Он включил фонарь и стал поспешно открывать все двери на первом этаже, пытаясь найти кабинет. По всему дому были разбросаны бумаги, но ни одну комнату Пауль не мог назвать кабинетом. Тогда он медленно направился к лестнице.

Понимая, что свет фонаря может привлечь внимание, Пауль уменьшил его яркость. Поднимаясь по лестнице, он прислушивался к каждому шороху. Кабинет Ломана оказался за второй дверью, которую он открыл. Тогда Пауль вошел в комнату, подошел к окну и опустил занавеси. Включив фонарик на полную мощность, он осмотрел комнату. Его внимание привлекли два громадных металлических шкафа с папками и дискетами и прекрасный компьютер. Быстрыми методичными движениями он стал просматривать шкафы.

Через сорок минут он сел перед компьютером и затаив дыхание включил его. Он молил Бога, чтобы электрическая компания не обесточила дом. Он услышал жужжание, пару щелчков, и потом экран засветился. Пауль взял дискету с номером 1275 – последними четырьмя цифрами номера его телефона – и дрожащими руками поставил ее. Он надеялся, что угадал, что это именно та дискета, которая ему нужна! Не теряя времени, он вошел в систему.

Компьютер потребовал пароль, и Пауль начал потеть. Сначала он ввел свое имя, потом Ллойда, потом Бразилию, потом Хьюго Говарда… Все было неправильно. У него снова скрутило живот. Наконец, взмокший от волнения, он решил набрать остальные цифры своего номера телефона. Машина звякнула и выдала информацию.

Через секунду пошел список имен. Горячими мокрыми пальцами в кожаной перчатке он опустил курсор, и информация исчезла. В первый раз с тех пор, как три месяца назад он стал заниматься этим делом, он испытал настоящий ужас. Не теряя времени, он отключил машину и вынул дискету. Его руки дрожали.

Сунув дискету в карман, Робсон отключил компьютер от сети, поставил на место стул и при помощи фонаря осмотрел комнату. Уничтожив все следы своего пребывания в кабинете Ломана, Пауль сбежал по лестнице и направился в кухню. Взяв свой кейс, он закрыл за собой дверь и убрал фонарь. Осторожно обойдя вокруг дома, он по тропинке вышел на улицу. Быстро уходя от любопытных глаз, он завернул за угол и поспешил к своей машине. Достав электронный ключ, он отключил сигнализацию и, забравшись в машину, в изнеможении прислонился к спинке сиденья.

Все его мечты и надежды рухнули. Он думал, что, побывав в доме Ломана, обретет долгожданный покой. Ему хотелось найти подтверждение тому, что все его опасения не имеют смысла. Но все повернулось не так – его опасения стали реальностью. Все, что записано на дискете, было серьезным поводом для убийства Ломана!

Этого было достаточно, чтобы засадить за решетку на многие годы Хьюго Говарда и тех, кого он впутал. Робсон с трудом стянул перчатки и достал носовой платок, чтобы вытереть мокрое лицо. Его сердце все еще бешено стучало, а боль в желудке не уменьшалась. Его запутали. Младший партнер в компании – он очень глубоко увяз. Он был прав в своих страхах! И если Ломана убили за это, то кто будет следующей жертвой?

Было девять тридцать, и Джек Вилкокс пил с самого ленча. В середине дня он перешел из бара на Флит-стрит в паб на Стрэнде, который был открыт весь день. Оттуда он направился к Бентли, где когда-то был с Нел. Он сел в углу под лестницей, вынул страницу из «Индепендента» и положил ее перед собой. На измятой, покрытой темными пятнами от пива странице была помещена фотография Ливви. Измученная, напряженная, жалкая Ливви смотрела на него с фотографии, пока он пил.

С шести лет его избавили от всяких сентиментальных чувств и слез, но сейчас у него в голове все перемешалось. Он разозлился. Эта глупая, бесполезная злость всегда приходила к нему после громадного количества выпитого пива. Это была злость, которая заставляла его кидаться в драку из-за ерундового повода. Он был зол на то, что его подставили, и на то, что подставляют других. Он был зол на себя за свою непроходимую глупость, и на Ливви, которая увязла глубже, чем он. Джек посмотрел на фотографию и выругался, глядя на ее безумное лицо. Почему никто не предупредил ее? Почему он не сделал этого? Он провел пальцем по ее лицу, плечам, не замечая грязных пятен на бумаге, и подумал: все может повториться снова. Новая сделка на деньги Джека, угодившего в капкан, – и попадутся другие простофили, и поломают свои жизни. Он тряхнул головой, поднес палец к своим губам, поцеловал его и снова опустил на фотографию.

– Прости, Ливви! – прошептал он. Совершенно опьяневший, он с трудом заорал бармену:

– Эй! Ты… есть… телефон?

– Конечно, приятель. Он здесь, рядом с сигаретным автоматом.

Джек с трудом поднялся на ноги, держась за стол, и посмотрел в указанном направлении. Потом схватил газетный лист и стал пробираться через толпящихся в баре людей к телефону. Порывшись в кармане, он вытащил небольшую записную книжку в кожаном переплете и горсть мелочи. Привалившись к стене, он нашел номер телефона Ливви и стал набирать его. Он должен рассказать ей о своей вине и своей трусости. Он должен рассказать ей все, что знал, чтобы обезопасить ее.

Ливви вышла из душа и закуталась в громадное теплое белое полотенце. Она встала рядом с радиатором, все еще чувствуя дрожь. Голова раскалывалась от боли. Она была совершенно измучена. Казалось, что холод добрался даже до костей. Завернувшись поплотнее в полотенце, она прислонилась к горячему металлу, и жар стал проникать в тело, расслабляя ее. Она подумала об отце, отыскивая воспоминания, которые принадлежали бы только им двоим, но не смогла. Все расплывалось и казалось неопределенным. В ее памяти не было ни одного конкретного дня, связанного с отцом. Дня, о котором она могла вспомнить и сказать, что именно в этот день они с отцом ходили на пляж, или просто провели его вместе. Все это время она любила его, но не могла понять, откуда пришло это чувство. Может быть, скорее всего, так и было, может быть, боль и растерянность заставили ее создать то, чего никогда не существовало. И она вылепила в своем уме образ мужчины, которым отец никогда не был. Она просто придумала себе идеального отца и всячески лелеяла свою идиотскую любовь к нему.

Зазвонил телефон, она очнулась от своих мыслей и пошла в спальню, чтобы услышать автоответчик. Сбросив на кровать полотенце, она натянула на себя чистую майку, а грязный халат отправила в корзину для белья. Она услышала конец какого-то сообщения и монотонный шум паба. Потом неожиданно зазвучал голос Джека и заполнил всю квартиру.

– Ливви? Это Джек.

Она быстро бросилась к телефону, чтобы поднять трубку, но остановилась, так как он снова стал говорить. И по его речи она поняла, что он совершенно пьян.

– Ты не можешь меня простить, Ливви… но… – Его язык совершенно не слушался хозяина. Но через какое-то время Джек снова заговорил: – Ты не можешь простить меня, Ливви, но я хотел тебе что-то сказать. – Джек еле ворочал языком, и Ливви с трудом угадывала слова. – Я хотел сказать, что виноват перед тобой. Я должен был сказать и предупредить… О, черт! – Она услышала стук упавшей трубки, но Джек добрался до нее и продолжал: – Ливви, не доверяй никому! – Неожиданно он закричал, и Ливви вздрогнула: – Ни Джеймсу, никому! Ты понимаешь… Фрейзер знал… я думаю… знал. Ливви, береги спину, хорошо? Я люблю тебя, я не должен был позволить случиться этому… я по-настоящему люблю тебя… – Он замолчал, и Ливви услышала сдавленные рыдания. Она бросилась к кровати и вытащила трубку из-под горы подушек.

– Джек? Джек? – Никто не отвечал, но она слышала шум бара. – Джек! – закричала она. – Джек, поговори со мной. О чем ты говорил? Что знает Фрейзер?

Расскажи мне! Джек! – Но через несколько секунд телефон отключился.

– О Боже! – Она швырнула трубку и обхватила голову руками. Что Джек имел в виду? Почему она не должна доверять Джеймсу? Ей было необходимо что-то предпринять, попытаться разобраться во всем!

Она резко встала и пошла в гостиную. Достав свою записную книжку, она отыскала номер домашнего телефона Фрейзера и подняла трубку. Фрейзер ответил после второго звонка: