– Мне хочется жить спокойно самой и не мешать жить другим, – сказала Эстер, бросая взгляд в ее сторону. – Я не хочу никого ни в чем обвинять, но, между прочим, почерк на карточке был очень похож на ваш.
– Господи, да я бы никогда в жизни…
– Успокойтесь, мисс Фолкнер, – предупредил ее Мейсон. – Прежде чем начать вычислять того, кто послал конфеты, давайте снова обратимся к имеющимся в нашем распоряжении фактам. Итак, мисс Дилмейер, когда вы получили конфеты и прочли приложенную к ним карточку, вы не ощутили ни малейшего беспокойства. Так?
– Да, разумеется. Я познакомилась с мисс Фолкнер, она произвела на меня впечатление приятной, доброжелательной особы… хотя, между прочим, у нее были причины отнестись ко мне иначе… ну, она могла бы, например, оказаться совсем не такой великодушной и обвинить меня во всех грехах, в том числе и в тех, в которых лично моей вины нет нисколечко.
– Ясно. Но разве, получив конфеты, вы не подумали о такой возможности?
– Нет. Тогда я просто подумала о том, что это было очень любезно с ее стороны. Она собиралась взять меня на работу, поэтому я испытывала к ней искреннее расположение и… преданность, наверное, так это можно назвать.
– Итак, давайте, так сказать, подведем некоторые итоги, – предложил Мейсон. – Тот, кто послал вам конфеты, имел возможность беспрепятственно перемещаться по всему «Золотому рогу», этот кто-то также мог воспользоваться пишущей машинкой мистера Линка, открыть ящик его стола, взять оттуда кое-какие канцелярские принадлежности, бумагу, баночку с клеем. Этот человек также знал процедуру прохождения посылок через курьерскую службу доставки в час пик, и, наконец, у него была возможность достать карточку, присланную с орхидеями, и положить ее в коробку с конфетами, прежде чем посылка попала в службу доставки. Ему нужно было управиться со всем этим за каких-то полчаса. То есть необходимо было сработать быстро.
– Если только… – начала было Эстер Дилмейер и осеклась.
– Если только что?
– Если только конфеты отправляла не мисс Фолкнер. Потому что тогда карточек было бы две, и… получается… ну, и все. Вот.
– Я тщательно рассмотрел возможность причастности мисс Фолкнер к этому делу, – сказал Мейсон. – Она при всем желании не могла бы послать вам эти конфеты.
– То есть как?
– Она не имеет необходимого опыта обращения с шоколадными конфетами, так что начинить их снотворным она не сумела бы – это во-первых, а во-вторых, она никак не могла оказаться в «Золотом роге» за двое суток до момента отправки вам конфет. Нет, есть лишь один человек, который полностью удовлетворяет всем перечисленным требованиям.
– И кто же это? – спросила Эстер Дилмейер.
– Вы, – тихо произнес Мейсон.
Она даже привстала со стула.
– Я?! Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, – продолжал Мейсон, – что вы являетесь единственным человеком, который мог бы послать эти конфеты. Вы послали их себе сами.
– А потом наелась яду просто ради того, чтобы попасть в больницу, так, что ли, по-вашему? – саркастически спросила она.
Лейтенант Трэгг подался вперед, видимо собираясь что-то сказать Мейсону, но тот, не отрывая взгляда от Эстер Дилмейер, оборвал его: «Заткнитесь, Трэгг!» – и затем невозмутимо произнес, обращаясь к ней:
– А вы и не съели ни одной отравленной конфеты.
– Неужели? – издевательски переспросила она. – Ну конечно! Мне просто захотелось прокатиться до больницы. И тогда я притворилась спящей, а заодно и доктора обманула, так, что ли?
– Нет. Вы приняли большую дозу веронала, но конфеты здесь ни при чем.
Теперь всем своим видом она выказывала раздражение.
– Послушайте, лично у меня сегодня на вечер запланированы дела поинтереснее. Я, конечно, понимаю, что вы спасли мне жизнь. Да к тому же еще и оплатили счет из больницы. Я почувствовала к вам благодарность и расположение, но, оказывается, у вас за пазухой был припрятан камень. Короче, я не собираюсь весь вечер торчать здесь и выслушивать ваши идиотские теории.
– Видите ли, – продолжал Мейсон, – каждая конфета лежала в чашечке из коричневой гофрированной бумаги, плотно охватывавшей ее со всех сторон.
– Ну и что с того? – спросила она.
– В коробке, стоявшей на столе, – пояснил Мейсон, – не хватало нескольких конфет, но не было там и этих самых бумажных оберток. В комнате их тоже не оказалось. Вряд ли вы стали бы поглощать конфеты вместе с фантиками.
В какой-то момент ее лицо дрогнуло.
Мейсон же продолжал быстро развивать достигнутое преимущество:
– Но выдали вы себя тем, что заявили, будто бы, увидев в коробке с конфетами карточку с инициалами «М.Ф.», вы успокоились и решили, что волноваться не о чем. Если бы вы говорили правду, эта карточка должна была бы, напротив, насторожить вас, потому что не далее как за полчаса до того вы получили коробку с орхидеями, к которым была приколота точно такая же записка. Вы бы даже заметили на ней две дырочки, оставленные булавкой, скреплявшей ее с цветами. Вряд ли вы могли не заметить такое.
– Да вы, видать, совсем рехнулись, – покачала головой Эстер. – Зачем мне посылать самой себе отравленные конфеты?
– А затем, – ответил Мейсон, – что вам нужно было алиби.
– Алиби? Но для чего?
– Чтобы вас не заподозрили в убийстве Линка.
– Ага, значит, это я убила его, да?
Мейсон кивнул:
– А затем выдали себя, постаравшись сегодня в суде навлечь подозрения слишком на многих. Мейгард, Пивис, Ирма Радин… Вы очень искусно подставляли людей, якобы знавших о ваших шоколадно-конфетных пристрастиях.
– Как интересно!
– Итак, – продолжал Мейсон, – вам понадобилось алиби. И в конце концов вы решили обставить все таким образом, как будто в момент убийства сами вы были без сознания. Лучшее алиби придумать трудно. Вы послали себе отравленные конфеты, сменили вечернее платье на более практичный и менее заметный наряд и отправились в Сиреневый каньон. Вероятно, предварительно вы позвонили Линку, чтобы убедиться, что он дома. По дороге вам пришлось сделать остановку, чтобы позвонить мне. Это нужно было проделать довольно осторожно, чтобы обеспечить себе алиби, но вместе с тем подгадать все так, чтобы я не успел выяснить адрес вашей квартиры и добраться туда раньше вас, до того как вы вернетесь домой, осуществив свой преступный замысел. Удобнее всего вам было звонить из дома, где жил Шиндлер Колл. Вы знали, что в холле на первом этаже есть телефонная будка и что там в это время никого не будет, а значит, никто вас не увидит за этим занятием и не подслушает вашего разговора.
– И зачем же было мне звонить вам? – спросила она.
– Причина для этого у вас была, мисс Дилмейер, и очень даже весомая. Вам нужен был кто-то, чье слово имело бы вес в полиции. Вы хотели, чтобы этот некто имел некое представление о вас, но при этом не знал бы, где вы живете. Короче говоря, вам был нужен хороший свидетель; но он не должен был знать вашего адреса, не должен был иметь ни малейшего представления о том, где и как его можно разыскать.
На подготовку алиби и самого убийства у вас ушло дня два-три. Больше всего вас беспокоило, как бы понадежнее устроить так, чтобы вас обнаружили вовремя: чтобы, с одной стороны, и без сознания слишком долго лежать не пришлось, а с другой стороны – не очень быстро, чтобы не оказалось бы поставлено под сомнение ваше алиби.
Вы понимали, что, для того чтобы установить связь между вами и «Золотым рогом», мне пришлось бы сначала разыскать Милдред Фолкнер. Но даже если мне удалось бы сделать это достаточно быстро, все равно беспокоиться вам было особенно не о чем, ибо никто в ночном клубе не знал вашего домашнего адреса.
К тому же вы почти не сомневались, что с мисс Фолкнер я увижусь не раньше часа ночи, когда она придет ко мне в контору и даст мне наводку на «Золотой рог», и что даже после этого у меня уйдет немало времени на то, чтобы разыскать вашу квартиру.
Однако мне удалось сделать это гораздо быстрее. Благодаря небольшому расследованию, предпринятому моим секретарем, мисс Стрит, я практически сразу вычислил, что вы имеете некое отношение к «Золотому рогу».
