Именно с той поры я стала частенько останавливаться у Финнулы и Финтана, когда бывала в Дублине. И очень привязалась к ним обоим. В Финтане мне импонировало его невозмутимое спокойствие; то, как терпелив он был со своими детьми, как много времени уделял им (он готовил им завтрак по утрам и отводил их в школу, пока Финнула отсыпалась). Дети у него были поздние – ему уже было далеко за 40, когда они родились. Это не редкость среди ирландских республиканцев, которые по многу лет проводили за решеткой. Младший его ребенок, рыжеголовый мальчик с очень пытливым умом, интересовался уже тогда военной историей и целыми днями играл в солдатиков. Совершенно для современного ребенка поразительно – он любил читать книжки! Причем не какие-нибудь комиксы, а книжки серьезные. И задавал потом такие вопросы на политические темы, что даже я не всегда сразу знала, что ему на них ответить. Сейчас этот парень заканчивает среднюю школу и уже организовал у себя в классе коммунистический кружок. Еще более удивительно, что ему удалось объединить вокруг себя ребят на этой почве- в наше-то время, переполненное глупыми компьютерными играми и всякими «happy slapping ”! Значит, у него есть такие задатки организатора, а у молодых людей есть в такой организации потребность. У себя в школе они первым делом организовали бойкот «Кока Коле». Таким его воспитал именно Финтан.
Однажды мы провели целый вечер у Финнулы за интереснейшим разговодом о том, какие именно ошибки были допущены в СССР, и как их можно предотвратить в других странах в будущем. Дискуссия шла в дружеских тонах, не во враждебных, и поэтому я нормально относилась к такой критике. Мы просто вместе искали ответа на одни и те же вопросы. Финтан предлагал создать для подконтрольности партии народу специальный орган – вроде народного контроля, только наделенный еще большими полномочиями. Который сам тоже был бы под контролем населения. Стала партия зарываться – народ через эту организацию срочно меняет кадры, отзывая одних и предлагая других кандидатов…. Все мы сошлись в одном – для того, чтобы социализм работал на практике, прежде всего, необходимо, чтобы сами люди, мы все не были равнодушными к тому, что происходит вокруг нас! Не ждали, когда кто-то другой что-то предложит, не бегали бы с собраний, отдавая их на откуп профессиональным болтунам.
У Финтана очень пытливый ум. И вот это – главная черта, позволяющая отличить республиканца- «армейца» от шиннера гражданского: серьезность, в отличие от так часто свойственной ирландцам поверхностности. Серьезный, вдумчивый подход к любому делу, живой, глубокий интерес к людям – и немногословность. Тот, кто кричит на каждом километре, что он состоит в ИРА, на самом деле на 200% не имеет к ней никакого отношения.
Через некоторое время я просто научилась чувствовать, кто из моих новых знакомых в ней состоял, а кто- нет. Я не смогу выразить словами, как, но я это теперь просто знала. Например, Дермот – да, а Дуглас – уже нет. Естественно, такие вещи тоже не спрашивают.
****
… В одно холодное и мокрое зимнее воскресенье я сидела за компьютером в своей комнате, обрабатывая очередной репортаж. Работа шла нелегко, много приходилось переделывать, и я про себя потихоньку ругалась, когда раздался достаточно громкий взрыв.
Помню, что я очень удивилась – не испугалась, а именно удивилась – и про себя подумала: «А ведь это похоже на бомбу!»
Это и была бомба: в гости к нашей соседке приехал ее зять – наркоделец, тот самый, которого уже предупреждали. В первый раз его спасло, что у него были какие-то республиканские родственники, которые замолвили за него словечко. Но он и не думал завязывать со своми темными делишками. Вместо этого он стал заниматься кикбоксингом, и когда ему пришли наломать бока, он отбился. Через некоторое время ему прислали черную метку, но он уже поверил в собственную неуязвимость и никуда не стал уезжать. В тот день кто-то подложил ему на крышу машины самодельное взрывное устройство. Он вовремя его увидел, когда уезжал от тещи, швырнул на землю и… остался жив-здовов и невредим, как тот мальчик Вася Бородин в стихах у Михалкова .
Через полчаса приехала полиция, нас всех выгнали из домов прямо под дождь и начали с фонариками (потому что уже темнело) прочесывать окрестности. Мы бродили с Лизиной инвалидской коляской вокруг закрытого магазина и ругались теперь уже в голос, потому что никто не мог нам сказать, сколько это продлится.
– А я видела их, – сказала вдруг мама.
– Кого – их?
– Ну, ваших мальчиков. Я этих не знаю, они нездешние, но я сразу поняла, кто они. Они прошли у нас мимо задней калитки где-то за полчаса до взрыва. Такие симпатичные ребята, в длинных плащах.
– Смотри не говори никому. Это тебе не наша милиция и не такая ситуация, как у нас дома раньше было…
– Как я могу сказать, я языка не знаю? Да и я тут насмотрелась, что такие, как этот тип, вытворяют, и как здешняя полиция работает. Так что успокойся.
–
Увидев по телевизору, что возле моего дома взорвалась бомба, Дермот очень напугался и сразу мне позвонил.
– Ты уверена, что это не в твой адрес было?
– Абсолютно!- успокоила я его. Мы с мамой потом записали на видео из новостей, как полицаи цепочкой у нас перед домом на лужайке ищут взрывчатку. Дома своим будем показывать, а то нам не поверят.
А того наркодельца все равно отправили на тот свет, через год. Прямо на мой день рождения. Сколь веревочке ни виться… Местные газеты написали о нем все как есть – ведь даже Вэнди, и та знала, что он торговал наркотой.
– He was a bad rascal !- таков был ее вердикт. Его вдова – дочь моей соседки, – долго бушевала, грозилась засудить газеты за клевету, но, конечно, так этого и не сделала: ведь вся деревня знала, что это была правда. И если бы журналисты начали копать, откуда у простого слесаря было несколько собственных домов в разных деревнях….
Зато дублинские антиреспубликанские газеты отличились – обрисовали его чуть ли не героем, спортсменом, который собирался якобы участвовать чуть ли не в Олимпийских играх, и т.п. Хотя спортом он занимался только чтобы защитить в случае надобности собственную шкуру: он занимался кикбоксингом. Тьфу ты, господи! Теперь ведь его тоже в книжки занесут как «политическую жертву конфликта» – как это обычно делается в «правовых» государствах, где полиция смотрит столько времени сквозь пальцы на то, как он и ему подобные травят наркотой местных детей. Тут поневоле еще раз призадумаешься о том, насколько «политическими» и «невинными» были «жертвы репрессий» в нашей собственной стране – хотя бы потому уже, что пишут о них журналисты с точно такими же взглядами, как эти дублинские.
И чем дальше, тем больше мне захотелось увидеть своими глазами то, о чем подобные газеты пишут. Финтан помог мне, указав, к кому для этого обратиться. Первым делом я захотела увидеть Гарвахи Роуд в Портадауне. Драмкри – то есть, то, что Джеффри с приятелями воспринимали как ежегодное развлечение. Но для этого надо было ждать июля – времени оранжистских парадов, которое здесь и католики, и многие даже протестанты , не сговариваясь, дружно называют «глупым сезоном»- “ silly season”.
****
Вообще-то парады начинаются сразу после Пасхи и длятся с перерывами до декабря. Но самые важные из них проводятся в канун годовщины битвы при Бойне, в которой в июле 1690 года протестанты под предводительством Вильгельма Оранского (он же «король Билли») разгромили католиков короля Якова (Джеймса). С тех пор протестанты ежегодно «указывают католикам на их место».
На Гарвахи Роуд я отправилась вместе с Патрицией – адвокатом её жителей, бесстрашно заменившей убитую лоялистами в 1999 году Розмари Нельсон. Быть адвокатом-правозащитником в Северной Ирландии – это вам не гостевать в шикарных отелях и ужинать в компании поющих ольстерских констеблей, как поступали здесь “правозащитники” нашего, отечественного производства.
Патриция ждет меня на вокзале. Маленькая, круглая женщина с тонкими, острыми чертами лица и несколькими пакетами в руках, словно она только что вышла из магазина, она совсем не похожа внешне на героиню.
