– Нет, ваша честь, конкретных доказательств у меня нет, но данный вопрос чрезвычайно широко освещался прессой. Полагаю, если суд найдет возможным провести опрос присяжных, читали ли они воскресные газеты, то по крайней мере девять из них ответят положительно. Повторяю, для защиты такой опрос крайне нежелателен, и все-таки осмелюсь предположить, его исход будет именно таким.

– Присяжные были проинструктированы не читать материалов, так или иначе связанных со слушанием данного дела, – напомнил судья Иган.

– И естественно, не будучи ясновидящими, для того чтобы решить, имеет та или иная заметка отношение к делу или нет, они должны были сначала ее прочитать.

– Необязательно, – возразил судья. – Я не вижу оснований огульно обвинять всех присяжных в невыполнении требований суда.

– Ваша честь, позвольте взять слово, – попросил Гарри Фритч.

– Подождите, не сейчас, – ответил Иган. – Я отклоняю предложение защиты. Итак, господин помощник окружного прокурора, вы, кажется, хотели что-то сказать?

Фритч довольно усмехнулся:

– Нет, ваша честь. При данных обстоятельствах мое заявление уже неактуально.

– Что ж, очень хорошо, – продолжил судья, – тогда я сам скажу кое-что вам, господин помощник окружного прокурора. Мне неизвестно, каким образом закрытая информация стала достоянием прессы, однако я абсолютно уверен, что этого не должно было случиться и не случилось бы, если бы ваша служба своевременно предприняла надлежащие меры предосторожности. К тому времени, когда я был назначен на должность судьи, у меня за плечами был немалый опыт практической работы в юриспруденции, так что о том, как происходят подобные вещи, я знаю не понаслышке. И считаю, что в данном случае огласка была, мягко говоря, весьма несвоевременной. Шаг, на мой взгляд, очень неразумный, и я склонен думать, что это было сделано преднамеренно. В результате сложилась ситуация, когда дело может попасть в апелляционный суд. Ведь можно же было повременить с преданием огласке подробностей дела до окончания судебного разбирательства.

– Но, ваша честь, – возразил Фритч, – у нас нет возможности контролировать газетчиков. У них свои источники получения информации…

– И чаще всего ими оказываются ваши же чересчур словоохотливые сотрудники, – перебил судья Иган. – Если бы вы действительно задались целью не допустить появления данных материалов в прессе, то, вне всякого сомнения, вам это удалось бы. Говоря «вы», я, разумеется, имею в виду не вас лично, а всю окружную прокуратуру в целом. Итак, это все. Заявление защиты отклоняется. Присяжные могут вернуться в зал. – И, бросив сердитый взгляд сначала на Фритча, а затем на Мейсона, он властно стукнул молотком, давая тем самым понять, что это решение окончательное и обжалованию не подлежит.

Судебный пристав вызвал присяжных, которые вернулись в зал и заняли свои места на скамье за барьером.

– Заседание продолжается! – громко объявил судья.

Мейсон снова встал и обратился к нему.

– Если суд не возражает, – начал он, – защита хотела бы удостовериться в том, что все свидетели понимают и выполняют распространяющиеся на них правила и в данный момент в зале нет никого из тех, чьи показания слушаются по этому делу.

– Мистер Мейсон, а как насчет свидетелей, уже давших показания? – учтиво поинтересовался Фритч.

– Если вы твердо убеждены, что они ни при каких обстоятельствах не будут вызваны снова, то я не возражаю против их присутствия. Но имейте в виду, если они останутся в зале, их повторного опроса я не допущу.

Фритч пожал плечами:

– Традиционно считается, что после того, как свидетель дал показания, он может остаться. Такова сложившаяся практика.

– На данное дело эта традиция не распространяется, – ответил Мейсон. – Я настаиваю, чтобы все свидетели неукоснительно соблюдали установленные для них правила.

– Всем свидетелям по данному делу надлежит незамедлительно покинуть зал суда, – объявил судья Иган. – Итак, наше последнее заседание в пятницу было прервано на перекрестном допросе миссис Лавины.

– Ваша честь, – опять подал голос Гарри Фритч, – в ходе перекрестного допроса миссис Лавины возникла одна неясность, которая, как мне кажется, может ввести в заблуждение и суд, и присяжных. Так что прежде, чем мы двинемся дальше, хотелось бы уладить данное недоразумение. Поэтому я прошу суд позволить мне повторно вызвать в качестве свидетеля Родни Арчера, чтобы он ответил всего на несколько вопросов, что, на мой взгляд, значительно облегчит дальнейшее разбирательство и поможет присяжным решить их задачу.

Произнося последнюю фразу, Фритч повернулся в сторону скамьи присяжных и учтиво поклонился, всем своим видом как бы показывая, что им движет исключительно забота о соблюдении их интересов и стремление наилучшим образом изложить все факты по делу.

Судья Иган перевел взгляд на Перри Мейсона:

– Думаю, в сложившейся ситуации будет правильно поинтересоваться мнением защитника.

– У меня нет возражений, – отозвался адвокат. – Защита не меньше обвинения заинтересована в прояснении фактов.

– Вот и хорошо, – констатировал Иган. – Пусть мистер Арчер вернется на свидетельское место. А так как вы, миссис Лавина, тоже являетесь свидетельницей и не должны слышать его показаний, то я прошу вас пройти в комнату для свидетелей и оставаться там, пока вас не вызовет судебный пристав. Лишь тогда вы сможете вернуться.

Марта Лавина встала и с улыбкой произнесла:

– Хорошо, ваша честь, – после чего проследовала к выходу из зала суда, похоже, абсолютно уверенная в своей неотразимости, ничуть не сомневающаяся, что взгляды всех мужчин направлены исключительно в ее сторону.

Вскоре в зал суда вошел Родни Арчер. По всему было видно, что он с трудом сдерживает переполняющее его негодование.

На нем был дорогой двубортный костюм, отлично сшитый и подогнанный точно по фигуре, так что на пиджаке не было заметно ни единой складочки. И лишь когда он опускался в кресло, зацепившиеся о подлокотники полы пиджака задрались и стала видна наполненная чем-то подкладка, что, безусловно, свидетельствовало о мастерстве и изобретательности опытного портного, основательно потрудившегося над тем, чтобы придать элегантный вид этому обладателю довольно солидного брюшка.

Очевидно заметив это, Арчер поспешил прижать локти к бокам, стараясь втиснуть их между подлокотниками. Однако вскоре, убедившись в неудобстве столь стесненной позы, вынул локти и, помедлив самую малость, в конце концов все же нашел приемлемый для себя компромиссный вариант, устроившись в кресле немного боком, утвердив одну руку на деревянном подлокотнике, а другую опустив вниз и прижав к себе.

– Мистер Арчер, – обратился к нему Фритч, – я хотел бы попросить вас вспомнить обстоятельства нападения.

– Да, сэр.

– Вы можете точно описать присяжным, каковы были ваши действия в тот момент, когда преступник распахнул дверцу машины и направил вам в лицо пистолет?

– Да, сэр.

– Тогда, пожалуйста, расскажите суду и присяжным, что вы делали.

– Я только что закурил сигарету, – сказал Арчер. – Вернее, как раз ее прикуривал. Я нажал на электрический прикуриватель на приборном щитке и, как только он выскочил из гнезда, взял его в руку, поднес к сигарете. Именно в этот момент подсудимый распахнул дверцу и скомандовал: «Руки вверх!» Я поднял обе руки и при этом нечаянно выронил раскаленный прикуриватель.

– И что случилось с ним потом?

– Понятия не имею. Вероятно, он упал на сиденье и прожег ту круглую дыру в обивке, что видна на фотографии.

– Вы имеете в виду вещественное доказательство номер пять, – уточнил Фритч, вынимая из стопки лежащих перед ним фотографий снимок размером восемь на десять дюймов и передавая его свидетелю.

– Именно так, сэр.

– А потом у вас была возможность отыскать этот прикуриватель и вернуть его на место?

– Да, сэр. Перед самым прибытием полиции я нашел его на полу машины. Я поднял его и вставил в соответствующее гнездо на приборной панели.