— Секундочку, Улисс, — перебила меня Кассандра, кладя руку на мое колено и не замечая, что ее прикосновение вызвало у меня легкую дрожь. — Ты сказал «скрылись». А если под словом «ученик» подразумевались тамплиеры, а под словом «учитель»… скажем, Папа Римский или французский король?

— Не знаю, не знаю… — задумчиво произнес профессор. — Наверное, такое возможно, однако мне трудно себе представить, чтобы кто-то стал проводить параллели между отношениями ордена Храма с католической церковью или государственной властью и отношениями ученика с учителем. По правде говоря, Дорогая моя, я не верю, что здесь имелось в виду именно это.

— Тогда… тогда я не знаю, за что нам можно зацепиться.

— Немножко терпения, девочка моя, немножко терпения. Я еще не закончил…

Профессор снова посмотрел на листок бумаги, который он держал в руках, и прочитал четыре следующие строки:

— «Прибыл в самый убогий город… и под светом маленького Крескеса… сберег путь Быка… в черной Александрии…»

— Эти слова навели вас на какие-то умозаключения? — не скрывая своего скепсиса, спросил я.

— В общем-то, нет, — признался профессор. — «Самый убогий город» может означать какой угодно населенный пункт. «Свет маленького Крескеса»… Хм, у меня нет даже малейшего представления о том, что же эти слова могут означать. О «черной Александрии» я никогда ничего не слышал. Я знаю, что в Египте есть город Александрия, но вряд ли ее можно назвать черной…

— Проф, — перебил я профессора, поднимая, как школьник, руку. — Вы пропустили фразу о каком-то там «пути Быка».

— Очень хорошо, Улисс. — Профессор выразил свою признательность, слегка склонив голову. — Я вижу, что ты внимательно слушал меня. Однако я пропустил эту фразу умышленно, потому что мне захотелось поговорить о ней в последнюю очередь. Видите ли, самое первое, что привлекло мое внимание, — это наличие в оригинале слова «Brau», то есть «бык», однако написано это слово с большой буквы, как будто речь идет о ком-то или чем-то очень важном. — Профессор встал со стула и, заложив руки за спину, стал ходить взад-вперед по комнате, словно он снова был преподавателем университета и выступал сейчас в привычной для себя манере перед студенческой аудиторией. — Я долго размышлял над этим словом, пока мне не пришло в голову, что «бык» на латинском языке звучит как «taurus» и что это слово можно разбить на две части, а именно на «t» и на «aurus». Буква «t» в тринадцатом веке использовалась в качестве логотипа ордена бедных рыцарей Христа, а «aurus» на латыни означает не что иное, как «золото»… — Опершись руками о край стола, профессор бросил на нас пронзительный взгляд и произнес: — Таким образом, если вдуматься, то получается…

— …получается «путь золота тамплиеров»! — восторженно воскликнула Кассандра, которой и на этот раз удалось превзойти меня в скорости мышления.

На часах еще не было девяти, а мы уже, стараясь быть пунктуальными, припарковали взятый напрокат автомобиль перед фасадом здания, в котором находился исторический факультет. Ровно в девять мы постучали в дверь кабинета профессора Луиса Медины.

— Входите! — раздался из-за двери его зычный голос.

— Добрый день, Луис, — сказал профессор Кастильо, входя в кабинет.

— Какие гости! Приветствую вас всех троих, — поздоровался великан, наполовину скрытый от нас лежавшей на столе огромной кучей бумаг.

Он быстро отодвинул бумаги в сторону, извинился за царивший на столе беспорядок, а затем предложил нам присесть. Однако, как и вчера, нам не хватало одного стула, а потому я снова остался стоять.

— Ну и как с вами обошлись в монастыре? Надеюсь, больше никаких проблем там не было?

— Абсолютно никаких, Луис. После твоего звонка все пошло как по маслу.

— Рад это слышать, — удовлетворенно произнес Медина. — А вы… вы нашли то, что искали?

— Вполне возможно, что да, — уклончиво ответил профессор Кастильо. — Хотя, признаться, мы в этом не уверены.

Осознав, что ответ профессора Кастильо на этом и заканчивается, Медина, подняв брови, с нетерпеливым видом посмотрел на нас троих и спросил:

— Может, все-таки расскажете что-нибудь еще? Я не смогу вам ничем помочь, если вы будете отмалчиваться.

Мы переглянулись и, не обменявшись ни единым словом, пришли к общему мнению, что нам, пожалуй, следует ввести профессора Медину в курс наших недавних поисков.

— Мы полагаем, — взяла слово Кассандра, — что завещание Хафуды Крескеса содержит в себе зашифрованную информацию о том, где находятся… э-э… кое-какие сокровища.

— Вы имеете в виду последние пять строчек?

— Именно так.

— И, естественно, — сказал Медина, глядя на профессора Кастильо, — мой дорогой друг Эдуардо предположил, что имеющееся в четвертой строчке слово «Brau» можно рассматривать как ссылку на золото тамплиеров.

— Ты это знал? — ошеломленно уставившись на своего старого товарища, спросил профессор Кастильо.

— Эдуардо… — Медина укоризненно покачал головой. — Я уже многие годы изучаю документы, хранящиеся в монастыре Мирамар, в том числе и это завещание. Я его даже знаю наизусть.

— Значит, мы на правильном пути? — вмешался я. — В этой строке действительно имеется в виду золото тамплиеров?

— Этого я не говорил.

— Но вы ведь только что…

— Я сказал, что, по всей видимости, мой друг Эдуардо сделал такое вот предположение, но я не говорил, что согласен с ним.

— Да ладно тебе, Луис, — буркнул профессор Кастильо. — Перестань нас дурачить.

Великан громко расхохотался.

— Хорошо, — сказал он, наконец успокоившись. — Нет ни малейших оснований утверждать, что данное предположение является правильным… Однако я не исключаю возможности, что Хафуда Крескес в данной строчке завещания имел в виду сокровища ордена Храма.

Увидев, как изменилось выражение лиц профессора и Кассандры, я понял, что не только меня, но и моих спутников охватило волнение, которое значительно усилилось, когда до нас дошло, что прозвучавшие только что слова мы услышали не от кого-нибудь, а от одного из крупнейших специалистов мира по данному вопросу.

— Мы на верном пути! — воскликнула Кассандра, словно бы удивляясь нашей проницательности. — В завещании содержится информация о местонахождении этих чертовых сокровищ.

— Сеньорита Брукс, — профессор Медина пристально посмотрел на Кассандру, — вы делаете скоропалительные выводы. Остальные строки, хотя в них вроде бы говорится о каком-то путешествии и о его конечном пункте, не содержат в себе ничего, кроме прозрачных намеков… — Погрустнев лицом, Медина добавил: — Мне вас искренне жаль, но эти строки являются загадкой без отгадки. Они, по всей вероятности, представляют не что иное, как последнюю шалость старого шутника. Я размышлял над ними в общей сложности несколько месяцев и пришел только к одному выводу: эти строки, хотя они вроде бы и содержат в себе определенный намек, в действительности не имеют абсолютно никакого смысла.

— А может, правильнее было бы сказать, — вмешался я, чувствуя, что меня начинает раздражать категоричность суждений этого человека, — что вам не удалось понять скрытый в них

смысл?

— Видишь ли, Улисс, — снисходительно произнес профессор Медина, — если ни мне, ни кому-либо из моих коллег не удалось понять смысл этих строк, то это значит, что понять его в принципе невозможно.

— Мне кажется, что подобные заявления являются несколько высокомерными, — не удержался я.

— Это не высокомерие, парень, а вполне обоснованная уверенность в собственной правоте.

— А знаете, что думаю лично я о подобной «уверенности в собственной правоте»? — Я подошел к столу и оперся руками о его крышку.

Меня всегда очень сильно раздражали всевозможные апостолы абсолютных истин, которые, по сути дела, ратовали за подавление инициативы других людей и вообще всего того, что не соответствовало их догматическим представлениям и тем самым уязвляло их самолюбие.