— Я бы молчал, — мрачно заверил Вальзаар, — если бы из тебя каждое слово не приходилось тянуть клещами.

— Обмен любезностями, — оценил Альвеомир умилённым тоном. Сегодня он был не в меру оживлён.

— Тюуне, ты в самом деле мог бы выражаться ясно, а не плавать вокруг да около, — тем временем взялся поучать своего кё-а-кьё один из свиты.

Ю поднял бровь, но наставлению внял:

— Саели, — начал он слегка пристыжено, — когда Кэльгёме чудом не разбился в птицекрушении, трудно было описать мою злость на твоего родича и всех вас. Я даже собирался, в горячке, вызвать его на дуэль.

— Сомневаюсь, что ты бы победил, — не удержался Вальзаар. — И поэтому взялся Люур?

Раньше, нежели Хётиё успели отреагировать, Альвеомир резко потребовал.

— Наклонись ко мне!

Саели, удивлённый, повиновался и вздрогнул, получив затрещину.

— Молчи и слушай, — озвучило другое дитя Мирэйю. — Гениальные догадки завели нас туда, где мы есть.

Юфльхейм, остыв — от удивления —, вдруг дружелюбно хмыкнул:

— Оказывается, у нас есть что-то общее, — и тотчас продолжил. — Люур не брался. Я убеждён, что сам Мэйя Аведа не хотел того, что он сделал. Для меня, да даже для Сэф загадка, с чего он кинулся на их полукровку, живущего у вас.

Вальзаар вздохнул, уставился на воду перед собой:

— Преакс-Дан мог ему что-нибудь предсказать. Я думаю, так и было. А ничего хорошего он ещё ни разу не предсказывал.

— Люур не настолько глуп, чтобы думать, будто изменит грядущее, убив провидца.

Саели не хотел спорить. Ограничился было недоумённым жестом, но потом всё же добавил:

— По-твоему, напасть на дитя семьи, чьей поддержкой его кё-а-кьё приехал заручиться — умнее?

Вопрос поставил Ю в тупик. В конце концов, он открыто улыбнулся и признал:

— Как-то не думал об этом. Не знаю. Выходит, в сравнении с Люуром — я просто образец самоконтроля.

— Мы его скрутили и никуда не пускали, пока дурь не прошла, — тотчас подтвердил один из Хётиё. — Воистину образец.

Свита Юфльхейма заулыбалась как один, определённо что-то вспомнив. Их кё-а-кьё попытался не смутиться.

— Это они к лучшему сделали, — пряча улыбку, заметил Вальзаар.

— Я знаю, — вздохнул Ю. — Так вот, Сюрфюс — не виноват.

Ничто не предвещало столь резкий переход к главной новости после длительного вступления, и Саели не сразу смог её полностью осознать. А когда убедился, что ему не послышалось, уставился на Хётиё, пытаясь заглянуть ему в душу.

— Ты уверен? — спросил он, наконец.

— О, — тот улыбнулся с грустным пониманием, — я тоже не поверил. Тем более, что мне об этом поведало письмо. От человека.

— И поэтому ты с ним встретился?

Юфльхейм замялся:

— Хм, в конце концов, да. А поначалу… — поборовшись с собой пару секунд, он признался, — я хотел вызвать его на дуэль.

Вальзаар молча поднял брови. Ю продолжил:

— Двойная наглость: писать лично мне, кё-а-кьё Хётиё. Какой-то человек, будь он хоть трижды уванг! И при этом ещё врать, да так незатейливо, словно я последний олух в подлунном мире.

— Что остановило? Кроме приближённых.

— Кэльгёме, — какое-то время Юфльхейм молчал, точно и не собирался ничего добавлять. Но на сей раз Вальзаар терпеливо ждал, и Хётиё, вернувшись из своих облаков, закончил: — Я так неистовствовал, что многие сбежались. В том числе и он. К слову, с того самого происшествия, он ушёл в себя. Мы думали, от унижения или испуга. Даже аадъё не удавалось вызвать его на откровенность, и мы решили довериться лучшему лекарю. Я говорю о времени. Если станет хуже, тогда бить тревогу. Но, как оказалось, угнетало моего родича то, о чём никто из нас не подумал: он хранил тайну от всей семьи. Не знаю, боялся он или уже хотел, чтобы всё как-то вышло наружу, но что-то его подтолкнуло. Представь, я схожу с ума, попадись мне только этот человек — разорву на кусочки, и в общей кутерьме раздаётся голос младшего родича.

— Ты — поэт, — хмыкнул Вальзаар. — И какова же правда?

Ю тонко улыбнулся:

— Правда в том, что твоего Сюрфюса не было на базе, когда прибыли какие-то люди с приказом Даэа, выбрали Кэльгёме и того штирийца, которого твой родич назначил старшим в двойке. Им велели выполнить испытательный полёт. И дали птицу, новую, очень похожую на ту, которую на днях привозил показать разводчик. Кэльгёме припомнил, что он ещё тогда волновался, не был доволен работой. Женщина, их командир, с приказом спорить не стала. Набрали высоту нормально, даже быстрее обычного, начали выполнять фигуры пилотажа, как вдруг увидели сигнал «Лети ко мне». Опять же птица послушно устремилась, куда велели. Прекрасная маневренность, управляемость. Они рассмотрели, что навстречу летит птица твоего родича. И тут вдруг — Кэльгёме утверждает, что не по вине пилота — их птица перестаёт махать крыльями. Они срывают в … как это называется? В общем, летят камнем к земле. Мне кажется, где-то здесь и кроется то, что мой родич так не хотел признавать. Может быть, то, что человек не виноват: он сделал всё, что сделал бы на его месте Кэльгёме. Ему удалось заставить птицу снова лететь. Сюрфюс не сбивал их, как сказали. Да, его птица атаковала их птицу, но та второй раз сорвалась в падение не из-за его атаки, а за мгновения до неё. И это случилось не по вине человека также. Второй раз птица рухнула потому, что умерла. Если бы её тело не расшиблось так, что всё смешалось, причину можно было бы установить. А сейчас ничего не докажешь, но своему родичу я верю. Уж человека ему выгораживать незачем, более того, хладнокровие штирийца уязвляет Кэльгёме. Он признал, что, будь пилотом сам, мог бы и не покинуть птицу — мог бы в увлечении чувствами не заметить или заметить поздно, что она мертва. А человек, когда твой сородич едва не ценой своей жизни дал им шанс спастись, верно оценил ситуацию.

Вальзаар долго молчал, осмысляя, затем спросил:

— Зачем же ты встречался с увангом?

Ю загадочно опустил ресницы, но молвил серьёзно:

— Услышать историю от него. Для верности. И передать благодарность его родственнику. Разве он не заслужил?

Лёд был сломан. Разговор двух кё-а-кьё сделался безыскусней, приветливей. Прекрасными ночью, водой и обществом, не скрывая, наслаждались. Отбросив на время проблемы и тревоги, принялись вспоминать забавные случаи, справлялись об аадъё, урождённых одной семьи, а живущих в другой. Делились описаниями замеченных красот, историями о том, что приключалось с родичами, чем удавалось им помочь, а чем не удавалось, говорили о своих ошибках и их цене. Признавали, что на чужом опыте едва ли кто учится. Сравнивали наследственную власть у людей с переходящей у Сил'ан. Государственное право, основанное на законах, и следование заветам предков. Само понятие справедливости у Сил'ан и людей. Почти любой разговор, с чего бы он ни начинался, обычно заканчивался именно на людях. Эта тема была и надоевшей, и любопытной, и неисчерпаемой одновременно.

— Я повторю, что сказал о людской справедливости сам человек, — предложил Юфльхейм. Его роднило с Мэйя Аведа пристрастие к чтению человеческих сочинений. — Справедливо подчиняться справедливости, невозможно не подчиняться силе. Справедливость, не поддержанная силой, немощна…

— Всё так, — согласился Сил'ан из Биё. — История с Сюрфюсом это ясно показала.

— …сила, не поддержанная справедливостью, тиранична, — тут Ю сам прервал свою речь, подмигнув Вальзаару: — Повод задуматься, верно?

— Читай дальше, — распорядился тот.

— Бессильная справедливость неизменно будет встречать сопротивление, потому что дурные люди никогда не переведутся на свете…

На это тотчас вспомнили изречение:

— В политике условились в том, что право без силы есть отрицательная ценность.

— …несправедливая сила всегда будет вызывать возмущение, — Ю усмехнулся. — Да уж, надеюсь. Значит, нужно силу объединить со справедливостью и либо справедливость сделать сильной, либо силу — справедливой.

— Второе, — выбрал Альвеомир.

Юфльхейм согласился: