Кассандра и профессор предпочли промолчать, однако даже беглого взгляда на их лица было вполне достаточно, чтобы понять: они думают точно так же, как и я.

— Я никак не могу объяснить себе один момент, — сказала Кассандра, держа в руке вилку с наколотым на нее кусочком телятины. — Если Крескес знал о том, где находятся сокровища тамплиеров, и написанные им пять строк содержат информацию об этом тайнике, то почему он не попытался разыскать сокровища ордена?

— А может, он и пытался, — предположил я, жуя лист салата.

— Тогда у меня возникают два предположения: или это завещание было просто очень злой шуткой и Крескес сейчас где-нибудь на том свете от души над нами смеется, или же последние строки были написаны не им и он не сумел их расшифровать. Нам ведь доподлинно известно, что Крескес не оставил своим потомкам наследства на десять миллиардов нынешних американских долларов в виде золота, драгоценных камней и прочих ценностей, — сказала Кассандра и направила в мою сторону вилку, как будто это была волшебная палочка, с помощью которой она могла превратить меня в лягушку.

Мы еще по дороге из монастыря решили, что по возвращении в гостиницу сразу же пойдем ужинать, и вот теперь, сидя в полупустом обеденном зале, каждый из нас от души прикладывался к включенным в стоимость проживания, а потому вроде бы как бесплатным блюдам. Мы — это я и Кассандра, поскольку профессор предпочел остаться у себя в номере, чтобы — уже в который раз! — перечитать переписанный нами текст завещания и попытаться отгадать его смысл.

— Я готов выдвинуть и третье предположение, — сказал я. — Крескес мог знать о местонахождении сокровищ, но отказался от попытки заграбастать их себе.

— А почему он мог принять такое решение?

— Возможно, по той простой причине, что Крескес видел свою задачу не в том, чтобы завладеть этими сокровищами, а в том, чтобы, наоборот, их защитить, — ответил я, вонзая вилку в оливку.

— Ты хочешь сказать, что обратившийся в христианство иудей Хафуда Крескес был преемником тамплиеров и пытался защитить величайшие за всю историю человечества сокровища от алчности позабывших заветы Иисуса христиан?

— Мне показалось, что вряд ли мы имеем дело с простым совпадением. И то, что найденный нами перстень принадлежал картографу, выросшему на этом острове, и то, что другой картограф, тоже уроженец Мальорки, включил в свое завещание текст, содержащий, скорее всего, сведения о местонахождении сокровищ, спрятанных его коллегой столетием раньше на континенте, о существовании которого станет известно лишь в конце пятнадцатого века, — это звенья одной цепи.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь, Улисс.

— Да я просто спрашиваю сам себя, — продолжал я, разглядывая бокал с красным вином, который в этот момент держал в руке, — не сообщил ли Хафуда в своем завещании информацию о тайнике тамплиеров собственному сыну? Эти сведения он мог получить в наследство от своего отца Авраама, тоже картографа, который, в свою очередь, получил ее ранее, скажем… от Раймунда Луллия. Ведь знаменитый теолог, как нам стало известно, тоже занимался картографией и жил на Мальорке, причем в период, когда уже начались гонения на орден Храма. Этот самый Раймунд Луллий, кстати, основал монастырь, который мы сегодня посещали и в котором, вероятно, некогда жил хозяин найденного нами перстня с тамплиерской печатью.

Кассандра некоторое время молча размышляла над моими словами, жуя при этом кусочек телятины, который она наконец-то отправила себе в рот, а затем, прищурившись, с любопытством посмотрела на меня.

— Знаешь, а ты вовсе не такой тупой, каким кажешься на первый взгляд.

— Надо же, какое совпадение! То же самое когда-то сказал мой преподаватель математики, — усмехнулся я. — Но он, конечно, ошибался.

— Ребятки, как я рад вас видеть! Мне хочется вам кое-что показать! — взволнованно воскликнул профессор Кастильо, едва мы успели открыть дверь его номера, чтобы передать ему фрукты, которые он просил принести. — Входите, входите.

Мы с Касси переглянулись и, смиренно вздохнув, прошли в номер. Мы оба очень сильно устали после нелегкого дня, да и выпитое за ужином красное вино уже возымело свое действие, а потому единственное, чего мы сейчас хотели, — это побыстрее добраться до своих кроватей и завалиться спать. В общем, приглашение профессора не вызвало у нас особого восторга.

— Присаживайтесь, — сказал нам Кастильо, собирая в одну кучу листы бумаги, разбросанные по стоявшему в его номере небольшому письменному столу.

Поскольку стул в комнате был один и сидел на нем сам профессор, мы с Касси присели на край кровати, лелея надежду, что «лекция», которую нам предстояло послушать, будет не очень долгой. И тут я заметил, что на столе в пепельнице лежит выкуренная наполовину самокрутка, а в воздухе чувствуется знакомый мне специфический запах.

— Вы курите марихуану, профессор? — изумленно спросил я. Кастильо с невозмутимым видом посмотрел на самокрутку и пожал плечами.

— Время от времени, — как ни в чем не бывало ответил он. — Я всегда имею при себе пакетик с травкой. Она помогает мне расслабиться.

Взяв из пепельницы самокрутку и протянув ее нам, Кастильо сказал:

— Не хотите ли сделать по затяжке?

Ошеломленно переглянувшись, мы с Кассандрой отрицательно покачали головами, а затем сказали профессору, что очень устали и поэтому желательно сразу же перейти к делу.

— Видите ли… — начал профессор, откинувшись на спинку стула, — пока вы там преспокойненько набивали себе животы, я напряженно изучал переводы завещания — и на каталанский, и на испанский.

— Вы упрекаете нас за то, что мы позволили себе поужинать? — сердито пробормотал я.

— Нет, извините, я совсем не это хотел сказать. А может, и это, но вы не обращайте на меня внимания. Я тут немного накурился…

— Не переживайте, профессор, мы вас понимаем, — сочувственно произнесла Кассандра.

— Ну что ж, тогда позвольте сообщить вам, что я внимательно перечитал это завещание несколько раз, а особенно его финальную часть… — В глазах профессора загорелся огонек, и его голос зазвучал громче: — Смею вас заверить, что мне удалось уловить в нем определенный смысл!

Профессор, на секунду замолчав, порылся в своих бумагах и достал из них листок, который затем показал нам.

— То, что оставил нам наш друг Хафуда, представляет собой описание некоего путешествия.

— А нельзя ли поподробнее? — попросила Кассандра.

— Можно. Давайте перечитаем последние строки завещания: «Убегая от учителя, ученик…» В этой строке говорится о том, что некий человек убежал от другого человека, и, хотя нам неизвестно, кто они такие и почему один убежал от другого, мы можем сделать вывод, что оба эти персонажа вполне вписываются в общий контекст исследуемых нами событий. Особенно «ученик», который, по всей видимости, является главным действующим лицом всей этой истории. — Профессор на мгновение задумался, а затем, словно для самого себя, добавил: — Когда возвращусь в Барселону, сразу же постараюсь найти в архивах какие-нибудь упоминания о подобного рода событиях, происшедших на острове Мальорка в начале пятнадцатого века, хотя, конечно, отыскать такие упоминания будет нелегко.

— Профессор, именно об этом мы и разговаривали во время ужина, и Улиссу пришло в голову, что эти пять строчек могли быть написаны лет на сто раньше. Возможно, их написал автору завещания его отец, а тому — какой-то третий человек. — Взглянув на меня, Кассандра твердо произнесла: — И мне кажется, что Улисс прав.

— Думаешь, зашифрованная информация о местонахождении сокровищ тамплиеров могла переходить от поколения к поколению, как бабушкино наследство?

— А почему бы и нет? — вспылил я. — В этом есть определенный смысл. Если верить вашему другу Луису, Раймунд Луллий был лучшим картографом Европы, причем как раз в тот период, когда тамплиеры пытались найти убежище в Америке. Вам не приходит в голову, что они могли обратиться к нему за консультацией, а потому он знал, куда именно они скрылись, и впоследствии сообщил об этом Аврааму Крескесу, а тот, в свою очередь, передал секретную информацию сыну Хафуде в виде странных для непосвященного человека строк?