно выдернули проводок, мастерски спрятанный в шов. Несколькими умелыми движениями он вытащил почти ярд тонкой серебристой проволоки. В конце находилось маленькое шарообразное устройство, спрятанное в углу одеяла.

– Замечательно, – просиял мужчина. – А теперь садитесь и говорите. Я сразу же пойму, если вы будете лгать. Видите ли, мне о вас известно почти все.

Он с силой стиснул черный пластмассовый шарик, и послышался треск.

Повернувшись к Андреа, мужчина заговорил тихо и быстро:

– Времени у нас мало. Когда запись прекратится, решат, что произошел сбой. Но есть вероятность, что кто-нибудь догадается обо всем раньше.

– Кто вы такой?

Мужчина посмотрел ей в глаза. У него на лице застыл страх.

– Пленник, как и вы.

– Я ничего не понимаю.

– Я обещал, что смогу вытащить из вас все. Сказал, что мне известны все ваши слабые места и я смогу ими воспользоваться. Только поэтому нас и свели вместе.

– Но почему…

– Вероятно, все дело в том, кто такая вы и кто такой я. У нас с вами есть кое-что общее. – Он затравленно оглянулся вокруг. – Понимаете, я друг Тодда.

Андреа широко раскрыла глаза.

– О господи, вы – Джаред Райнхарт.

Уилл Гаррисон, сидевший у себя в кабинете, пришел в бешенство. Предупреждение появилось на экране его компьютера, полученное из родственного ведомства и мгновенно переданное по локальной сети ОКО. Подтверждение пришло быстро. Фамилия, полученная от осведомителя в Нью-Йорке, была добавлена в контрольные списки ФУГА, и вот теперь поступил сигнал. Некий Генри Джайлс зашевелился.

«Готов поспорить, дружище Тодд, ты не ожидал, что на этот раз мы выйдем на тебя так быстро».

Однако когда Гаррисон сообщил эту новость Гарету Дракеру, тот отнесся к ней совершенно без энтузиазма. Его глаза за прямоугольными стеклами очков без оправы беспокойно забегали. Начальник оперативного отдела стоял лицом к жалюзи, вырисовываясь щуплым силуэтом на фоне лучей клонящегося к горизонту солнца, и, похоже, старательно избегал встретиться взглядом с Гаррисоном.

– Уилл, надвигается настоящий потоп дерьма, – объяснил Дракер, шумно втянув носом воздух. – И я даже не могу сказать, чье это дерьмо.

– Проклятие, тем более в такой момент мы не можем облажаться! – взорвался Гаррисон. – Нам нужно нанести удар, и немедленно!

– Все дело в этой долбаной комиссии Керка, – вздохнул Дракер. – Мне и так уже прижали яйца по поводу шумихи в здании Харта. Уилл, иногда лучше не высовываться, а забиться в щель и молчать в тряпочку. Мое политическое чутье подсказывает, что, если мы провалим еще одну операцию, отвечать за это нам придется на протяжении двенадцати последующих месяцев.

– Значит, ты не собираешься посылать группу «изъятия»?

– Я должен подумать. Окшотт говорит, что ребята Керка прониклись теплыми чувствами к нашему изгою. Ходят слухи, что он был принят на высшем уровне, а у Окшотта хорошие связи с парнями с Капитолийского холма. Если хочешь, поговори с ним сам.

– Пошел Окшотт к такой-то матери! – бушевал Гаррисон. – При чем тут комиссия Керка? Кастор их чем-то прижал? Или притворился большой шишкой, у которой в загашнике целая прорва компромата?

Начальник оперативного отдела поджал губы.

– Не знаю. Но, предположим, Белнэп убедил этих треклятых следователей, что у него действительно что-то есть. И вот появляемся мы и хватаем его за задницу. Как это будет выглядеть со стороны?

– Как это будет выглядеть со стороны? А как будет выглядеть со стороны, если мы позволим этому сорвавшемуся с цепи псу и дальше сеять хаос? Он стал опасен, и ты понимаешь это не хуже меня. Ты читал отчет о том, что произошло в Ларнаке. Ублюдок зверски расправился с видным бизнесменом, к чьим конфиденциальным услугам мы не раз прибегали. Белнэп стал неуправляемым, он одержим бешенством и манией преследования – он представляет угрозу для окружающих. Не забудь, Рут Роббинс была убита всего четыре дня назад, черт побери!

– Наши следователи утверждают, что Кастор тут ни при чем. Рут пала от пули снайпера, а Белнэп не снайпер. Да и в Ларнаке все гораздо сложнее, чем мы думали. А тем временем возникли весьма любопытные вопросы относительно Поллукса. Возможно, нас здесь ждут сюрпризы. Похоже, в этой истории жизни полно черных дыр, и мы понятия не имеем, что в них. Но мне почему-то кажется, что речь идет не о простой паре шаров для гольфа.

– Проклятие! Эти шавки так и норовят сбиться со следа. Гоняются за навозом деревянных лошадок с карусели. Я сыт по горло этим долбаным культом Кастора. Юнцы, у которых вместо мозгов дерьмо, отказываются видеть то, что у них перед глазами, и пытаются придумать какое-то свое объяснение. Вроде этого малыша Гомса. Его нужно вышвырнуть отсюда ко всем чертям или отправить в долбаную Молдавию!

– Ты имеешь в виду младшего аналитика Гомса? Да, он действительно задавал кое-какие вопросы. Но не он один. Поверь мне, тут что-то нечисто. Тут что-то не в порядке.

– Вот с этим я не спорю. Тут что-то не в порядке.

«И так будет до тех пор, пока я сам этим не займусь!»

Несколько успокоившись, Гаррисон прошел до конца коридора и, приоткрыв дверь, заглянул в кабинет одного из заместителей начальника оперативного отдела.

Коренастый темноволосый мужчина с некрасивым, одутловатым лицом поднял взгляд. Его фамилия была О’Брайен; с самого начала своей работы в ОКО он пользовался покровительством Гаррисона. Письменный стол О’Брайена был заставлен семейными фотографиями в рамках; на подставке стоял карманный компьютер, принесенный на рабочее место в нарушение правил. В О’Брайене не было ничего приятного, ничего опрятного, но Гаррисон знал, что на него можно положиться.