ТРЕМЕНС: (зевает) ГАНУС: Чувство это страшней всего… Вот, Тременс, — деловое — пошлешь по почте; вот — письмо к жене — сам передашь… О, как ударит в нёбо, о, как ударит!.. Смирно… ТРЕМЕНС: Так. А марку ты рассмотрел? Под пальцами всегда я чувствую тугое горло это… Ты помоги мне, Ганус, если смерть тебя минует… Помоги… Отыщем неистовых наемников… Проникнем в глухой дворец… ГАНУС: Не отвлекай меня безумным и дремотным бормотаньем. Мне, Тременс, очень трудно… ТРЕМЕНС: Сон всегдашний… Сон сладостный… Слипаются ресницы. Разбудишь… ГАНУС: Спит. Спит… Пламенный слепец! Открыть тебе? Открыть?.. О, как они опаздывают! Это ожиданье меня погубит… Господи!.. Открыть? Так просто все: не встреча, не дуэль, а западня… один короткий выстрел… сам Тременс это сделает, не я, и скажет сам, что ставлю выше чести холодный долг мятежника, и станет благодарить… Прочь, прочь, соблазн дрожащий! Один ответ, один ответ тебе, — презрительный ответ: неблагородно. А вот — идут… О, этот смех беспечный за дверью… Тременс! Просыпайся! Время! ТРЕМЕНС: Что? А? Пришли? Кто это там смеется? Знакомый перелив… Входят Морн и Эдмин.
ЭДМИН: Позвольте вам представить господина Морна. ТРЕМЕНС: Счастлив вам услужить. Мы с вами не встречались? МОРН: (смеется) ТРЕМЕНС: Мне спросонья показалось… но это все равно… А где посредник? Тот старичок воздушный — Эллин крестный как звать его… вот память! ЭДМИН: Дандилио сейчас придет. Он ничего не знает. Так лучше. ТРЕМЕНС: Да: судьба слепая. Шутка не новая. Дрема долит {15}. Простите, я нездоров… Две группы: направо, у камина, Тременс и Ганус; налево — в более темной части комнаты — Морн и Эдмин. ГАНУС: Ждать… Снова ждать… Слабею, не вынесу… ТРЕМЕНС: Эх, Ганус, бедный Ганус! Ты — зеркало томления, дохнуть бы теплом в тебя, чтоб замутить стекло. Вот, например: какой-то тенью теплой соперник твой окутан. На картины мои глядит, посвистывает тихо… Не вижу я, но, кажется, спокойно его лицо… МОРН: (к Эдмину) Смотри: зеленый луг, а там, за ним, чернеет маслянисто еловый бор, — и золотом косым пронизаны два облака… а время уж к вечеру… и в воздухе, пожалуй, церковный звон… толчется мошкара… Уйти бы — а? — туда, в картину эту {16}, в задумчивые краски травяные, воздушные… ЭДМИН: Спокойствие твое — залог бессмертья. Ты прекрасен. МОРН: Знаешь, забавно мне: ведь я уж здесь бывал. Забавно мне, все хочется смеяться… Противник мой несчастный мне не смеет в глаза глядеть… Напрасно, повторяю, ты рассказал ему… ЭДМИН: Но я полмира хотел спасти!.. ТРЕМЕНС: (с кресел) Какая там картина вам нравится? Не вижу я… Березы над заводью? МОРН: Нет, — вечер, луг зеленый… Кто написал? ТРЕМЕНС: Он умер. Кость осталась холодная. На ней распято что-то — лохмотье, дух {17}… О, право, я не знаю, зачем храню картины эти. Бросьте, не нужно их смотреть! ГАНУС: А! В дверь стучат! Нет, человек с подносом… Тременс, Тременс, не смейся надо мной!.. ТРЕМЕНС: (слуге)
Поставь сюда. На, выпей, Ганус. ГАНУС: |
