ГАНУС: Я вспомнил: было десять часов, и вы ушли, и я бы мог вас удержать… Еще один слепой, мгновенный грех… ЭЛЛА: Мне ничего не нужно от вас… Я, Ганус, больше никогда вам не скажу. — А если вот сейчас сказала вам, так только потому, что нынче снег такой сквозистый… Право, все хорошо… За днями дни… А после я буду матерью… другие мысли меня займут невольно. Но сейчас ты — мой, как это солнце! Протекут за днями дни. Как думаешь — быть может, когда-нибудь… когда твоя печаль… ГАНУС: Не спрашивайте, Элла! Не хочу и думать о любви! Я отвечаю, как женщина… простите. Но иным пылаю я, иного я исполнен… Мне снятся только строгие крыла, прямые брови ангелов. На время я к ним уйду — от жизни, от пожаров, от жадных снов… Я знаю монастырь, опутанный прохладою глициний. Там буду жить, сквозь радужные стекла глядеть на Бога, слушать, как меха органа выдыхают душу мира в торжественную вышину, и мыслить о подвигах напрасных, о герое, молящемся во мраке спящих миртов средь гефсиманских светляков… ЭЛЛА: Ах, Ганус… Забыла… вот письмо вчера пришло… на имя моего отца, с припиской, что это вам… ГАНУС: Письмо? Мне? Покажите… А! Так и знал! Не надо… ЭЛЛА: ГАНУС: ЭЛЛА: ГАНУС: Подождите… не знаю… этот запах… Этот почерк, летящий опрометью в память, в душу ко мне… Стой! Не впущу. ЭЛЛА: ГАНУС: Впустить? Прочесть? Чтоб снова расклубилась былая боль? Когда-то вы спросили, идти ли вам… Теперь я вас спрошу, прочесть? Прочесть? ЭЛЛА: ГАНУС: Вы правы! Так! На клочки… И эту горсть сухих падучих звезд сюда… Под стол… в корзину с гербом витым… Духами пахнут руки… Вот. Кончено. ЭЛЛА: О, как светло сегодня!.. Сквозит весна… Чириканье… Снег тает. На черных сучьях капельки… Пойдемте, пойдемте, Ганус, погулять… хотите? ГАНУС: Да, Элла, да! Свободен я, свободен! Пойдем! ЭЛЛА: Вы подождите здесь… Оденусь… недолго мне… (Уходит.)
ГАНУС: (один, смотрит в окно) А правда — хорошо; прекрасный день! Вон голубь пролетел… Блеск, сырость… Хорошо! Рабочий забыл лопату… Как-то ей живется там, у сестры, в далеком захолустье? Известно ль ей о смерти… Бес лукавый, покинь меня! Из-за тебя отчизну я погубил… Довольно! Ненавижу я эту женщину… Ко мне, назад, о музыка раскаянья! Молитвы, молитвы… Я свободен, я свободен… Медленно возвращаются Тременс, Четверо Мятежников, сзади — Клиян. ПЕРВЫЙ МЯТЕЖНИК: Будь осторожней, Тременс, не сердись, пойми — будь осторожней! Путь опасный… Ведь ты слыхал: они под пыткой пели о короле… все тоньше, все блаженней… Король — мечта… король не умер в душах, а лишь притих… Мечта сложила крылья, мгновенье — и раскинула… КЛИЯН: Мой вождь, девятый час; проснулся город, плещет… Тебя народ на площадь призывает… ТРЕМЕНС: (К Первому мятежнику.) ПЕРВЫЙ МЯТЕЖНИК: Я говорю — летит, кренясь, на солнце, крылатая легенда! Детям сказку нашептывают матери… За брагой бродяги именуют короля… Как ты поставишь вне закона — ветер? Ты слишком злобен, слишком беспощаден. Опасный путь! Будь осторожней, просим, нет ничего сильней мечты!.. ТРЕМЕНС: Я шею скручу ей! Вы не смеете меня учить! Скручу. Иль, может быть, и вам она мила? ВТОРОЙ МЯТЕЖНИК: Ты нас не понял, Тременс, хотели мы предупредить… |
