— Не забудь и про нашего таинственного картографа, — напомнила Кассандра.

— Да, конечно, — кивнул я, подмигивая ей. — В общем, я думаю, что слишком уж много действующих лиц, чтобы мы рассматривали этот факт как случайность. — Я поднял глаза и посмотрел на солнце, уже почти спрятавшееся за одним из минаретов. — Хотелось бы мне знать, что заставило их всех преодолеть тысячи километров по одному из самых бесплодных регионов планеты, чтобы попасть в этот затерявшийся в пустыне городишко.

Поскольку никакого искусственного ночного освещения в Томбукту не было, мы решили вернуться в гостиницу еще до наступления темноты. Уже шагая прочь от мечети, мы услышали за своей спиной протяжный голос муэдзина, возвещающего о том, что для мусульман пришло время очередной молитвы.

Когда мы шли по городским улицам, постепенно погружающимся в темноту, нам навстречу попадались лишь отдельные прохожие, укутанные с головы до ног в синие, голубые или черные одежды. У некоторых из этих людей было закрыто даже лицо — кроме глаз, сердито взирающих на нас, как на незваных гостей (каковыми мы, в общем-то, и были). Наши голоса отдавались эхом в тихих улочках Томбукту, лишний раз напоминая нам о том, что мы, пребывая в той же самой стране, шагаем уже не по расположенному на берегу реки Нигер шумному африканскому городу, а по захолустному городишку, который находится посреди пустыни, окутанной недружелюбной тишиной и населенной туарегами.

— От одного только вида этих людей у меня мурашки по коже бегут, — прошептала Кассандра, крепко держась за мою руку.

— Насколько мне известно, их всегда побаивались даже живущие с ними по соседству народы, потому что туареги и поныне пользуются репутацией грабителей, работорговцев и безжалостных вояк.

— Большое спасибо, Улисс. Твои слова меня успокоили…

— Ты, Улисс, ври, да не завирайся, — ворчливо произнес профессор. — Не изображай их такими жуткими злодеями. Если хочешь, чтобы Кассандра чувствовала себя с тобой в безопасности, скажи ей что-нибудь ободряющее. Не надо ее стращать. И меня, кстати, тоже…

— А вы что, боитесь, проф?

— Тебя послушаешь — и в самом деле испугаешься.

— Да ладно, не переживайте. Честно говоря, я сталкивался с туарегами всего лишь один раз, когда проезжал по Африке несколько лет назад, но у меня сложилось впечатление, что в общем-то это довольно миролюбивые люди. Времена, когда туареги занимались разбоем, уже давно прошли, и сегодня они в большинстве своем живут тем, что разводят коз и занимаются торговлей: периодически организуют торговые караваны из одного конца пустыни в другой. И хотя отдельные разбойничьи шайки туарегов все еще бродят по Сахаре, в настоящее время главной отличительной чертой этого народа является его исключительное гостеприимство, а также свойственное всем кочевникам уважение к страннику… даже если этот странник одет в шорты.

— Слушай, а ты ведь уже больше часа не затрагивал эту тему, — с невозмутимым выражением на лице заметил профессор. — Я уже начал переживать, не случилось ли с тобой чего…

— Не переживайте, к этой теме я буду то и дело возвращаться еще года два.

— Улисс, хватит дурачиться, — вмешалась Кассандра, сжимая мне руку. — Давайте лучше поторопимся. Что-то мне захотелось побыстрее вернуться в гостиницу.

— Глядя на ваши довольные лица, я прихожу к выводу, что вы провели прошедшую ночь гораздо интереснее, чем я, — сказал профессор, встретившись со мной и Кассандрой на следующее утро за завтраком.

— Лично я готов в этом поклясться, — ответил я, весело подмигивая Кассандре и усаживаясь за стол, на котором передо мной стояла тарелка с двумя булочкам, а рядом с ней маленькая баночка с мармеладом.

— Да, было очень интересно, — поддакнула Кассандра. — Особенно в тот момент, когда ты начал храпеть, как самый настоящий медведь.

— Медведи не храпят, — ответил я. — А вот ты… — Я осекся, увидев предостерегающий взгляд Кассандры, и миролюбиво произнес: — В общем, во всем был виноват матрас. Или подушка.

Кассандра выставила в мою сторону нож, на лезвии которого лежал кусочек сливочного масла.

— Вот так-то лучше, приятель.

— Хм… забавно, — качая головой, сказал профессор. — А ведь прошел всего один день.

— Вас что-то забавляет, профессор? — спросила Касси, направляя свой нож в сторону профессора.

— Кого? Меня? — Кастильо поднял обе руки вверх. — Ни в коем случае. Мне никогда даже и в голову не пришло бы насмехаться над таким важным делом, как это…

— Уж лучше бы вы оставили этот язвительный тон, проф, — посоветовал я, с нарочитой опаской поглядывая на Касси. — Вам, видимо, невдомек, какой опасной может быть женщина, держащая на ноже кусочек масла…

Кассандра на несколько секунд замерла, а затем, бросив нож на стол, стремительно рванулась ко мне. В мгновение ока она обхватила руками мою шею и начала кусать мое ухо.

— Сейчас я тебе покажу! — приговаривала она в промежутке между укусами. — Ты у меня запомнишь это масло!

В девять часов утра, когда солнце начало припекать и стало очевидно, что день будет очень жарким, мы подошли к библиотеке Кати. Библиотека эта находилась в двухэтажном здании, выкрашенном в светло-землистый цвет и огороженном невысоким забором из белого камня. Калитка в заборе была открыта, а потому я сразу же прошел к деревянной входной двери и постучал в нее.

Дверь открыл темнолицый мужчина лет сорока. Он удивленно посмотрел на нас.

— Ас-саламу алейкум, — произнес я традиционное для мусульманских стран приветствие.

— Ва алейкум ас-саламу, —послышалось в ответ.

— Do you speak English?[28] — спросил я по-английски, опасаясь, что разговаривать по-французски мне будет трудновато.

— Вы испанцы? — вопросом на вопрос ответил темнолицый мужчина.

Я несколько секунд ошеломленно молчал, потому что никак не ожидал встретить в этом городишке местного жителя, говорящего на испанском языке, причем с явным андалусским акцентом.

— Да, — наконец ответил я. — Точнее, мы двое испанцы, а она, — сказал я, положив руку на плечо Кассандры, — мексиканка.

— Очень приятно с вами познакомиться, сеньорита. — Мужчина галантно улыбнулся. — А зовут вас…

— Кассандра Брукс. Но вы можете звать меня Касси.

— А я — Даниэль Ибрагим ибн Ахмед аль-Кути, — представился мужчина. — Но вы можете называть меня… так, как сочтете нужным.

— Я — Улисс Видаль, — поспешно произнес я, как бы невзначай вставая между Кассандрой и этим темнолицым мужчиной. — А это — профессор Эдуардо Кастильо.

Темнолицый мужчина с трудом, как мне показалось, оторвал взгляд от глаз Касси и, на долю секунды нахмурившись, посмотрел на меня.

— Я рад с вами со всеми познакомиться, — сказал он, слегка наклоняя голову, а затем, показав рукой внутрь здания, добавил: — Позвольте мне предложить вам выпить чаю.

Мы прошли вслед за ним в просторное помещение, оформленное в бедуинском стиле: положенные друг на друга ковры покрывали весь пол, в центре помещения стоял круглый стол на удивительно низеньких ножках, а вокруг него лежали увесистые подушки.

— Располагайтесь поудобнее. — Мужчина жестом пригласил нас присесть. — Чувствуйте себя как дома.

— Спасибо, вы очень любезны, — поблагодарил я. — Мне еще никогда не доводилось бывать в такой гостеприимной библиотеке.

— По правде говоря, это не только библиотека, но еще и мое скромное жилище.

В этот момент в комнату вошла женщина, с головы до ног укутанная в черные одежды, оставлявшие открытыми только глаза, тоже черные. Даниэль, бросив на нее быстрый взгляд, что-то негромко сказал, и она тут же повернулась и ушла.

— А теперь расскажите мне, господа, почему вы решили оказать мне честь своим визитом? Вас прислал сюда университет Гранады, чтобы вы проверили состояние рукописей?