– Прекрати, – закричал Питер и сразу же остановил себя. Он никогда не повышал голоса. – Кто рассказал тебе о залоге? – спросил он спокойно. Ему хотелось прекратить ссору.

– Никто не говорил, – ответила резко Ливви. – Это ведь и так очевидно! Кто еще мог отвалить такую кучу денег?

Питер услышал стук в дверь и увидел Вилсона, который знаками напомнил ему, что пора идти в суд.

– Ливви, я должен идти. Мы обсудим все это позднее.

Но Ливви опять потеряла голову. Питер мог помочь – так сказал Джеймс. И она надеялась на Питера.

Но вчерашняя ситуация повторяется полностью. Питер не собирается помогать никому, кроме самого себя!

– Нет, мы не будем ничего обсуждать, – сказала она горько. – Больше нечего обсуждать. Я только хочу сообщить, что ухожу из вашей жизни и оставляю маму тебе. Все! – Она пронзительно захохотала и, прежде чем Питер успел что-то сказать, повесила трубку. Питер растерянно смотрел на Вилсона, совершенно не зная, что делать.

Ливви вонзила ногти в ладонь и с трудом удержалась от желания грохнуть телефон об пол. Боль и ярость владели всем ее существом. Она молча, глотая слезы, стояла и смотрела на телефон. Звонок в парадную дверь заставил ее вздрогнуть и броситься к домофону.

– Кто?

– Марк Грин из «Индепендента».

– Только этого мне сейчас не хватало! – простонала она.

Открыв замок парадной двери, она помчалась в ванную. Ей стало страшно, когда она увидела себя в зеркале: всклокоченные волосы, измятая одежда, темные круги под глазами и отекшее лицо. Мрачно посмотрев на свое отражение, она стала лихорадочно приводить себя в порядок. Почистив зубы, прополоскав рот, она с трудом стала расчесывать спутанные волосы. В это время раздался звонок в квартиру, и она, не выпуская расческу из рук, побежала к двери. Она распахнула дверь и увидела Марка Грина. Ливви не раз сталкивалась с ним во время работы на телевидении, но они никогда не были хорошо знакомы. Марк поздоровался с ней и представил своего фотографа, Лео. Ливви шире распахнула дверь, и пригласила их войти. Пока они шли в гостиную, взгляд Лео обшаривал каждый сантиметр квартиры, выбирая место для своих будущих съемок. Когда они вошли в комнату, то Ливви заметила, как они внимательно рассматривают ее. Вспыхнув от унижения, она одернула жакет, хорошо понимая тщетность своих усилий. Пытаясь скрыть свои чувства, она предложила приготовить чай или кофе. Но Марк отказался. Он заявил, что их встреча не будет долгой. Его показной профессионализм вызвал тень усмешки на лице Ливви. Не мешало бы слегка осадить его, подумала она, направляясь к дивану.

– С чего ты хочешь начать? – спросила она, стараясь быть вежливой. Но Марк не обращал внимания на ее напряжение. Отводя взгляд от расчески в руках Ливви, он осмотрел гостиную. Великолепное полотно Рауля Дафи привлекло его внимание. Роскошная идея возникла у него в голове.

– Я думаю, что снимем тебя у картины Рауля Дафи, – ответил он.

Ливви совсем растерялась, не зная, что делать. Ей захотелось пойти и переодеться, чтобы не выставлять себя на посмешище.

Грин понимал ее колебания, но ему хотелось побыстрее убраться из квартиры. Его абсолютно не интересовала Ливви – ему нужна была только сенсация. Поэтому он постарался успокоить ее, сказав, что они только ограничатся снимком лица. Он в совершенстве овладел искусством лжи, и это приносило хорошие результаты.

Не давая ей возможности подумать, он попросил ее встать рядом с картиной. Усталая, больная, растерянная и подавленная, Ливви не сопротивлялась. Потом он достал блокнот, ручку, сел за обедненный стол и начал интервью.

– Расскажи мне, что случилось за эти две недели? Кто запутал тебя и кто помогает тебе выпутаться из этой ситуации? – Он посмотрел на ее лицо и добавил: – Давай начнем с твоего приемного отца. Он ведь адвокат, не так ли? Он должно быть сделает все, чтобы помочь тебе!

– Я не хочу говорить о нем! – зло фыркнула Ливви. И в этот момент щелкнула камера. – Давай оставим этот вопрос открытым, Марк. – Ее голос был ледяным, а лицо покраснело от злости.

– Нет проблем, Ливви! – сказал он радостно и начал что-то быстро писать. Он вообще ни о чем не волновался. Его статья будет великолепна.

Джеймс вернулся домой рано. Открыв дверь, он вошел в квартиру и позвал Ливви. Но она не отозвалась. Он прошел в спальню и тяжело вздохнул. Занавеси в спальне были опущены. На столике стоял стакан с вином и пузырек с таблетками. Он взял пузырек, прочитал этикетку, открыл его и пересчитал таблетки. Ливви приняла две штуки. Теперь она опять проспит всю ночь. Джеймс забрал стакан и таблетки, тихо вышел из комнаты и осторожно закрыл за собой дверь. Встав посередине гостиной, он стал внимательно изучать комнату.

Когда он увидел вино и таблетки, ему стало ясно, что квартира для него потеряна. Днем он сам звонил своим приятелям по этому поводу. И они объяснили, что юридически Ливви не имеет на нее никаких прав. Ему не правилось то, что он собирался сделать, но он знал, что это необходимо. Он не хотел просто так расстаться со многими ценными вещами.

Подойдя к телефону, он позвонил Хьюго и рассказал о своем решении. После короткой беседы с Хьюго было вызвано такси. Потом он еще раз обошел гостиную и определил ценность каждой вещи. Собирать вещи Джеймс начал с пейзажа Дафи. Не прошло и часа, как он собрал все ценные вещи и сложил их в большую картонную коробку у двери. Свои личные вещи – сшитые на заказ костюмы, рубашки и всякие мелочи – он уложил в сумку и коричневый чемодан. Когда машина прибыла, он поднял сумки, чемодан, коробку и открыл дверь. Стараясь не шуметь, он тихо закрыл дверь и вызвал лифт. Он сгорал от нетерпения, пока лифт позвякивая медленно полз наверх. Когда лифт оказался на этаже, Джеймс с облегчением открыл дверь металлической клетки, втащил свои вещи и нажал кнопку.

Пауль Робсон сидел за столом и подперев подбородок руками смотрел на выпуск «Индепендента», лежащий перед ним. Его внимание было направлено на статью, посвященную Оливии Дэвис. Он прочел ее еще в метро, а сейчас тупо смотрел на снимок. Его одолевали мрачные мысли, вызывающие страх.

«Взлет и падение!» – таков был заголовок к статье Марка Грина. Журналист в своей статье ставил вопросы и не давал ответа. Он писал – действительно ли Оливия Дэвис не имеет никакого отношения к наркобизнесу? Или, может быть, она соблазнилась большими деньгами, думая, что минимально рискует. Рассказывая эту историю, автор подчеркивал ее связи с юристами, намекая на сделку с законом; на ее деньги; на ее друга в министерстве иностранных дел. Он рассуждал, что она могла быть первоклассным курьером с минимальным риском, так как вряд ли кто мог заподозрить человека с незапятнанной репутацией, Она, видимо, думала, что ей всю жизнь будет сопутствовать удача, писал журналист. И что деньги могут защитить ее от падения. Эта заключительная фраза неприятно подействовала па Робсона. Он не мог поверить, чтобы человек, связанный с наркобизнесом, мог так легко попасться. Пауль знал, как тщательно рассчитывается каждый шаг в этом бизнесе… Он думал о последнем сообщении Ломана, которое он получил две недели назад. Конверт с отчетом был подсунут под дверь его квартиры. И с тех пор Ломан больше не давал о себе знать: не писал и не звонил. В той последней записке, которую получил Робсон, Ломан настаивал на встрече, а потом внезапно исчез. Робсона мучили предчувствия, он не знал, как связаться с ним. Робсон регулярно звонил Ломану, но номер не отвечал. И теперь ему оставалось только ждать, когда Ломан сам свяжется с ним.

Робсону удавалось на какое-то время избавляться от страха, что его компания занимается отмыванием денег. Но потом подозрения вспыхивали вновь. Пауль почти не вылезал из офиса, проверяя все документы, связанные со страховкой от «ИМАКО». А его жена Энни стала подозревать любовную интрижку, которую он прикрывает неотложными делами на работе. Ему не хотелось, чтобы Ломан подтвердил его предположения, – он боялся даже думать об этом. Неопределенность лучше, чем страшная правда. Пауль нашел кое-какие документы, подтверждающие его подозрения, но для окончательной правды ему нужен был Ломан. Статья еще больше усилила его подозрения.