Вновь забилась ритмичная музыка, дитя гитарных струн, красный свет окутал танцующие пары. Всеобщий герой уселся рядом с Нэрэи — прямо напротив Хина, даже не подумав испросить позволения. Он не сводил глаз с Сил'ан — тому это явно льстило —, и правитель решил, что незнакомого человека танцор, увлечённый предметом страсти, мог просто не заметить.

— Астор, — всё так же глядя мимо, изрёк мужчина.

Одезри молчал, ожидая ответа Нэрэи. Тот какое-то время с лукавым видом позволял герою любоваться собой, потом сияющие мягким светом очи обратились к Хину. Тёмные густые брови — совсем непохожие на узкие линии, тщательно нарисованные на маске — поднялись, придавая гармоничному лицу доброжелательный, но насмешливый вид. Одезри невольно сам засмотрелся, не столько восхищаясь красотой, сколько сравнивая. Нечеловеческий разрез глаз у Нэрэи лишь угадывался, нос не был ни пытливо-длинным, ни остро-любопытным. Скорее уж кокетливый носик. Губы — полные, чувственные, тоже совсем другие, чем у Келефа.

Правитель вздрогнул, ощутив щекой прикосновение пальцев, затянутых в бархат. Тотчас нахлынули музыка, шум, голоса, забытые за созерцанием. Нэрэи подался вперёд и, усмехнувшись, спросил:

— Уже передумал — искать?

В тот же миг, словно мираж развеялся, видение исчезло. Сил'ан сидел ровно, как и прежде. Одезри поневоле усомнился: прикосновение и слова — не привиделись ли? Он не ответил. Нэрэи и не дал бы ему вставить слово — тут же снисходительно подсказал:

— Астор — владелец клуба. Где там твоя вежливость?

Танцор низко, глубоко рассмеялся.

— Ты его пугаешь, любовь моя, — пожурил он.

Мимолётный поцелуй. Хина приковал к себе взгляд Сил'ан, ничуть не изменившийся: весёлый и в то же время равнодушный, даже чуть раздосадованный. Нэрэи ждал, когда его освободят, ему не терпелось что-то сказать — пошутить ли над ухажёром, посмеяться ли вновь над недотёпой-летнем? Только отчего ж тогда, со своим превосходством в реакции, он не уклонился и не помешал?

Астор оторвался от манящих губ и даже заметил Хина.

— Что с тобой? — спросил он с безграничным удивлением.

Правитель молча поднялся.

Холодный ветер бил в лицо, от одного вида серого, низкого неба делалось не по себе — вспоминалась гроза в горах. Что и говорить, неудачная погода для праздника.

Одезри быстро продрог, но и не думал возвращаться. Он настойчиво плутал по каменным дебрям, считая шаги, запоминая приметы, стараясь не потерять направление. Наконец, удача улыбнулась ему: впереди показалась безлюдная древняя площадь. Хин хмыкнул и одобрительно кивнул самому себе, но тотчас насторожился, невольно схватившись за нож: из-за уродливого памятника медленно и беззвучно, словно в дурном сне, выплыл Нэрэи. Для полноты образа ему оставалось зловеще взвыть: «От меня не сбежишь, не скроешься…»

Вместо этого Сил'ан вновь похвалил неведомую зверушку:

— Молодец, — маска улыбалась.

Правитель убрал оружие.

— Астора ты озадачил, — поведало непостижимое создание, усаживаясь на ступени. Подумав, похлопало ладонью рядом с собой.

Хин узнал этот жест — первый урок игры на клавесине — и невесело улыбнулся.

— Не кусаюсь, — заверил Нэрэи. Похлопал ладонью снова. — Иди сюда. Что — напугало? Я не понимаю, но если ты скажешь — больше не буду. Я не понимаю, — он повторился. — Мне казалось, ты всё знаешь, и вряд ли я чем-то тебя удивлю. Чего вы не делали?

Одезри уступил просьбе. Глаза Сил'ан сразу успокоились, потеплели.

— Кто: мы? — уточнил Хин, но догадался раньше ответа. Речь путалась: — Чего не делали? Так не танцевали — это точно. Ты не понимаешь? — переспросил он, иронизируя, сделав упор на местоимение. — Это я не понимаю: как вообще возможно всё, что вы там вытворяли!

Маска по-прежнему улыбалась. Нэрэи легко поднялся, отплыл на пару шагов:

— А именно?

Одезри зло фыркнул:

— Как человек может вас удержать? Вы же тяжёлые как…

Он осёкся. Нэрэи грациозно откинулся и повис в воздухе без всякой опоры, в позе, немыслимой для лучших акробатов.

— Так что ли? — невинно вопросил Сил'ан, вдоволь насладившись эффектом.

Правитель потёр лоб, медленно опустил руку, всё ещё не в силах рассмеяться. Гнев утих, подступало недоумение, досада как на собственную глупость, так и на того, кто мог всё объяснить и не объяснил. Не захотел? Какая у него была причина?

Дитя Океана и Лун спустилось на землю и подплыло ближе.

— И как я не догадался? — пробормотал Хин. — Но выглядело…

— Естественно, — с гордостью подсказал Нэрэи. — Знаю. Мы четверть века танцуем вместе, если тебя утешит.

Правитель задумался, подперев кулаком подбородок.

— А поцелуй? — спросил он, наконец, уже спокойно.

— Нет, это по-настоящему, — заверил Сил'ан, опускаясь на ступени. — Я объясню. Астор мне интересен, но его линии не изменяются. Он тоже давно увлёкся мной, и мы договорились: его фантазии исполнятся, когда он решит, что время пришло. Утратив интерес, я уже не смогу с ним танцевать.

Хин тихо вздохнул, не поднимая головы:

— Передай ему мои извинения. Знаю, это очень по-человечески.

— Может, сам с ним поговоришь? — улыбчиво прищурившись, предложил Нэрэи. — Ты ведь хочешь произвести на меня впечатление храбреца? — он выждал немного, не ожидая ответа, а лишь чтобы оставить тему позади. — Что ещё тебе рассказать?

— Почему обмен не происходит при касании?

— О, — протянул Сил'ан удивлённо. — Очень просто: я запрещаю обмен со своей стороны. Это не труднее, чем тебе — поднять руку. Хотя больше похоже на задержку дыхания — слишком велик соблазн всё же вдохнуть, — он помолчал, а потом заключил: — Вижу, мой родич превзошёл сам себя. А ведь вы семнадцать лет были рядом, чуть ли не изо дня в день. Он мне даже рассказывал о тебе. Кто бы мог подумать…

— Подумать: что? — уточнил правитель.

Нэрэи хмыкнул:

— Ты меня за язык не лови. Многое, — он наклонился, заглядывая Хину в лицо. — Всё ещё хочешь его найти?

Одезри покачал головой:

— Сначала объясни последнее: какая между вами и людьми возможна близость? Я не представляю.

Нэрэи весело рассмеялся:

— Никакая, Хин. Всё возможное ты только что увидел.

— А дочери Основателя?

— Даже из головы выбрось! История отдельная и жуткая.

— А чего тогда так жаждет Астор?

Нэрэи хитро прищурился:

— Я же честно сказал: исполнения фантазий.

Хин поднял голову. Сил'ан развёл руками:

— Хорошо. Представь, что все твои желания — какие угодно, самые невероятные и несбыточные — исполнятся сейчас. Исполнятся совершенно как наяву, ты не сможешь отличить. Но не наяву. Представь, каково это: испытать всё, чего жаждешь. Мне нужно лишь прикоснуться к тебе, и ты сможешь, например, пережить момент славы и триумфа над врагами или заполучить любую женщину, скажем, саму Даэа. И она будет такой, какой ты её представляешь, и так станет ласкать тебя и откликаться на твои ласки, как ты мечтаешь. Ведь не я буду создавать фантазии, я лишь вдохну в них жизнь. Если Астор мечтает обо мне, в его фантазии я стану женщиной, которой он сможет обладать. Такова человеческая природа — вы всюду представляете себя: свои два пола, свою способность чувствовать, манеру мыслить. Ему не стоило бы ждать, он увидит меня с любым из нас. И тебе ради такой цели искать моего родича необязательно.

Одезри улыбнулся:

— Цели у меня другие. А ты не боишься раскрывать секрет?

Нэрэи одарил его шаловливым взглядом, потом с искренним удивлением спросил:

— Чего бояться, Хин? Люди курят дурман, а в Осени — и другие наркотики. Нас там нет, — его тон постепенно сделался серьёзным. — Осены понимают, что веселящая трава губит их, сводит в могилу — по их же выражению. Думаешь, они отказываются от неё из-за этого? О нет, люди ищут наслаждений, этот стимул сильнее даже страха. Мы можем дать им больше, чем любой дурман. Подумай сам, мы — всемогущи. И ничего не берём взамен, даже элементы: находим, повторяем, но не похищаем у вас. И что людей остановит? Выдумай любые ужасы, хоть законом запрети, они всё равно будут пробираться тайно, как те подростки, что умирают от радужного зелья в вонючих притонах.