Нельзя наказывать человека, пока его вина не доказана, подумал он, наблюдая, как она поднимается по лестнице. Он резко оборвал свои мысли, так как, несмотря на отсутствие доказательств, испытывал чувство жестокого разочарования в Ливви.

Ливви поднялась на второй этаж и остановилась, чтобы перевести дыхание. Она вдруг занервничала, и ей стало трудно дышать. Она вынула пудреницу и в зеркальце на крышке внимательно осмотрела лицо. Потом откинула волосы со лба и затянула их в простой узел на затылке. Так она почувствовала себя собранней и строже. Если ты хочешь чего-то добиться, то надо использовать весь арсенал, подумала она, пока закрывала пудреницу и убирала ее в сумку. Потом она побранила себя за неуверенность, чувствуя, что пламя надежды, горевшее с утра, стало затухать. Но обратной дороги не было, поэтому она сделала глубокий вдох и распахнула дверь в помещение «Тэйк файв».

– Ах, Ливви. – Билл моментально вскочил, когда она вошла, казалось, что он был предупрежден о ее появлении и нервно ожидал ее. Он быстро подошел к ней, легко коснулся губами ее щеки и повел к своему месту. Она обратила внимание на внезапную тишину в комнате и смотрела вперед, стараясь не замечать сгущавшейся атмосферы смущения и растерянности.

Они подошли к столу Билла. Он неловко предложил ей стул:

– Кофе? Чай?

Ливви сбросила пальто и стала наблюдать, как Билл перебирает бумаги на столе, скрывая свое смущение. Она упала духом, и утренняя решимость исчезла. Ей захотелось плакать.

– Благодарю, я ничего не хочу. Мне хотелось бы выяснить, как продвигается наша работа.

Билл с удрученным видом опустился на стул и покачал головой. Ливви вся сжалась в ожидании неприятностей.

– Мы работаем над новой серией программ… с Амандой Данн.

– Аманда Данн! – Она откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на него. – Но ведь она…

Он быстро прервал ее.

– Она была привлечена по необходимости… Нам была нужна срочная замена. Извини.

– Итак, это означает, что я вышвырнута из программы?

Он кивнул.

– И?

– И Джек Парсонс хочет тебя видеть наверху. Он звонил, когда узнал, что ты здесь.

– О! – Ливви смотрела на колени, сопротивляясь желанию заплакать. Она без особых переживаний сделала головокружительную карьеру и никогда не была в такой ситуации, как сейчас. Она вонзила ногти в ладонь, и боль заставила ее взять себя в руки. Слезы высохли, не успев пролиться. Она снова подняла глаза на Билла и потянулась за своим пальто.

– Ты мог бы мне рассказать об этом раньше, когда я звонила.

Билл опустил глаза:

– Я пытался спорить из-за тебя, но все это было глупо и бесполезно. Я не хотел тебе ничего говорить, пока я боролся.

Слезы, которым Ливви не дала пролиться, снова наполнили глаза. Болезненный ком встал в горле.

– Благодарю, – с трудом прошептала она. Затем встала, надела пальто и пошла к двери. Билл пошел проводить ее, по пути она улыбнулась бывшим коллегам. В коридоре Билл поцеловал ее: – Сэм будет огорчена, что не увиделась с тобой.

Ливви пожала плечами, и Билл обнял ее за плечи.

– Она действительно будет огорчена. – Продолжая держать ее за плечи, он сказал: – Послушай, если тебе будет что-то нужно…

Ливви прервала его резко.

– Да, я знаю. Спасибо. – Она отошла и нажала кнопку лифта: – Иди! Возвращайся к своему столу, у тебя много работы.

– Пока, Ливви. Удачи тебе.

– Прощай, Билл.

– Она смотрела на двери лифта и вытирала пальцем катившиеся слезинки. Когда двери лифта открылись, она вошла в него и стала подниматься на верхний этаж.

– Войдите! – раздалось из-за двери, в которую Ливви осторожно постучала. Повернув ручку, она вошла в угловой кабинет на верхнем этаже городского телевидения и прошла к громадному черному столу из ясеня, стоящему у окна. Она пожала руку Парсонсу, скинула с плеч пальто и села. Глубокий разрез юбки обнажил ее длинные, туго обтянутые черными чулками ноги.

– Ливви, я сочувствую ситуации, в которой вы оказались, – вкрадчиво начал Парсонс. – Вероятно, тебе очень тяжело.

– Да, мне очень тяжело.

– Я понимаю, конечно, понимаю… – Он кивнул и погладил свой дорогой, ручной росписи, шелковый галстук. – Как бы там ни было, боюсь, что все это уже начинает задевать и нашу компанию.

– Действительно? – Ливви выпрямилась, пытаясь выглядеть спокойной и сосредоточившись только на одной мысли: не надо тянуть! Если собираешься уничтожить меня, делай это побыстрее!

– Да, из-за этого мы подыскали замену на «Тэйк файв».

– Да, я поняла это.

– Тогда я уверен, что вы поймете и наше решение, одно из самых трудных, которые нам пришлось принять. С сегодняшнего дня мы разрываем наш контракт.

Ливви молчала. Хотя она и ждала этого, но все же услышанное потрясло ее.

– А что с программой о Дьюсе? Парсонс пожал плечами:

– Сейчас Джеф Риджес и Роджер Хардман редактируют ее. Хардман изменил концепцию передачи и пока использует ваше интервью.

– Я понимаю.

Парсонс снова погладил галстук, давая понять Ливви, что говорить больше не о чем.

– Мой контракт…

– Наши адвокаты разберутся со всеми деталям. Окончательный расчет и копию документа о расторжении контракта вы получите в ближайшие дни.

– Хорошо. – Ливви встала. Она не понимала, как ей это удалось, но она не пожала руку Парсонсу, улыбнулась и пошла к двери. Она шла легкой, элегантной походкой, слегка покачиваясь на высоких каблуках черных туфель ручной работы, оставляя глубокие вмятины на ковре. Не оглядываясь, она вышла из кабинета, улыбнулась секретарю в приемной и направилась к лифту.

Через пять минут она уже вышла на улицу. Закутавшись поплотнее в пальто, она громко окликнула такси и забралась внутрь машины. Дала свой адрес, откинулась на спинку сиденья и тупо уставилась в окно. Мелькающие за стеклом виды вдруг расплылись перед ее глазами: она не сразу поняла, что наконец плачет. Слезы нескончаемым потоком катились по лицу, размазывая весь макияж и оставляя ужасные черные потеки туши.

Когда такси влилось в поток машин, движущихся по Тоттенхэм Корт роуд, Ливви вытерла глаза и привела в порядок лицо. Она задумалась над тем, что ей сказали. Встреча с Дьюсом была единственной вещью, Которая ее сейчас интересовала. Это было ее дитя; она дала идею, пробиралась через амазонские джунгли, чтобы добраться до него; вытерпела от него кучу оскорблений во время встречи; и, наконец, сломала из-за этого всю свою жизнь! И за это городское телевидение передало ее работу кому-то другому, который внесет поправки и выдаст все за свое! И вдобавок этот кто-то за работу, сделанную чужими руками, добьется славы.

– Как они смеют! – воскликнула она в ярости. Водитель посмотрел на нее в зеркало:

– Что-то не так, дорогая?

– О! Ничего! – быстро ответила Ливви, покраснев. Она продолжала смотреть в окно, и водитель не стал допытываться дальше. Когда они двинулись по направлению к Челси под мерное пощелкивание счетчика, жалость к себе и отчаянье стали переходить в злость. И каждый щелчок счетчика увеличивал эту злость. Программа не может выйти без нее – они никогда бы не добрались до Ленни Дьюса без ее усилий! Она комкала носовой платок в руках, и злость продолжала нарастать в ней до тех пор, пока машина резко не затормозила, и Ливви резко бросило вперед. Она с трудом успела зацепиться руками за сиденье, чтобы не упасть.

– О Боже!

– Прошу извинить, дорогая! – Водитель качнул головой на двух студентов-художников, которые, рискуя жизнью, пробежали перед машиной и теперь мчались по тротуару. – Проклятые студенты!

Ливви кивнула, соглашаясь. А потом, все еще сидя на краю сиденья и наклонившись вперед, спросила:

– Это не займет много времени, если мы поедем сейчас в Ченсери Лэйн? – Ливви приняла решение под влиянием момента. Она хотела поехать в контору. Питера и выяснить, есть ли какая-нибудь возможность ей самой заняться программой.

Водитель прищурил глаза:

– Вы хотите ехать в Ченсери Лэйн?