Не в силах противостоять возникшему искушению, Слейтер коснулся ее губ своими. Они оказались нежнее, чем он мог себе представить, и Слейтер помедлил немного, проведя языком по пухлой нижней губе, благоухающей недавно выпитым кофе. Потом он отстранился и посмотрел на Ребекку. Ее взгляд был рассеянным, а губы слегка припухли от нежного поцелуя. Желание подхватить девушку на руки и отнести ее в свою спальню заставило Слейтера задрожать. Она не станет сопротивляться, он был уверен в этом. Более того, он догадывался, что страсть полыхает в душе Ребекки так же жарко, как и в его собственной. Бог свидетель, Слейтер был не самым благородным мужчиной на свете и уже очень давно – а может, и вовсе никогда в жизни – он не хотел женщину столь сильно. То обстоятельство, что она была замужней женщиной, должно было остудить его пыл, но Слейтеру не хотелось об этом думать. Единственное, чего он сейчас хотел, – это дотронуться до Ребекки, поцеловать ее, проникнуть в тугие, жаркие глубины ее лона.

Ребекка опустила голрву, уткнувшись лбом в грудь Слейтера.

– Это грех, Слейтер. Если мы сделаем это, то совершим прелюбодеяние.

Он судорожно сглотнул, заставляя себя отвлечься от тянущей боли в чреслах и начать мыслить здраво. Несмотря на то, что Слейтер не посещал церковь с того самого дня, как его усыновили, он припомнил десять заповедей.

– Воровать тоже грешно.

– Ты был вынужден пойти на это, чтобы не умереть с голоду. Это смягчает твой грех. Разве ты не чувствуешь разницу?

Слейтер хотел возразить, хотел убедить Ребекку в том, что она не выбирала судьбу брошенной мужем женщины. Поэтому, если она найдет в постели другого мужчины то, чего ее лишил собственный муж, эти будет не таким уж непростительным грехом. А может, он просто хотел найти оправдание собственным желаниям?

Слейтер отпустил Ребекку и отошел. Он дрожал, но вовсе не от холода.

– Я хочу, чтобы ты разделила со мной постель, Ребекка. Ты и сама этого хочешь. Так ли уж велик грех? – Слейтер попытался взять себя в руки. – Решение за тобой. Только знай, ты мне небезразлична. Подумай над моими словами.

Слейтер внезапно ощутил, как сильно устал.

– Я собираюсь немного поспать до открытия. И советую тебе сделать то же.

Он заметил, как содрогнулась Ребекка, однако ее голос звучал спокойно:

– Хорошая идея.

Слейтер проводил Ребекку в зал, где все еще убирался Саймон.

– Я хочу немного поспать, – сказал ему Слейтер. – Скажи всем, что сегодня мы открываемся, как обычно.

Саймон одобрительно поднял большой палец кверху, выражая восторг.

– Спасибо, – кивнул Слейтер, слабо улыбнувшись. Они поднялись наверх вместе.

– Я зайду к Джорджии, – сказала Ребекка.

Слейтер собирался сделать то же самое. Он тихонько постучал в дверь, и на пороге возникла Роуз, выглядящая без косметики младше своих девятнадцати лет.

– Как дела? – шепотом спросил Слейтер, поглядывая на мирно спящую Джорджию.

– Она просыпалась час назад, и Касси вновь напоила ее.

– Жар? – спросила Ребекка. Роуз покачала головой.

– Нет.

Она посмотрела на подругу.

– Джорджия и впрямь идет на поправку, если принять во внимание, как плоха она была вчера вечером.

– Я хочу немного вздремнуть перед открытием, – сказал Слейтер. – Если что-то изменится, разбуди меня.

– Хорошо, мистер Форрестер. – Роуз закрыла дверь. Слишком явственно ощущая присутствие Ребекки рядом, Слейтер сделал шаг по направлению к своей комнате.

– Постарайся поспать, Ребекка.

В ответ она взяла его за руку.

– Ты мне тоже небезразличен, Слейтер.

Раздумывая над тем, почему Ребекка сказала ему об этом именно сейчас, Слейтер настороженно взглянул на нее.

– Ты знал, что Саймон и Джорджия нравятся друг другу?

– Догадывался.

– Саймон считает, что не слишком хорош для нее, потому что она рождена свободной, а он – рабом.

Слейтер нахмурился.

– Глупости.

– Я сказала ему то же самое. – Ребекка заглянула Слейтеру в глаза. – Я спросила его, как бы он себя чувствовал, если бы Джорджия умерла прошлой ночью? А сейчас я задаю себе тот же самый вопрос о тебе. Пожалела бы я о том, чего у нас так и не было?

Все еще не понимая, к чему она клонит, Слейтер неопределенно произнес:

– Человек предполагает, а Господь располагает. Никому неведомо, что будет завтра.

– Может, я только сегодня начинаю это понимать. – Ребекка глубоко вдохнула, и ее щеки окрасил румянец. – Я хочу, чтобы ты доставлял мне удовольствие, чтобы сжимал в своих объятиях по ночам. И я хочу делать то же самое для тебя. Но за последний год в моей жизни столько всего произошло. – Ребекка замолчала, а потом заговорила снова: – Обещаю подумать над тем, что ты сказал. Только не торопи меня.

Внезапно Слейтера охватила невероятная нежность к этой женщине, по сути девчонке. Он ласково провел рукой по ее перепачканной щеке.

– Я все сказал тебе, Ребекка.

Ребекка потерлась щекой о ладонь Слейтера.

– Я рада, что сказала тебе свое настоящее имя.

– Почему?

– Мне нравится, как ты его произносишь.

– Ребекка, – прошептал Слейтер, ощущая растущее напряжение.

Веки ее, затрепетав, опустились, и Слейтер ощутил, как Ребекка задрожала. Она сделала шаг назад, еще один, а потом развернулась и побежала в свою комнату.

Слейтеру потребовалась вся сила воли, чтобы не последовать за ней.

Как и ожидалось, вечер оказался не слишком прибыльным. Все, кто работал в «Алой подвязке», тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Забитые досками окна нагоняли уныние и на посетителей, и на девушек.

Танцевали мало, а отсутствие в зале Джорджии служило постоянным напоминанием о вчерашнем погроме. Мелодии, наигрываемые Саймоном, отражали всеобщее настроение, и Слейтер вынужден был подойти к нему и попросить сыграть что-то более веселое и жизнеутверждающее. Бодрая музыка немного развеселила посетителей. Но ненадолго.

Разнося напитки, Ребекка услышала, как владельцы салунов вполголоса обсуждают смерть Эндрю и вчерашнюю перестрелку в «Подвязке». Большинство посетителей склонялись к мысли, что «Подвязке» просто не повезло. Некоторые высказывали предположение, что кто-то затаил на салун злобу. Но похоже, никто не связывал погром в «Подвязке» с «несчастным случаем» в салуне Виктора Стромана.

Движения Ребекки были вялыми, а мысли блуждали. Она почти не спала после обеда, но виной тому была вовсе не тупая боль в раненой руке. Она беспокойно ворочалась в постели, раздумывая над предложением Слейтера. Он хочет ее. Она хочет его. Решение казалось простым.

«Это грех. Но я уже достаточно нагрешила. Одним грехом больше, одним меньше».

Дэниел был достаточно веской причиной, чтобы работать в этом грешном месте, надевать вызывающее платье и общаться с отъявленными грешниками. Но что, кроме эгоизма, заставляет ее совершить прелюбодеяние?

Взгляд Ребекки встретился со взглядом Слейтера, и ее усталость как рукой сняло, все чувства воплотились в созерцании этих завораживающих голубых глаз. Кожу Ребекки закололо, и она вспыхнула до корней волос, но не от смущения. Теперь, когда они со Слейтером были столь откровенны, их мимолетные взгляды стали казаться Ребекке испепеляющими. Она, сама того не желая, сделала шаг ему навстречу, но Слейтер отвел глаза, отпуская ее, словно она находилась в его объятиях.

– Мисс Глори, – позвал ее один из посетителей, и Ребекка, изобразив на лице улыбку, забрала его пустую кружку из-под пива, чтобы вновь наполнить. Девушка понесла кружку к бару, маневрируя между столами, избегая похотливых прикосновений и приветливо улыбаясь посетителям. Несмотря на то, что Ребекка по-прежнему чувствовала себя среди них неловко, она начала их понимать. Большинство из них были простыми мужчинами, тоскующими по женскому обществу, но они тактично отходили в сторону, если их об этом просили. И все же находились среди них такие, кто не принимал отказа и продолжал настаивать на более интимном общении. Только Ребекка этого не хотела. По крайней мере не с ними.