– Я видела по телевизору фильм. Там один тип говорил: «В жизни каждого человека наступает момент, когда он должен отбросить свои принципы и делать то, что должно».

Не думаю, что она уловила смысл моих слов.

– Мы еще не получили ваши фотографии.

– Я отдала их для пересъемки, – объяснила я.

– Не могу сказать, как я устала от мужчин! Беда в том, что я хочу то, что мне недоступно. И не хочу того, что предлагают. Вы, наверное, и сами видите.

– Я только вижу, что ваш приятель – мерзавец.

– Нет, это я плохая, – Алексис выдавила из себя улыбку.

– У вас хорошая работа, вы работаете на человека, который вам нравится. Полдела сделано, разве нет?

– Полдела? Сестренка, бой только начался.

– Я не понимаю.

– Я влюбилась в своего босса. Глупо, правда? Так избито и банально!

– Но он не любит вас.

– Вы правы. Вдвойне банально.

– Тогда уходите от него.

– Не могу.

– Почему?

– Я люблю его.

– А парня, который вас ударил?

– Это мой приятель, разве вы не понимаете? Он любит меня.

– Тогда порвите с обоими, – посоветовала я.

– Хорошая идея.

– Если он не хочет вас, вам нужно уходить. Покиньте их обоих. Начните жизнь заново.

– Наверно, вы правы, – вздохнула Алексис.

По ее лицу я видела, что семена посеяны. Я сказала ей только то, что она знала сама. Я не хотела, чтобы эта девушка страдала. Мне она нравилась. Но даже безумно романтическая женщина вроде меня должна быть практичной.

И я стала практичной в безумно романтичном смысле. Я стала безрассудной.

Я проследила Мэсона до его дома. Сперва я не понимала, что дом в Палисэйдз, где он жил, принадлежал не ему. Он принадлежал его подружке, Барбаре Ковак. Позже я узнала от Алексис, что она владеет ювелирным магазином, и что они живут вместе уже больше года. Мэсон поселился с Барбарой, сменив множество любовниц. Алексис узнала, что он имеет репутацию соблазнителя. Это заинтриговало меня. Я не замечала в нем ничего такого. Может быть, он уже перебесился и утихомирился? Но в конце концов, я вступила в игру, и, возможно, мы уже созрели друг для друга.

Барбара иногда заходила в офис в конце дня, и они вместе возвращались домой. В противном случае Мэсон ехал домой один. Я пыталась представить себе их отношения". Я начала следить по ночам, стала тем, кем никогда не была раньше – соглядатаем. Я всегда думала, что исключительно мужская прерогатива. Но, конечно, люди всегда остаются людьми, вне зависимости от пола. Если действительно существуют люди какого-то типа, то рамки этого типа не ограничиваются принадлежностью к одному полу. Я, например, принадлежала к тому типу людей, которые любят охотиться и совершать открытия, а не пассивно сидеть дома.

Я стала оставлять мотоцикл в двухстах ярдах от дома, а затем просто наблюдала и ждала. Дом стоял в очень приятном месте – кусочек сельской местности вдали от города. Постепенно я становилась смелее. Я нашла потайное укрытие, из которого могла шпионить за ними по всем правилам. Я пряталась в высокой живой изгороди, отделявшей их участок от соседнего дома. Но следить по ночам было трудно. Я впадала в отчаяние.

Иногда я шла на риск. После того, как они возвращались домой, я подходила близко к дому. Нужно, чтобы они оба были дома, иначе тот из них, кто отсутствовал, по приезде мог увидеть меня. Я заглядывала в окна и видела их внутри. Это было мазохистское удовольствие. Но мне ни разу не удалось заглянуть в их спальню. Даже если был включен свет, это мало помогало. Окна спальни Барбары были завешены дурацкими бамбуковыми жалюзи.

Тогда я попробовала другой подход. Я рано ложилась спать и вставала в пять утра. Я брала машину, которая меньше бросалась в глаза, чем мой «Триумф», и ехала в Каньон. Там останавливалась и до рассвета наблюдала за домом. Несколько раз я была вознаграждена, увидев их в кухне, имевшей стеклянную дверь, которую Барбара часто открывала по утрам, готовя завтрак.

Барбара заинтриговала меня. Я хотела знать о ней больше – чтобы больше знать о нем. Надев парик и очки, я вошла как покупательница в ее маленький ювелирный магазин в Санта-Монике. Он назывался «Шкатулка Пандоры». Я открыла шкатулку Пандоры. Ничто не могло остановить моего расчетливого безрассудства.

Барбара подошла ко мне, улыбаясь, надеясь, что я куплю что-нибудь.

– Чем могу помочь?

– Я хочу только посмотреть на ваши чудесные вещицы.

– Спасибо. Что вы ищете? Перстень? Брошку? Ожерелье?

– Что-нибудь, что могло бы вызвать сентиментальные чувства.

– Вы выбираете для себя?

– В каком-то смысле. Один мой знакомый хочет купить мне украшение, но я хочу сама его выбрать.

– Вы хорошо придумали, – сказала Барбара, чувствуя мое расположение к ней. – Мужчины очень эгоистичны, когда покупают подарки. Они покупают то, что сами хотят, а не то, что нравится нам.

– Это касается не только украшений.

– Вы абсолютно правы, – Барбара улыбнулась. У нее была очень подкупающая улыбка. На щеках появлялись ямочки, в которые можно было вставить мизинец. Вот первый урок школы очарования: совершенствуй свою улыбку. Вероятно, продавцу такой совет тоже пригодится. Я смотрела на руки Барбары. Она носила восемь перстней. Я сосчитала их.

– У вас такой чудесный перстень, – сказала я.

– Который?

Я взяла левую руку Барбары своей рукой и дотронулась до кольца, резко вздрогнув при этом. Рука этой женщины прикасалась к Мэсону, его волосам, одежде, коже.

– У вас есть еще один такой же?

– Боюсь, что нет. Я не держу дубликатов.

– Досадно. Мне он очень нравится, – я никак не хотела отпускать ее руку. Барбара медленно сняла перстень, засунув палец в рот и облизав его.

– Если вам он так понравился, я могу его вам продать.

– Что вы! Он ваш. Я, наверно, не смогла бы так поступить.

– По правде говоря, я иногда ношу свои изделия вроде как для рекламы. Если людям нравится, они просят их продать. Это лучше, чем смотреть каталог.

Она сняла перстень и вручила его мне. Он все еще был теплым. Я попробовала надеть перстень на один палец, потом на другой, и осмотрела свою руку в зеркале. Барбара следила за мной. Покупатель ей попался нетребовательный. Она содрала с меня шестьдесят баксов за этот дурацкий кусочек бронзы. Наверно, она поняла, как сильно я хочу его купить, и назначила цену долларов на двадцать больше.

– Видите ли, этот перстень очень нравится человеку, с которым я живу, – объяснила Барбара.

Я вздрогнула. Я пришла в магазин, чтобы встретиться с Барбарой, чтобы узнать, что чувствует женщина, живущая рядом с Мэсоном. Теперь на моем пальце был ее перстень – перстень, к которому он прикасался.

– Я надеюсь, что человеку, который купит его для вас, он понравится, – искренно сказала Барбара. Я заплатила. Когда она спросила мой адрес, чтобы выслать квитанцию, я дала ей фиктивный адрес, назвавшись именем Одри Джонс.

Покончив с покупкой, я нагнулась и порывисто поцеловала ее в щеку – мимолетная благодарность, – почувствовав на губах нежный пушок ее щек. Он тоже чувствовал это, целуя ее. Моя рука коснулась ее бедра в том месте, где тело из твердого становится мягким. Она как будто ничего не заметала.

– Заходите еще, – пригласила Барбара, улыбаясь.

– Зайду, – пообещала я.

Я поняла, что мой план требует времени. Нужно только запастись терпением. Лос-Анджелес превратился для меня в гигантский зал ожидания. В вынужденной задержке я неожиданно обнаружила чувственность.

Я лежала в ванне и, намылив палец, сняла с него перстень. Я наклонилась, рассмотрела перстень, поцеловала его и прижала к левой груди, вжимала его в кожу, надела на твердый сосок, но перстень не удержался и упал. Я шарила в поисках перстня под слоем мыльной воды, оказывается, я сидела на нем. Что еще придумать? Я провела кольцом по животу, пытаясь растянуть пупок, чтобы вставить перстень в него. Не вышло. Тогда я сунула его между ног, но не далеко, чтобы потом опять не искать.