2-я стрелковая дивизия заняла исходное положение на отлогом берегу р. Нарев, в кустах имелись выемки-ямы, где мы и разместились. Всякое движение днем было запрещено, костров не разводили, пища доставлялась один раз в сутки ночью. Вот тут-то и пригодились польские кулечки. А на противоположном обрывистом берегу, усеянном огневыми точками, сидели фашисты. Берег казался нам неприступной крепостью, стена стеной.

24 января наша артиллерия начала «перепахивать» передний край противника. Артподготовка продолжалась в течение нескольких часов. Не выдержав такого ураганного огня, фашисты отошли, так и не сделав по нам ни одного выстрела. Наши пехотинцы с большим трудом карабкались в гору, обозы и артиллерия были затянуты на высокий берег с помощью трактора и длинного стального троса.

Наконец-то мы вошли в пределы Восточной Пруссии, откуда пришла к нам война, принесшая столько страданий нашему народу!

На горе стоял небольшой городок Визна, жители оставили его до нашего прихода, несколько домов горело.

Часть батальона связи была впереди вместе с полками. Солдаты поймали оставленную немцами корову, забили ее, стали готовить обед. Один из солдат подоил другую корову, молоко, которого не видели несколько лет, всем очень понравилось. Кто-то в подвале обнаружил разное варенье, все лакомились, я выбрал себе земляничное. Во многих домах, в кладовках, стояли мешки с белой мукой, с рисом и сахаром, нашлись ящики с мясными консервами.

Следует сказать, что консервы были американскими, на банках — «Нью-Йорк», «Чикаго». Эти торгаши, видимо, снабжали не только нас, своих союзников, но и врагов. Мы знали, что в Западной Германии население голодает, а почему же в Пруссии изобилие продуктов? На этот вопрос никто не смог ответить, лишь слышались хлесткие определения, вроде «продажные души», и прочие эпитеты в адрес союзников.

Вечерело, после обеда и небольшого отдыха наш обоз двинулся дальше. Мой заместитель по политической части капитан Абишев попросил разрешения ехать на полуторке, шофер Леня Скибицкий взял его с собой. Мы расстались, как оказалось, почти на целый месяц.

Сильный ветер, метель, дорогу замело, но в темноте мы ее и так потеряли и двигались по азимуту. Люди не спали больше трех суток, валились с ног от усталости, лошади отказывались идти. Мы шли вдоль провода, протянутого батальоном, изредка включались в линию. Вовремя одного из таких включений узнали, что город Иоганис-бург занят нашей дивизией и полки располагаются на ночлег Но до города еще 8-10 км, а люди окончательно выбились из сил.

В темноте обозначились очертания каких-то строений, необходимо разведать. Беру с собой командира взвода лейтенанта Гутиева X. Т., осетина по национальности и отчаянной смелости человека, и еще одного крепкого солдата. Оказалось, мы наткнулись на лесопильный заводик. Со всеми предосторожностями зашли в дом. Контора из 2 комнат, еще 3 жилых комнаты, видимо, хозяин или управляющий жили здесь, и, самое главное, большой крытый двор. Вернулись обратно к обозу, люди и лошади лежали на снегу, даже часовые спали. Включившись в линию, попросил разрешения переночевать на заводе. Разрешение получено. Войдя в помещение, случайно задел выключатель, загорелся свет! Оказывается, немецкие электрики в Иоганисбурге продолжали работать, теперь уже для нас.

К 8 утра мы были в Иоганисбурге, заканчивался завтрак. А через час дивизия уже выступила из города, но здесь была совершена непростительная ошибка. После ухода советских войск весь город занялся огнем. Подожгли его наши бойцы, мстя фашистам за кровь и слезы своих родных и близких. В тот момент они не отдавали себе отчета, что наши тылы, госпитали, штабы армий остаются в чистом поле без укрытия. Жажда мести поглотила все. Эта вакханалия продолжалась четыре дня, оставляя населенный пункт, солдаты сжигали все дома. Понадобился строжайший приказ Ставки Верховного главнокомандования, который позволил навести должный порядок.

В связи с этими событиями следует сказать пару слов о солдате нашего конного взвода Андрее Потахове. Через 2–3 дня после ознакомления всего личного состава с приказом о поджогах, является ко мне Потахов и просит разрешения сжечь 2-этажный дом, стоящий несколько в стороне от поселка. Разъясняю Потахову смысл приказа — за поджог расстрел на месте — и отправляю его обратно.

Чтобы правильно понять маниакальное стремление солдата сжечь хотя бы один немецкий дом, надо знать, что вся оказавшаяся в оккупации семья Потахова: отец, мать, два брата и сестра была расстреляна фашистами. Потахов служил у нас посыльным и возил в штаб дивизии и обратно совершенно секретную почту. Он настойчиво требовал перевести его в полк, чтобы лично уничтожать фашистов, однако интересы дела не позволяли мне отпустить его в пехоту.

А тот дом все же сгорел. После штурма Кенигсберга сияющий и довольный Потахов признался, что вопреки приказу дом он все-таки спалил. Можно ли осудить его за это?

После взятия Иоганисбурга 2-я стрелковая дивизия наступала в направлении Мазурских озер и болот. Бои были жестокие, приходилось преодолевать много укрепленных районов, огневых точек, водных преград, по сути дела, все хутора являлись крепостями.

Фашисты рассчитывали, что Восточная Пруссия станет для Третьего рейха тем рубежом, который не сможет преодолеть ни один советский солдат. Особо они уповали на сложнейшую систему укрепрайона Мазурских озер. Немцы были уверены, что здесь они смогут отсидеться, а когда Советская Армия будет обескровлена, они снова перейдут в наступление. Следует напомнить, что в районе Мазурских озер находится небольшой городок Растенбург (ныне Кентин — Польша), а вблизи этого Растенбурга была расположена ставка Гитлера. Фашисты называли ее «Воль-фшанце» (волчье логово). Чтобы не допустить ее захвата советскими войсками, немцы сами взорвали это сооружение.

В ночь на 27 января, день начала наступления, погода нам благоприятствовала. Мела жуткая метель, и дул ураганной силы ветер. Северянам такая погода не в диковинку, а вот фашистам приходилось туго.

Командующий 81-м стрелковым корпусом генерал-лейтенант Захаров в 22–00 позвонил командиру 2-й стрелковой дивизии полковнику Перевозникову: «Если сегодня ночью ваша дивизия захватит лежащий перед вами район, считайте, что дневная задача завтрашнего дня будет вами выполнена».

Получив приказ о наступлении, комдив Перевозников, начальник штаба Турьян и начальник политотдела Кустов приняли решение поставить на острие удара 13-й стрелковый полк под командованием Коженкова Ф. Ф. (начальник штаба Абросимов В. Ф.). Этот полк неоднократно демонстрировал хорошую подготовку и боевую выучку в сложнейших условиях, а оба офицера отличались отвагой и храбростью.

Решили отказаться от артподготовки, так как артиллерийская канонада в ночное время могла лишь насторожить противника и обнаружить наши намерения. Да и видимости не было никакой, поэтому в той операции 164-й артполк под командованием полковника Скучарова В. А. участия не принимал, в боевых порядках пехоты находились только корректировщики-артиллеристы.

Вперед пошла наша разведка, одетая в белые халаты. Разведчики действовали смело и решительно, засекали все действия противника и информировали свою пехоту и командование. Данные разведки (командир разведроты Филиппов) через разведотдел дивизии (начальник разведки майор Горбатенко) немедленно докладывались в штаб 81 — го стрелкового корпуса.

Расчет делался на внезапность и точные данные разведки. После краткого партийно-комсомольского собрания и ознакомления с боевой задачей личный состав 13-го полка, воспользовавшись темнотой и ураганным ветром, незамеченный противником подобрался к передней линии обороны врага. Фашисты были захвачены врасплох. Наша пехота действует мелкими группами, передвигаясь ползком по глубокому снегу, она блокирует бункеры, указываемые разведчиками, прорывает первую линию обороны и быстро проникает между дотами в тыл противника. За 13-м стрелковым полком в бой введены 200-й и 261-й полки. Развивая успех, командующий 81-м стрелковым корпусом бросает в прорыв 307-ю и 343-ю стрелковые дивизии.