– Надо же, какой догадливый! – язвительно заметила она. – Аж завидно!

– Позвонив мне из дома Колла, – невозмутимо продолжал Мейсон, – вы затем вышли на улицу, где оставили машину, поехали в Сиреневый каньон, убили Линка и только потом приняли большую дозу веронала. После этого вы вернулись к себе домой, поставили на пол телефон, проследив за тем, чтобы трубка оставалась на месте, и отдались во власть сна, ибо снотворное уже начало действовать. К тому времени, как я вас разыскал, вы уже крепко спали.

– Это ваша версия? – спросила она.

Мейсон кивнул.

– Ну и засуньте ее себе куда подальше. Думаю, вам очень хотелось бы обвинить меня во всех грехах, чтобы отмазать от тюрьмы свою богатенькую клиентку, но, на вашу беду, вы не на ту напали. Придется вам поискать козла отпущения на эту роль где-нибудь в другом месте.

В комнате воцарилось молчание. Лейтенант Трэгг, взглянув на Эстер Дилмейер, отвел глаза и принялся задумчиво разглядывать рисунок на ковре.

– Ну так что? – первой нарушила явно затянувшееся молчание Эстер. – Это что, новый способ допроса с пристрастием или мы здесь просто сидим и любуемся обстановкой?

– Мы ждем, – сказал Мейсон, – когда вы нам расскажете про убийство.

– Вы можете ждать хоть до второго пришествия. От меня вы все равно ничего не дождетесь! И вообще, мне пора. Так что, с вашего позволения, ребята, я начну одеваться.

– Вы никуда не пойдете, – заявил Трэгг.

– Не пойду?

– Не пойдете.

– Почему же это?

– Мейсон выстроил логически безупречное обвинение.

– Вы хотите сказать, что вас убедил этот бред?

Он кивнул.

– Ну вы уже совсем… того, – сказала она, а затем сделала широкий жест рукой и добавила: – Все вы.

И снова наступило напряженное молчание, которое, по-видимому, куда больше нервировало Эстер Дилмейер, чем доводы Мейсона, обвинившего ее в убийстве.

– Боже мой, – воскликнула она, – какого черта вы тут сидите и пялитесь на меня! Боже милосердный! В конце концов, я у себя дома. Мне надо одеться.

– Вы никуда не пойдете! – повторил Трэгг. – Можете считать себя арестованной.

– Ладно, я арестована. Но это не значит, что я должна торчать здесь и созерцать ваши кислые рожи. Наверное, раз уж меня арестовали, то вы должны будете куда-то меня отвезти.

– Не исключено.

Она распахнула халат.

– Прямо вот так?

– Нет. Вы можете одеться.

– А вы тем временем будете таращиться на меня? Нет уж, спасибо.

Мейсон закурил.

– Да не молчите же вы. Может быть, хоть поспорить со мной попытаетесь?

– Нам с вами не о чем спорить, – невозмутимо ответил Мейсон. – В деле с отравленными конфетами все улики против вас. Если же вы не убивали Линка, то сейчас самое время перестать запираться и начать говорить. А вдруг у вас найдутся некие смягчающие обстоятельства, которые можно будет истолковать в вашу пользу.

– Знаю я эти ваши уловки, – заявила она. – Пытаетесь разговорить меня. Что ж, раз уж вы все здесь такие умные, то я скажу вам кое-что. Крошка Эстер знает свои права. А потому она будет сидеть очень-очень тихо и не проронит ни звука. Если в полиции считают, что у них достаточно улик против меня, то пусть меня судит суд присяжных, где меня будет защищать настоящий, порядочный адвокат, а не жуликоватый проходимец. И вот тогда посмотрим, что у вас выйдет.

– Что ж, – сказал Мейсон, – если вы убили его намеренно и хладнокровно, то такой ход вполне оправдан. Однако если вы застрелили его, защищая собственную жизнь, или же это получилось случайно, то вам лучше рассказать об этом сейчас.

– Это почему же?

– Потому что, если вы сейчас промолчите, а затем на суде попытаетесь представить дело как несчастный случай или как убийство, оправданное обстоятельствами, присяжные воспримут это как историю, сочиненную для вас вашим адвокатом.

– Вы мне очень помогли.

– К вашим услугам, – улыбнулся ей Мейсон. – Но в вашей обороне есть слабые места. Рано или поздно полиция наткнется на них. И тогда будет уже слишком поздно пытаться спасти себя и рассказывать, что же случилось на самом деле.

– Правда? И что же это за слабые места?

– Недостающие фантики в коробке с конфетами, одинаковые карточки, ваш носовой платок, телефон на полу с трубкой на рычаге – и все прочее, что еще удастся обнаружить полиции.

– Что, например?

Мейсон улыбнулся:

– А вы сами подумайте. При этом имейте в виду, что теперь полиции известно, что и как происходило. Им останется лишь найти подтверждение.

– Ну и флаг им в руки, – вызывающе заявила она.

– Они-то найдут, можете не сомневаться, – вздохнул Мейсон. – А вот вам к тому времени будет уже поздно рассказывать свою историю.

– Почему?

– Газетчики напишут, что все это уловки вашего адвоката.

Она посмотрела на него невидящим взглядом человека, пытающегося принять некое жизненно важное решение.

– А если я расскажу все сейчас?

– Тогда факты будут выглядеть куда более правдоподобно.

Она сосредоточенно разглядывала свою сигарету.

– Что ж, возможно, вы и правы.

Трэгг хотел было что-то сказать, но Мейсон упреждающим жестом заставил его замолчать.

– У Колла есть ключ от вашей квартиры? – подсказал ей Мейсон.

– Да.

– Значит, именно там он держал Боба Лоули на следующий день после убийства, пока вы были в больнице.

– Наверное. Но точно не знаю.

– Вы влюблены в Колла?

– Уже нет. А раньше я была от него без ума. Ничего, переживу как-нибудь. Со временем все пройдет. Я уже проходила через это, так что и сейчас как-нибудь перетерплю…

Мейсон взглянул на часы:

– Что ж, если вы собираетесь…

– Ну ладно, – сказала она. – Вот как все было. Я работала в игорном доме. Работа моя заключалась в том, чтобы поощрять мужчин к игре и следить за тем, чтобы они не уходили сразу, как только начинают проигрывать. Ведь мне платили процент с выручки. Некоторое время назад Колл и Линк предложили мне поплотнее заняться Бобом Лоули, представив мне его как богатенького бабника. Я должна была помочь им «раскрутить» его на денежки, которых у него, похоже, было слишком много.

Свою часть работы я выполнила как надо.

Когда же дело дошло до дележки барышей, они задумали обойти меня, а на мое место взять новую подружку Колла.

Вообще-то я не возражала. Мне и самой уже надоела такая жизнь, но мириться с тем, что меня хотят лишить обещанных денег, я тоже не собиралась. И тогда я решила действовать самостоятельно, так сказать, на свой страх и риск.

Этот револьвер Боб Лоули всегда держал в бардачке своего автомобиля. Скорее всего, он даже не заметил пропажи, когда я его оттуда стащила. Разумеется, я понимала, что в случае чего подозрение падет в первую очередь на меня, а потому мне было необходимо железное алиби.

Тогда-то я и решила послать себе отравленные конфеты. Все необходимое для этого я приготовила четыре дня назад – вынула несколько штук из коробки и отложила их в бумажный пакет, чтобы взять его с собой, начинила снотворным остальные, упаковала коробку в бумагу и держала наготове, чтобы послать ее себе через курьерскую службу сразу же, как только Линк предоставит мне возможность завладеть акциями, то есть сертификатом. Так что я была во всеоружии и ждала.

В тот вечер, когда он отправился в Сиреневый каньон, я не сомневалась, что сертификат будет у него с собой. Судя по всему, там же должна была состояться сделка. Затем меня разыскала мисс Фолкнер, от которой я узнала многое из того, о чем прежде даже и не подозревала. Она же попросила меня прийти в час ночи к вам в контору. Мне ведь нужно было обеспечить себе алиби, для чего я изначально собиралась звонить в полицию, однако вы для этого подходили больше. Колл знал, где я живу, и у него был ключ от моей квартиры. Я же прежде всего хотела удостовериться в том, что его нет дома. Мне уже было известно, что он должен встретиться с Линком в Сиреневом каньоне. Я стала следить за его домом, дождалась, когда он уехал, а потом вошла в холл, позвонила вам, сказала, что меня отравили, и отправилась в Сиреневый каньон. По дороге я съела неотравленных конфет из бумажного пакета, чтобы содержимое желудка показало наличие в нем шоколада. А уже перед самым домом Линка я приняла большую дозу веронала, надела маску и плащ.