Вместо письменного ответа Дермот мне тут же позвонил.

– Тебе нравится кто-то другой? – повторил он свой вопрос.

– Кто? И с чего это ты взял? – мне казалось, что мой собственный голос звучит ужасно фальшиво, но делать было нечего.

– Наш друг.

– Что-о-о? – протянула я как можно дольше. И – с возмущением: – Кто тебе сказал такую глупость?

– Он и сказал.

– Вот хам! – на этот раз мое возмущение было совершенно искренним. – С какой стати он себе это вообразил?

– Так значит, нет?

– Нет, конечно. Чего он тебе там наговорил?

И Дермот с явным облегчением в голосе поведал мне:

– Он просил у меня совета. Говорит, мне кажется, что она на меня глаз положила. Что мне, cпрашивает, делать?

– Ну, и что же ты ему посоветовал?- спросила я с иронией в голосе, но внутри у меня все замерло от ужаса.

– Сказал, наверно, это показалось тебе. Спросил, правда, сначала, почему это он так подумал, но он не захотел мне говорить. И вот я тебя теперь спрашиваю – почему он мог так подумать?

Ага… Это женатый мужчина, который не собирается разводиться со своей женой (и слава правда богу, что нет!) и считает, что я гожусь только для того, что жена ему делать не позволяет, устраивает мне сцену ревности. Ну-ну…

– Понятия не имею. Мы нормально общаемся, хорошо, по-дружески,- тут мне почудилось, что я ощущаю вкус теплых губ Ойшина на своих губах, и я изо всех сил замотала головой, чтобы прогнать это наваждение. – Иногда некоторые мужчины – помнишь того депутата? – неверно интерпретируют мою дружелюбность…

Если бы Ойшин ее хоть как-то интерпретировал!…. Если бы он хоть немного думал обо мне! Но наверно же, думает, раз даже решился спросить совета у Хрома-Костыля…

От мысли, что Ойшин тоже думает обо мне, меня бросило в жар.

– Ну ладно, поверю тебе… Понимаешь, ведь ты – весь смысл моей жизни… Все, ради чего я живу. Если бы я только не был женат… Когда мы увидимся следующий раз, давай пойдем с тобой в гостинице в бар… ты, пожалуйста, не надевай ничего под платье, а я…

И это называется – «смысл всей моей жизни»?! И это- все, ради чего он живет?

Я чуть не разбила телефон об стенку.

В тот момент я почти ненавидела Ойшина. Каким же дураком надо быть, чтобы до сих пор еще сомневаться в том, что он мне по душе?! И что, больше не у кого было спросить совета? Мог бы спросить и у меня самой, раз ему так интересно, как я отношусь к нему.

И что, если между нами что-то будет, он тоже побежит потом на исповедь к Дермоту?

И я решила как следует пропесочить его при следующей встрече.

****

На следующее утро я, как обычно, сидела за компьютером в офисе раньше всех. Каждое утро я приходила первой и открывала наружную дверь – и у меня оставалось еще по меньшей мере полчаса свободного времени, пока не начнут собираться остальные.

Я сидела за монитором и читала в интернете голландскую газету, когда за спиной у меня вдруг раздался звонок во внутреннюю дверь. Это было очень странно – потому что у всех моих коллег был собственный код, набрать который было достаточно для того, чтобы внутренняя дверь открылась.

Я обернулась. В дверь светили фонариком двое полицейских – мужчина и женщина. У меня нехорошо засосало под ложечкой. Что делать в нашем офисе полицаям, да еще в такую рань?

Но не открывать было глупо, и я открыла им дверь.

– Доброе утро, – сказала я, глядя на них вопросительно.

– Доброе утро. У вас все в порядке?

– Все. А что случилось?

– К нам на пульт поступил от вас сигнал с вашей секретной кнопки тревоги.

– О? Я даже не знала, что у нас такая имеется. Так что я ее точно не нажимала. А я здесь уже больше 2 лет работаю. Может, покажете, где она у нас? – и я очаровательно им улыбнулась.

– Мы можем осмотреть офис?

– Да, конечно, пожалуйста.

«Флаг вам в руки»- чуть не добавила я. Но вовремя прикусила язык – в моей сумке лежало такое, что им совсем не нужно было видеть. То, что мне предстояло передать Ойшину на нашей следующей встрече…

Я вернулась за свой столик и продолжала читать газету, но до моего сознания не доходило, что там было написано. Я чувствовала себя почти как профессор Плейшнер, наконец-то заметивший, что на окне стоит горшок с цветком. И даже выброситься из окна у меня не получилось бы – слишком низко. Мне стало почти смешно от нелепости ситуации – это я теперь так реагирую, когда по-настоящему, наверно, следовало бы испугаться. Просто после того, что случилось с Лизой, я уже ничего по-настоящему бояться не могу…

Полицейские обошли офис, посветили во все углы фонариками.

– Никого нет….

– Я же вам говорила.

– А кто же нажал кнопку?

– Ей-богу, не знаю. Не знаю даже где она. Хотите, скажу своему начальнику, чтобы позвонил вам, когда он придет? Может, он знает, в чем там дело.

– Да, скажите, пожалуйста.

– Договорились.

И они ушли. А у меня осталось 5 минут до прихода коллег, чтобы вытереть со спины холодный пот…

Через 5 минут в дверь вошел Кристоф – точно как швейцарские часы. И я рассказала ему, что произошло. А еще через час, когда уже в разгаре был наш рабочий день, Кристоф вдруг позвонил мне по внутреннему и пригласил с собой на ланч. За все два года моей работы в этом офисе он никогда такого не делал…

****

…Кристоф был вполне доволен собой по жизни. Более того – он собой даже гордился. А что? У него были для этого все основания: молодой, всего 30 с хвостиком, он сумел стать менеджером в одном из подразделений крупной, всемирно известной компании, в то время, как в его родных краях по-прежнему каждый пятый- безработный!

Кристоф приезжал домой раз в год, на Рождество. Поесть запеченного мамой гуся, полакомиться колбасками, которых не было в далекой Ирландии, где он работал (там ещё много чего не было, но что с них взять, с этих ирландцев?), понежиться дома, показаться знакомым и одноклассникам, на своей шикарной новой канареечно-желтой спортивной машине. В родном Халле, с его заснеженными уродливыми многоэтажками, оставшимися от социализма, остались и бывшая жена с 11-летним сыном. Он предпочитал их не видеть, но совесть его была чиста: он регулярно платил на малыша алименты, да ещё какие, в то время, как со многих его бывших друзей, ныне безработных, их бывшим женам (таким же, кстати, безработным) просто нечего взять! Так что Бригитта должна только радовaться. И маленький Генрих – тоже. На прошлое Рождество Кристоф привез для него новенький ноутбук. Их в Халле и у взрослых-то- раз-два и обчелся. По крайней мере, в его родном квартале.

Да, Кристофу было чем гордиться. Гедеэровский мальчик, прошедший гедеэровскую армию, где ему пришлось как следует закалиться и научиться, как командовать теми, кто физически сильнее и старше его по возрасту, бывший лейтенант Кох после армии пошёл по компьютерной части, уехал в Гамбург (дома работы так и не было) и вскоре обратил там на себя внимание начальства своими способностями и быстрым усвоением ценностей и правил новой системы, к которым далеко не все могли привыкнуть.

Например, его одноклассник Гельмут, работавший много лет инженером на химическом комбинате: когда кoмбинат закрылся, а Гельмут и тысячи таких, как он, оказались на улице, Гельмут почти три месяца беспробудно пил шнапс, а потом попытался-таки взять себя в руки, но все, на что его хватило, – это уехать в Берлин и устроиться там после долгих скитаний продавцом в магазин электротоваров. Там они и столкнулись на прошлое Рождество, когда приехавший домой Кристоф заходил туда в поисках подарков родственникам. Гельмут похудел, осунулся и выглядел явно не в своей тарелке.

– Я вовсе не хотел уезжать из Халле. У меня дома мама осталась одна, у неё рак. Ухаживать за ней некому. Но если бы я сидел дома на пособии, нечем было бы платить за её частное лечение, а это – её последняя надежда. Я для этого взял в банке ссуду и вот теперь ее отрабатываю – объяснил он Кристофу.

– Ну что же ты так, друг? Надо было заранее побеспокоиться о частной страховке. Вот у меня, например, все продумано: страховка, пенсия…, – покачал головой Кристоф.