— Теперь, Дженни, вы идете вперед, к другому экрану. Вы видите его? Вы знаете, что мы ищем. Вы что-нибудь видите?

— Да… теперь вижу.

— Скажите мне, где вы.

— Я… в океане. Кажется, на борту какого-то корабля.

— Вы можете сказать мне, какой это год?

Транс становился все глубже и затягивал Дженни, пока она совершенно не забыла о настоящем.

— Сейчас конец октября 1944 года. Я на борту американского крейсера «Атлантис». — Теперь ее голос звучал по-другому, обороты речи стали более грамотными, более правильными. Так говорили на Восточном побережье. Затем она вспомнила, что родилась в Бостоне в августе 1923 года.

— Как вас зовут?

— Реджина. Реджина-Линн Уилкокс. Я военная медсестра, приписанная к базе острова Мидуэй. На корабле находятся примерно тридцать медсестер.

— Какая у вас внешность?

Она слегка поморщилась:

— Боюсь, довольно простая. Самая обыкновенная. Я высокая, вернее, долговязая. Ужасная худышка с чересчур высокой талией. Волосы у меня прямые, мышино-русые и неподатливые. И очень плохие зубы.

— Что вы представляете собой как личность? Расскажите нам, какой у вас характер.

Она вздохнула:

— По правде говоря, характер у меня прескверный. Я немножко высокомерна и не слишком красива. Возможно, поэтому чаще всего остаюсь одна. Хотя говорят, что я очень хорошая медсестра и никогда не увиливаю от своих обязанностей. Никто этого не отрицает.

— Пройдем немножко вперед, — предложил доктор. — Вы знаете, что мы ищем, не так ли, Реджина? В вашей жизни есть период, о котором вы хотели бы рассказать нам?

— Да, но я бы не…

— Вы бы не хотели видеть этого. Я догадываюсь, что воспоминания причиняют вам боль. И все же думаю, что вы обязаны это сделать. Расскажите нам, что происходит в данный момент.

Все ее тело напряглось, пальцы впились в валик дивана. Пульс участился и стал неровным.

— Объявлена тревога. Включены сирены. Каждый раз, когда мы слышим этот вой, я зажимаю уши.

— Что это, Реджина? Еще одна учебная тревога?

— Нет. — Она вытерла вспотевшие ладони о длинную форменную юбку цвета хаки. — Сейчас нет. Это японские самолеты — как минимум несколько эскадрилий. О Боже милостивый… они летят прямо на нас!

Теперь она видела их в иллюминаторе лазарета. Самолеты пикировали на корабль, обстреливая его из пулеметов, поливая огнем все живое и неживое.

Скоро лазарет переполнят раненые и умирающие. Двигаясь быстро, но без всякого страха, Реджина принялась раскатывать матрасы на пустующих койках, а затем пошатнулась, когда корабль потряс мощный взрыв.

— О Боже…

— Что это? — спросил Бейли. — Что случилось?

— Японский камикадзе. Направил свой проклятый самолет прямо в палубу. Взорвался один из складов с боеприпасами. — Когда прогремел второй взрыв, она сумела взять себя в руки. Вой сирен продолжал наполнять воздух. Теперь она дрожала от поступившего в кровь адреналина. — Кажется, мы оставляем корабль.

— Скорее, Реджина! — крикнула одна из медсестер. — Нужно эвакуировать раненых! — В коридоре за дверью бушевал огонь, языки пламени лизали трапы на верхнюю палубу. Из-за каждой двери, каждой переборки доносились крики умирающих.

Медсестры и несколько матросов выносили раненых из лазарета и по трапам поднимали их на палубу. Ее затрясло при виде крови на полу, обожженных и обуглившихся трупов. О Боже… она никогда не видела такого кромешного ада!

Ее позвал на помощь моряк по имени Грег Перкинс. Она вспомнила, что мельком видела его утром в коридоре. Отбросив страх, она заторопилась к нему и помогла подняться на ноги. Шрапнель угодила ему в живот, оставив зияющую кровавую рану. Она стащила рубашку с лежавшего неподалеку мертвеца и обвязала рукава вокруг туловища Грега, чтобы у моряка не вывалились внутренности.

— Пошли! — Перекинув его руку через свое плечо, она помогла Грегу пересечь палубу. Каждый медленный, неверный шаг давался ему с мучительной болью. Она видела, что почти половина спасательных шлюпок была уничтожена взрывами или сгорела в пламени, пожиравшем корабль. Найдя свободное место в одной из шлюпок, она помогла раненому моряку перебраться через борт.

Следующие полчаса она грузила раненых в последние оставшиеся шлюпки. Горящие палубы были завалены трупами. Когда крейсер накренился, она помогала матросам застегивать спасательные жилеты и бросаться в воду, избегая пятен горящей нефти.

— Мы тонем, — крикнул ей один из офицеров, торопившийся на верхнюю палубу, — скорее прыгайте за борт, лейтенант Уилкокс!

Она рассеянно кивнула, оцепенев от криков умирающих и желая хоть чем-нибудь помочь им. Откуда-то снизу поднялся раненый моряк и, шатаясь, побрел к ней. Она обвила руками его талию, и оба прыгнули в воду. Реджина выскочила на поверхность, но выпустила моряка. Какое-то мгновение она думала, что потеряла его.

А потом его голова показалась рядом. Он отплевывался и стонал.

— Держись, матрос! — Она помогла ему забраться на плававший неподалеку кусок дерева и схватилась за край, пытаясь сохранить силы. Сколько проживут сотни израненных людей, сражаясь с волнами в этой белой пене?

— Вы видели, как корабль пошел ко дну? — спросил Бейли, вторгаясь в ее мысли.

— Да.

— Что случилось с Реджиной?

Несколько секунд она молчала. Образы, стоявшие перед ее умственным взором, были слишком страшными, чтобы о них рассказывать.

— Один… один человек проплывал мимо, когда она карабкалась на обломок. Он начинал тонуть. Реджина повернула его на спину и втолкнула на это подобие плота, уступив ему свое место. Проходили часы, но помощи не было. Люди, которые больше не могли держаться на воде, начинали тонуть, а она находила им что-нибудь, за что можно было зацепиться, надеясь, что они останутся на плаву, пока к ним не придут на выручку.

— А Реджина? — не отставал Бейли.

Она судорожно сглотнула:

— А-акулы!.. Они приплыли к раненым, привлеченные запахом крови. Реджина и десятки других… они… — Боль пронзила грудь, разрывая ее пополам. То же самое сделала и акула. — Господь, смилуйся над ними!..

В голосе доктора послышалась настойчивая нотка:

— Экран темнеет, Дженни. Вы слышите меня? Прошлое уходит. Вы возвращаетесь в настоящее. Вы слышите меня, Дженни? Вас зовут Дженни Остин! Вы опять в настоящем. Опять в Санта-Барбаре.

Она глубоко вздохнула и почувствовала, что боль отступает.

— Я слышу вас. Я… я опять в Санта-Барбаре. Меня зовут Дженни Остин. Она услышала облегченный вздох доктора.

— Когда я сосчитаю до трех, вы проснетесь. Вы почувствуете себя спокойно, удобно и ничего не будете бояться. На этот раз вы запомните историю, которую только что рассказали, но не будете испытывать тех чувств, которые пережили, когда это случилось. Вы поняли меня?

— Да.

— Один. Два. Три…

Дженни открыла глаза и увидела догорающий в камине огонь. Она чувствовала себя измученной и выжатой как лимон. Чарли сидел в кресле, подавшись вперед, его лицо слегка побледнело. Седые волосы доктора Бейли были взлохмачены так, словно он ерошил их руками.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Нормально… Слава Богу, все кончилось!

— На какое-то мгновение я испугался. Вы помните то, что рассказали нам?

Она кивнула.

— Теперь вы понимаете, что именно я хотел объяснить?

Дженни, обессиленная, откинулась на спинку дивана и принялась разглаживать складки на слаксах, пытаясь сосредоточиться. Она думала о памяти, которую оставила о себе Реджина Уилкокс.

— Кажется, да.

Чарли наклонился и бережно тронул ее за плечо:

— Знаете, Дженни, детка, у каждой жизни есть свои трудности и свои способы их решения. Убежать от них невозможно. Мы не знаем, сколько жизней вы прожили, скольким людям помогли, сколько раз вам пришлось выплачивать долг. Но мне кажется, что в этой жизни вам нечего бояться. По крайней мере не больше, чем кому-либо другому. Я хочу, чтобы вы помнили об этом, когда будете решать свою судьбу и судьбу Джека.